Валерий Гусев - Привидения на цыпочках
– Тебя предупреждали!
– Предупреждали! Я что, по-вашему, дурак? Или козел? Мне что, одного фингала мало?
– Тихо, братан, не брыкайся!
– С вами побрыкаешься!
– Кто вчера на стройке был?
– А я знаю? У нас в школе тыща человек. Не считая учителей.
– А ты, братан, подумай. Может, сообразишь?
– Сколько? - нахально спросил Серега.
– Не обидим. Подумай.
– Я подумаю. На фиг мне за чужие приколы тычки получать.
– Держи, - Тоник сунул ему в руку визитку. И пошел к машине. Достал на ходу мобильник и сказал: - Шеф, это Тоник. Плохо ваша агентура сработала. Не на того навела. Но мы тут кое-что наладили. Без нее обойдемся.
Я сидел рядом с Алешкой и всем боком почувствовал, как он, услышав его слова, подскочил.
– Ты что? - Я даже отодвинулся.
– Дим, - провожая машину глазами, сказал Алешка, - а я догадался, кто Никишова подставил…
Когда наша мама печет пироги, их запах покоряет весь наш микрорайон. Открываются в домах окна, люди выходят на балконы, прохожие задирают головы, шевелят носами, чтобы понять - откуда доносится такой аппетитный дух.
Бывает, даже в школе сидишь на уроке и вдруг улавливаешь в воздухе родные ароматы. Так и тянет домой, неудержимо.
Наверное, по запаху вышел на нас и Лёвик Кошкин. Заявился и прямо с порога стал хвалиться:
– А у вас есть дача? И у нас нет. У нас особняк за городом и целый гектар леса! Скоро у нас новоселье. Строители сдали папе дом.
– Большой? - спросил Алешка.
– Красивый? - спросила мама.
– И большой, и красивый! А знаете, сколько папа за него отвалил? Целый миллион!
– Миллион рублей? - ахнула мама.
Толстенький Лёвик, принюхиваясь, снисходительно хихикнул:
– Миллион баксов!
– Где же он их взял? - спросила мама.
– Заработал! Папа говорит, что сейчас только дурак миллион заработать не может.
– Значит, - вздохнула мама, - все мы дураки. Что ж, пойдемте по такому случаю выпьем чайку с пирожками. Лёвик, составишь нам компанию?
И тут Лёвик впервые показал себя человеком. Он вздохнул и выдохнул:
– Составлю. Я очень люблю ваши пироги. Ни у кого таких нет.
– А ты у кого еще пробовал? - спросила мама с ревнивым интересом.
– Ни у кого. Меня ни к кому не пускают. Папа говорит, что мне нельзя общаться с кем попало.
– А мы, значит, - спросил Алешка, - не кто попало?
Ответ был простодушный:
– А папа не знает, что я к вам хожу. Да еще пироги ваши ем.
Мама ничего не ответила, но по ее глазам я понял ее мысли: «Несчастный ребенок».
А несчастный ребенок так навалился на пирожки, что мама подумала: «Сын миллионера, а такой голодный».
– А где твой папа особняк построил? - вдруг спросил Алешка. - Да ты не торопись отвечать, прожуй сначала.
– И проглоти, - посоветовал я. - А то подавишься.
– Место самое лучшее. Около Апрелевки, рядом с правительственной трассой. Там каждый день президент проезжает. И мой папа. - Тут он вдруг рассмеялся: - А знаете, как наш особняк называется? «Кошкин дом»! Папа у нас Кошкин и дом тоже.
– И кошки у вас есть? - спросила мама.
– Нет, что вы! Папа их терпеть не может! Зато у нас два крокодила есть. Один - чучело, у папы в кабинете, а другой настоящий. Для него специальный бассейн сделали. И он там сидит и все время кого-нибудь подкарауливает. Чтобы схавать.
– Какой ужас! - сказала мама.
– Какая прелесть! - сказал Алешка. - И куда же вы его денете?
– Никуда. Пусть живет. И хавает.
– Я имею в виду, когда вас выгонят оттуда.
– Чего? Это кто же нас выгонит? Пусть только попробует! Наш папа…
Да, страшнее кошки зверя нет. Только что Алешка болтает? Кто их, и правда, выгонит-то?
– А я в одной газете читал, - продолжил Алешка, - что там еще одну трассу будут прокладывать.
Я усмехнулся. Что-то давненько я не видал Алешку с газетой. А тот продолжал заливаться соловьем.
– Одной трассы мало, машинам тесно. Поэтому, все что там аллигаторы понастроили, все будут сносить. Еще до Нового года.
Напомню: аллигаторы - это олигархи. Года два назад так Алешка олигархов называл. Ну, папа ему объяснил: кто такой аллигатор и кто такой олигарх. Алешка выслушал объяснения очень внимательно и сделал свой вывод. Дикий, но симпатичный.
– Это одно и то же, - сказал он.
Так словечко у нас и прижилось.
Мама, помнится, тогда еще спросила:
– Господи, откуда он набрался?
Папа молча кивнул на телевизор. Источник информации.
Но Лёвик ничего этого не знал.
– Ничего там аллигаторы не настроили. Наш, например, в бассейне живет.
– Мое дело предупредить, - лениво и безразлично заметил Алешка. - Папе своему скажи. Пусть мебель упаковывает. Все свои холодильники. До Нового года успеет.
Лёвик допил чай и помчался домой. Звонить папе на работу.
– Ты что? - сердито спросил я Алешку. - Что ты всякой ерундой людей расстраиваешь?
– Так надо, - усмехнулся он. - Подготовка.
А вечером позвонил ему Лёвик и радостно сообщил:
– Ты мне все набрехал! Папа сказал, что без него никакие трассы не строят! Вот!
Глава VIII
Страшная месть
Погода испортилась. Вернее, стала такой, какой ей и положено быть в это время года.
Желтая и красная листва уже вся лежала на земле, а не трепетала под ветерком на ветках. Почти постоянно по небу бежали серые неопрятные облака и сеяли на землю мелкий дождик.
По утрам стало все труднее просыпаться, и все неохотнее было идти в школу. Тем более что своим видом она нас не радовала. Под дождем заметнее стали трещины в стенах, облупившаяся краска на дверях и оконных рамах, выбоины и щербинки на школьном крыльце.
Семен Михалыч постоянно вздыхал и хмурился, размышляя, где добыть денег на ремонт? Внутри он школу, конечно, за лето обновил, даже компьютерный класс оборудовал, а вот на внешний ремонт денег у него не было.
А тут еще стройка. Которая, несмотря на противодействие, все-таки росла и ширилась. Уже подтянули всякие коммуникации, вывели здание на нулевой уровень. Вот-вот начнут расти этажи. Которые скроют от нас и наш парк, и проспект, и соседние дома. А главное - окончательно убьют надежду на восстановление стадиона.
Борьба, конечно, продолжалась. Школа писала письма, родительский комитет даже однажды попытался в знак протеста перекрыть проспект, но все бесполезно. Школа получила официальные ответы, а членов родительского комитета водители машин вежливо, но дружно взяли под руки и вывели с проезжей части.
– Это потому, что мы не дружно выступили, - кипятилась мамаша Прошкина, председатель родительского комитета. - Ряды наши очень жидкие были. Вот если бы на проезжую часть вышла вся школа…
– Ну уж нет! Вот уж отставить! - вспылил Семен Михайлович, и его усы встали дыбом. - Соберите всех родителей, если уж очень хочется, но детей на дорогу я не выпущу!
Не знаю, что имел в виду наш директор. Наверное, нашу безопасность. Но я думаю, если бы наши пацаны притопали на проспект, то тревожиться пришлось бы не за них, а за городской транспорт.
В пятницу Семен Михайлович объявил по школе:
– В воскресенье весь личный состав выходит на воскресник. В девять ноль-ноль. Можете пригласить и своих родителей.
Вообще, мы любим всякие субботники и воскресники. Во-первых, это не уроки, а во-вторых, на них всегда весело и дружно.
А директора, видимо, угнетал сиротливый вид вверенной ему школы, и он хотел хотя бы вокруг нее навести порядок.
Ничьи родители на воскресник не пришли, у них нашлись свои дела. Зато ребята (старшие) собрались почти все. И все учителя тоже. Даже практикантка тетя Ира.
Она пришла под легким моросящим дождиком от метро. Бедняжка. Вот только приехала она не на метро. Это мы уже установили.
Дело в том, что когда мы с Алешкой пошли к школе, он мне сказал:
– Дим, проведем следственный эксперимент. Давай мимо метро пройдем, ладно? Кое-что увидишь. Тебе будет полезно.
Мы подошли к станции и спрятались от дождика под козырьком подземного перехода. Народу было не много - воскресное утро, пол-Москвы еще спит.
– Вон она, - сказал Алешка. - Узнаешь?
Из черной, блестящей от дождя машины вышла наша Ирочка, распахнула зонтик и зашагала к школе. И хотя машина тотчас же отъехала, я успел заметить, что за рулем сидит наш знакомый Тоник.
– Узнал? - спросил Алешка.
– Тетю Иру?
– Машину. Это «мерс» Кошкинда.
А ведь правда! «Мерсы», конечно, все на одно лицо, но мне в первый раз показалась знакомой эта машина. Только я никак не мог вспомнить, что в ней такого знакомого? Сейчас увидел и сообразил: с зеркальца на ветровом стекле свисали на шнурочке миниатюрные боксерские перчатки. Наверняка их Тоник повесил, он здорово на бывшего боксера похож: у него нос приплюснутый и уши к голове вплотную прижаты.
– Ваша Ирочка, - сказал Алешка, - каждый день на этом «мерсе» подъезжает. И уезжает тоже. Вот только почему ее ни разу до самой школы не подвезли? Подумай.
