Анне Вестли - Папа, мама, восемь детей и грузовик
Она была такой смешной, когда говорила, что все засмеялись, и теперь уже никто не боялся сказать, что он придумал.
- Платья, - сказала Марен.
- Рубанок, - сказал Мартин.
- Еды, - сказал Мадс.
- Ковёр, - сказала Мона.
- Пианино, - сказала Милли.
- Пианино или самолёт, - сказала Мина.
- Фары для грузовика, - сказал папа.
Пока они говорили, Мортен успел съесть весь суп. Он съел даже все горошинки. Только одну он взял двумя пальцами и исчез с ней под столом.
- А это тебе, - сказал Мортен будильнику и засунул горошинку в какое-то колесико. - Ам-ам, как вкусно, тепель ты сколо поплавишься и будешь звонить ещё лучше, чем ланьше. Дзинь, дзинь, дзинь!
А за столом все опять замолчали, потому что никто ещё не придумал такой вещи, которая бы понравилась всем.
- А это не так уж глупо, Мортен, - заметил папа.
- Часы? - спросила Марен, и по её лицу расползлась улыбка.
- Стенные часы, - сказал папа.
- Такие, чтобы я утром могла узнавать по ним время, - сказала мама.
- А если они такие же дорогие, как мой ковёр? - спросила Мона. Он стоит целых девятьсот крон.
- Нет, такие дорогие нам не нужны, - ответил папа. - Нам нужны простые хорошие часы без всяких фокусов. Подождите, я что-то придумал.
Папа схватил газету и стал лихорадочно её просматривать, и никто в эту минуту не посмел даже шелохнуться.
- Так, - сказал наконец папа. - Всё в порядке. Посмотрим. Ну-ка, все одевайтесь! Пусть уж в этот раз посуда останется невымытой, ладно, мама? Мы поедем по делам.
- И Самоварная Труба тоже поедет?
- Нет, Самоварной Трубе сегодня придётся остаться дома.
Ничего более обидного Самоварная Труба ещё в жизни не слышала, она так обиделась, что забралась к Мортену под кровать и не желала ни с кем прощаться.
Но, к счастью, она была совсем незлопамятной. Когда все вышли на улицу и взглянули на своё окно, они увидели, что Самоварная Труба лежит на подоконнике, смотрит на них и машет хвостом.
- Ну, всё в порядке, - сказал папа, и они двинулись в путь.
- Как ты думаешь, мы идём в настоящий часовой магазин? - спросила Мона у Мадса.
- Не знаю, а хорошо бы. Знаешь, как интересно, когда все часы начинают бить в одно и то же время.
Но папа проходил, не останавливаясь, мимо всех часовых магазинов. Наконец он остановился перед большим домом. Они поднялись по лестнице и вошли в большой зал.
Здесь всё было очень необычным. В зале стояло много всевозможной мебели. Кресла, стулья и буфеты громоздились друг на друга. Под потолком висело множество люстр и ламп с большими, похожими на купола абажурами. В одном конце зала стояли столы, заставленные подсвечниками, кухонными весами, кастрюлями, формами для пирожных и электрическими плитками. А кроме того, в зале было много-много людей. На высокой кафедре стоял мужчина с кофейной мельницей в руке и кричал:
- Кто купит кофейную мельницу? Настоящую старинную кофейную мельницу?
- Две кроны! Предложено две кроны! Три кроны! Четыре кроны! Кто больше? Никто? - С этими словами он постучал по столу маленьким молоточком.
Мортену это очень понравилось. Здесь настоящие взрослые люди так же, как и он, любили стучать молотком.
- Я тозе! - закричал Мортен. - Я тозе удалю!
Но и папа, и мама, и Марен, и Мартин, и Марта, и Мадс, и Мона, и Милли, и Мина повернулись к нему и сказали:
- Тиш-ш-ш-ш-ше!
И тогда Мортен понял, что здесь действительно надо сидеть тихо.
Но мужчина на кафедре вовсе не замолчал. Он продолжал поднимать один предмет за другим. Вот он поднял в воздух круглый стул для рояля.
- Кто купит? - кричал он. - Удобно сидеть за роялем! Тра-ля-ля! запел он и затанцевал вместе со стулом.
Все засмеялись.
- Десять крон! - предложил кто-то.
- Одиннадцать!
- Двенадцать! -крикнула дама, сидевшая рядом с мамой.
- Двенадцать! Кто больше? Стул ваш, пожалуйста!
- Знаете, у меня нет никакого рояля, - шепнула дама маме, - но этот стул показался мне таким уютным!
- Конечно, конечно, - ответила мама.
- А теперь займёмся часами, - сказал человек на кафедре, и все дети, как по команде, выпрямились на стульях. - Начинаем с красивых английских часов!
Пока он объявлял, двое мужчин вынесли в зал очень большие часы, которые должны были стоять на полу.
- Пятьсот, - сказал кто-то.
- Шестьсот!
- Тысяча! - крикнул чей-то голос, и часы были проданы.
- Для нас такие часы слишком велики, - сказал папа.
- И ведь они стоят на полу, - сказала мама, - а у нас есть Мортен. Он мигом разберёт их по винтику.
Принесли другие часы. Они были не такие большие, их вешали на стену. Они были очень красивые, с двумя большими гирями. У часов был такой уютный, домашний вид, что они сразу понравились папе, маме и восьми детям. Они зашептались и закивали головой.
Но вдруг произошло нечто странное. Из дверцы, сделанной на самом верху часов, выскочила маленькая синяя кукушка и закуковала.
Дети раскрыли рты от удивления. Все заулыбались.
- Вот бы нам такие часы, - шепнул Мадс.
- Ага, - согласились остальные. Папа откашлялся и предложил за часы пятьдесят крон.
- Дают пятьдесят крон! - закричал человек на кафедре. - Это не простые часы, а с кукушкой. Это очень хорошие старинные часы.
- Почему ты не предложил сразу сто крон, ведь они у нас есть? спросила Марта папу.
- Ш-шш, слушай, - сказала мама.
- Шестьдесят крон! - сказал мужчина, сидевший рядом.
- Шестьдесят пять! - быстро крикнул папа.
- Семьдесят!
Мона была в отчаянии. Ну неужели этот человек не мог помолчать! Ведь он должен понять, что это их часы.
- Семьдесят пять! - крикнул папа.
Он сидел совсем тихо, но Мона видела, что он тоже очень волнуется.
Мортен не понимал, что здесь происходит, но по лицам папы, мамы и всех детей он видел, что им очень не нравится тот человек, который сидит рядом с ними. Мортен сполз со скамейки и подошёл к нему.
- С-с-с-с! - сказал он. - Не говоли так, мне это не нлавится.
Но мужчина не обратил на Мортена никакого внимания.
- Восемьдесят крон! - крикнул он.
- Девяносто! - крикнул папа.
- Девяносто пять! - сказал мужчина.
Папа был вне себя. Ведь у него было только сто крон. А что, если этот мужчина предложит больше?
Человек на кафедре уже начал размахивать молоточком.
- Девяносто пять! Девяносто пять! Кто больше? Тогда мама кивнула папе и детям, они все встали и хором крикнули:
- Сто крон!
У них получилось так здорово, что все заулыбались, засмеялись, а человек на кафедре подпрыгнул и так ударил молоточком по столу, что всё кругом зазвенело.
- У вас такой дружный хор, что, по-моему, часы должны достаться вам, - сказал он.
- Конесно, - сказал Мортен.
Папа пошёл платить и вернулся с часами в руках. Он нёс их осторожно, словно ребёнка. Мама держалась за гири, Мортен - за маму, Мина - за Мортена, Милли - за Мину, Мона - за Милли, Мадс - за Мону, Марта - за Мадса, Мартин - за Марту, Марен - за Мартина, и все хором говорили о своих часах. И вдруг часы сказали "ку-ку" и притворились, будто это сделала маленькая синяя кукушка.
Домой они шли очень медленно, боялись, что быстрая ходьба часам не понравится.
Когда они подошли к своему дому, папа что-то шепнул Мартину. Мартин побежал в дом напротив, позвонил к той даме, которая подарила им сто крон, и сказал:
- Открой окно и выгляни!
А Марен побежала к Хюльде и Хенрику и сказала им то же самое.
Папа поднял часы высоко-высоко. Мама опустила гири, теперь все ждали, чтобы большая стрелка остановилась на двенадцати, потому что было как раз шесть часов.
Раз... Из часов выскочила маленькая синяя кукушка и закуковала.
Дама через улицу улыбнулась и махнула им рукой. А Хюльда и Хенрик подошли посмотреть поближе, и все считали, что более красивых часов нет ни у кого на свете.
Потом часы повесили высоко на стенку. Там они висели в полной безопасности, а раз им жилось так хорошо, то они всегда всем сообщали, который час.
- Это рождественский подарок нам всем, - сказал папа.
- Правильно, - обрадовалась мама.
- Они висят слиском высоко, - сказал Мортен.
- Нет, они висят как раз на месте, - сказал папа.
И часы с кукушкой очень обрадовались его словам.
РОЖДЕСТВО
Мона раздобыла новую тряпочку и теперь почти все вечера просиживала у Хюльды с Хенриком, вышивая новую салфетку для мамы.
Однажды вечером Мона сидела с Хенриком, а Хюльда пекла пироги на кухне.
- Ты рад, что скоро Рождество? - спросила Мона.
- Очень, - ответил Хенрик. - К нам придёт тётушка Олеа. Будет очень хорошо, только, конечно, тихо. - Хенрик вздохнул.
- Разве вы не будете танцевать вокруг ёлки?
- Как раз танцевать-то мы и не будем. - Хенрик вздохнул ещё раз.
Мона встала и задумалась.
- А может, вы придёте к нам? У нас на Рождество всегда бывает очень весело.
- А что скажет на это твоя мама? Вас и самих много. Может, лучше вы к нам придёте?
- Нет, мы не любим уходить из дома на Рождество. Подожди, я сейчас сбегаю спрошу...
