Льюис Кэрролл - Приключения Алисы в Стране Чудес
– Спасибо, очень интересно было посмотреть на этот танец, – сказала Алиса, которая была счастлива, что он, наконец, закончился, – и мне так понравилась эта удивительная песня про треску!
– Кстати, о треске, – сказал Якобы Черепаха, – она… ты ведь ее, конечно, видела?
– Да, – ответила Алиса, – она часто бывала у нас на обе… – она прикусила язычок.
– Не знаю, где эта ОбА, – сказал Якобы Черепаха, – но раз ты встречалась с ней так часто, то, конечно, знаешь, как она выглядит.
– Наверное, да, – задумчиво ответила Алиса. – С хвостом во рту и вся в сухарях.
– Насчет сухарей ты ошибаешься, – сказал Якобы Черепаха. – в море их бы сразу смыло. Но хвост у нее действительно во рту, по причине… – тут Якобы Черепаха зевнул и закрыл глаза. – Объясни ей причину и все такое, – велел он Грифону.
– Причина в том, – сказал Грифон, – что она очень любит танцевать с омарами. Так что ее бросают с ними в море. Так что ей приходится далеко лететь. Так что она от страха закусывает хвост. Так, что потом не может его вытащить. Вот и все.
– Спасибо, – сказала Алиса, – это очень интересно. Я прежде не знала столько всего о треске.
– Я могу рассказать тебе и больше, если хочешь, – сказал Грифон. – Знаешь, почему ее называют треской?
– Никогда об этом не думала, – призналась Алиса. – Почему?
– Треску от нее много, – важно ответил Грифон.
Алису это озадачило.
– Много треску? – удивленно переспросила она.
– Ну да. Ты что, никогда не слышала, как трещит огонь в камине?
– Ну, в общем, слышала, – Алиса на всякий случай немного подумала, прежде чем задать следующий вопрос: – А что, разве в море тоже есть камины?
– Разумеется, есть. Недаром говорят: «топить в море», – низким голосом пояснил Грифон. – Вот, теперь ты знаешь.
– А чем же их топят? – с огромным любопытством спросила Алиса.
– Угрем, конечно, – ответил Грифон уже с некоторым раздражением, – это тебе любая креветка скажет!
– Я бы на месте трески, – сказала Алиса, чьи мысли все еще вертелись вокруг песни, – сказала бы дельфину: «Держись подальше, пожалуйста, мы не собираемся брать тебя с собой!»
– Им положено иметь его при себе, – сказал Якобы Черепаха, – ни одна здравомыслящая рыба не позволит себе остаться без дельфина.
– Что, правда? – изумилась Алиса.
– Конечно, – ответил Якобы Черепаха. – Какой рыбе захочется прослыть бездельфицей?
– Вы имели в виду «бездельницей»? – спросила Алиса.
– Я имел в виду то, что сказал, – обиделся Якобы Черепаха. А Грифон добавил:
– Давай, теперь ты расскажи о своих приключениях.
– Я могу рассказать вам о них, начиная с утра, – сказала Алиса Алиса с некоторой робостью, – но нет смысла возвращаться ко вчерашнему дню, потому что тогда я была другим человеком.
– Объясни это все, – потребовал Якобы Черепаха.
– Нет, нет! Сначала приключения, – нетерпеливо воскликнул Грифон, – объяснения отнимают ужасно много времени.
И Алиса начала рассказывать о своих приключениях, начиная с того момента, как она впервые увидела Белого Кролика; поначалу ее слегка беспокоило, что оба существа придвинулись к ней слишком близко, каждый со своей стороны, и открыли глаза и рты слишком уж широко, но в процессе рассказа она постепенно осмелела. Ее слушатели молча внимали, пока она не дошла до того, как читала Гусенице «Ты уж стар, папа Вильям», а слова получались совсем другими; тут Якобы Черепаха протяжно вздохнул и сказал:
– Это очень странно.
– Все это страннее некуда, – согласился Грифон.
– Получались совсем другими! – задумчиво повторил Якобы Черепаха. – Я бы хотел услышать, как она сейчас что-нибудь прочитает. Вели ей начать, – он посмотрел на Грифона, словно полагал, что тот имеет какую-то власть над Алисой.
– Встань и прочти «Это голос лентяя»,[ 33 ] – распорядился Грифон.
«Как же эти существа любят командовать и заставлять отвечать уроки! – подумала Алиса. – Можно подумать, я в школе!»
Тем не менее, она поднялась и начала декламировать, но голова ее была полна Омаровой Кадрилью, так что она сама не знала толком, что говорит, и слова, разумеется, получились очень странными:
Это голос омара; я слышу сей голос:
«Не варите так красно! Попудрите волос!»
Поправляет он пуговиц ряд и ремень
Своим носом, носки развернув набекрень.
Если после отлива песок всюду сух,
Он ругает Акулу презрительно вслух,
Но когда приплывают акулы в прилив,
Его голос дрожащий не столь горделив.
– Это не то, что я учил в детстве, – сказал Грифон.[ 34 ]
– Ну, я прежде этот стих не слышал, – сказал Якобы Черепаха, – но, по-моему, это редкостная чепуха.
Алиса ничего не сказала; она снова села, закрыв лицо руками и думая, встанут ли вещи на свои места хоть когда-нибудь .
– Я бы хотел, чтоб она объяснила это, – сказал Якобы Черепаха.
– Она не может объяснить, – поспешно возразил Грифон. – Читай дальше.
– Но насчет носков? – упорствовал Якобы Черепаха. – Как это он мог развернуть их носом, спрашивается?
– Это первая балетная позиция, – ответила Алиса; однако все это ее ужасно озадачило, и ей хотелось поскорей сменить тему.
– Читай следующую строфу, – нетерпеливо повторил Грифон, – она начинается: «Я в саду его видел…»
Алиса не осмелилась ослушаться и, хотя и была уверена, что все опять получится неправильно, продолжила дрожащим голосом:
Я в саду его видел, даю вам зарок,
Как Сова и Пантера делили пирог:
Мигом съела Пантера пирог со стола,
А Сове только блюдце пустое дала.
И в придачу была еще ложка одна,
Как великая милость, Сове отдана;
А Пантере нож с вилкой достались сперва,
Ну а после уже, на закуску – …
– Какой смысл читать всю эту чушь, – перебил Якобы Черепаха, – если ты ничего не объясняешь? Это, уж наверняка, самая запутанная вещь, какую я когда-либо слышал!
– Да, думаю, лучше остановиться, – сказал Грифон, и Алиса была только рада так и сделать.
– Попробуем еще одну фигуру Омаровой Кадрили? – продолжал Грифон. – Или ты хочешь, чтобы Якобы Черепаха спел тебе песню?
– Ой, песню, пожалуйста, если Якобы Черепаха будет так добр! – ответила Алиса столь горячо, что Грифон довольно-таки обиженно заметил:
– Гм! Ну, о вкусах не спорят! Ладно, старина, спой ей «Черепаховый суп»!
Якобы Черепаха тяжело вздохнул и запел прерывающимся от рыданий голосом:[ 35 ]
Красивый суп, ты зелен и густ!
Наш котелок горяч и не пуст!
Кто не поклонится? Кто так глуп,
Чтоб не отведать красивый суп?
Кра-а-а-сивый суп!
Кра-а-а-сивый суп!
Е-э-да ве-э-э-черняя,
Красивый, красивый суп!
Красивый суп! К чему нам уха,
Дичь или прочая чепуха?
Кто не отдаст все, лишь бы к столу п-
одали этот красивый суп?
Кра-а-а-сивый суп!
Кра-а-а-сивый суп!
Е-э-да ве-э-э-черняя,
Красивый, кра-СИВЫЙ СУП!
– Еще раз припев! – крикнул Грифон, и Якобы Черепаха только было начал его повторять, как вдалеке послышался крик «Суд начинается!»
– Вперед! – воскликнул Грифон и, схватив Алису за руку, помчался, не дождавшись конца песни.
– Какой еще суд? – пыталась спросить задыхавшаяся от бега Алиса, но Грифон в ответ лишь повторил «Вперед!» и побежал еще быстрее, а сзади бриз доносил до них все слабевший и слабевший печальный голос:
Е-э-да ве-э-э-черняя,
Красивый, красивый суп!
Глава XI. Кто украл торты?
Когда они прибежали, Червонные Король и Королева сидели на своем троне, а вокруг собралась большая толпа – всевозможные мелкие птички и зверьки, а также целые колоды карт; перед ними стоял Валет, в цепях, под охраной двух солдат с обеих сторон, а возле Короля находился Белый Кролик, с трубой в одной руке и пергаментным свитком в другой. В самом центре зала суда стоял стол, а на нем – большое блюдо с фруктовыми тортами; они выглядели столь аппетитно, что Алиса от одного взгляда почувствовала изрядный голод. «Хорошо бы суд поскорей закончился, – подумала она, – и роздали угощение.» Но, похоже, шансов на это не было, так что она принялась осматривать все вокруг, чтобы как-то убить время.
Алиса никогда прежде не бывала в зале суда, но читала об этом в книжках, и к немалому своему удовольствию обнаружила, что знает, как называется почти все здесь. «Это судья, – сказала она себе, – потому что у него большой парик.»
Судьей, кстати говоря, был Король, и ему пришлось надеть корону поверх парика (если хотите увидеть, как ему это удалось, взгляните на картинку), что, по всей видимости, доставляло ему изрядное неудобство и, разумеется, совершенно не шло.
