Михаил Ильин - Рассказы о вещах
Эти древние римские лампы были сделаны из глины и украшены бронзой. С виду лампа была похожа на соусник. Из носика торчал фитиль, а сбоку была ручка, за которую лампу держали, когда ее переносили с места на место. В лампу наливали растительное масло. Фитиль понемногу сгорал, и его приходилось поэтому время от времени вытаскивать из носика.
Шли века, а устройство лампы почти не менялось. В средневековом замке вы нашли бы почти такую же лампу, как в Помпее, только грубее сделанную.
Большие лампы — с несколькими фитилями — подвешивали к потолку на цепях. Чтобы масло не капало с фитилей на стол, внизу подвешивали еще маленькую чашечку, куда оно и стекало.
Масло стоило дорого. Его привозили арабские купцы с Востока. Люди победнее жгли сало в глиняных чашках или в ночниках, похожих на чайник.
Фитили делали из пеньки.
В Париже их продавали разносчики, которые ходили по улицам и выкрикивали:
Вот фитили для масла,
Чтоб лампа не погасла!
Лампа без посуды
В лампе самое главное — жир и фитиль, а посуда не так важна. Но как же обойтись без посуды? А очень просто.
Стоит только опустить фитиль в теплое, расплавленное сало и потом вытащить его.
Весь фитиль покроется слоем сала, и, когда оно остынет, получится свеча.
Так в старину и делали.
Несколько десятков фитилей, привязанных к палке, опускали одновременно в котел с салом.
Макали фитили в сало несколько раз, чтобы на фитиле образовался толстый слой.
Такие свечи назывались мокаными.
Большей частью хозяйки не покупали готовых свечей, а делали их сами.
Позже научились отливать свечи в особых формах из жести или олова. Литые свечи были гораздо красивее моканых. Они получались гладкие и ровные.
Свечи делали не только из сала, но и из воска. Восковые свечи стоили гораздо дороже. Их можно было увидеть только в церкви да во дворце.
Впрочем, и короли могли позволить себе эту роскошь только в торжественных случаях. Во время больших празднеств залы дворцов освещались сотнями восковых свечей.
Вот что рассказывает один путешественник о таком празднестве в Москве XVI века:
"В продолжение пира наступил вечер, так что пришлось зажечь четыре серебряных паникадила, висевших под потолком, из которых большое, напротив великого князя, было о двенадцати свечах, три другие — о четырех. Все свечи были восковые. Около поставца с обеих сторон его стояли восемнадцать человек с большими восковыми свечами. Свечи ярко горели, и в комнате было очень светло. На наш стол также подали шесть больших восковых свечей, а подсвечники были яшмовые и хрустальные, в серебряной оправе".
Видно, восковые свечи были не дешевы, если гости на пиру пересчитывали их все до одной. Чем больше было свечей, тем и пир считался более пышным.
Так было не только в XVI веке, но и гораздо позже. До нас дошел рассказ о большом бале, который дал когда-то князь Потемкин в честь Екатерины П. В залах дворца, принадлежавшего князю, было зажжено сто сорок тысяч масляных ламп и двадцать тысяч восковых свечей.
Можно представить себе, как жарко было от всего этого огня, который сверкал повсюду в хрустале люстр и в разноцветном стекле ламп. Веер на таком балу был не роскошью, а необходимостью.
Но жара — еще не беда. Случалось, что к жаре присоединялся густой туман.
Павел I давал как-то бал в своем сыром и мрачном Михайловском замке. По приказу императора, в залах зажгли тысячи свечей. Из-за сырости от этих свечей поднялся такой туман, что гости с трудом различали друг друга. Свечи еле мерцали во мгле. Дамские «робы», вышитые золотом и пестрыми шелками, казались в тумане одноцветными.
Восковые свечи — это роскошь, которая была доступна только немногим. Но и сальные свечи стоили не так дешево.
Еще сто лет тому назад целые семьи проводили вечера при свете одной свечи. А когда собирались гости, зажигали две или три штуки, и все считали, что в комнате очень светло.
Танцевальный вечер при трех свечах кажется нам смешным. Ведь мы и лампочку в шестнадцать свечей находим слабой.
Мы не согласились бы жить даже при стеариновых свечах, а между тем наши предки жили при сальных свечах, которые гораздо хуже стеариновых.
Коптит сальная свеча вовсю. Но самое, скверное то, что приходится поминутно снимать с нее нагар.
Если этого не делать, вся свеча покрывается натеками, оттого что обнаженный конец фитиля не сгорает и делается все больше и больше.
При этом пламя увеличивается, так же как в керосиновой лампе, когда выдвигают фитиль.
Но большое пламя расплавляет больше сала, чем нужно. Сало и течет по свече вниз.
Поэтому приходилось укорачивать фитиль особыми щипцами. Щипцы лежали обыкновенно на подносике около свечи.
Снимать нагар пальцами считалось очень неприличным. Сняв щипцами со свечи нагар, полагалось бросить его на пол и наступить на него ногой — "дабы никакое зловоние ноздрей наших не оскорбляло".
В теперешних стеариновых свечах фитиль так устроен, что нагара не получается.
Дело в том, что самое жаркое место не внутри пламени, куда воздух пробирается с трудом, а снаружи, где воздуха больше.
Это легко проверить.
Стоит только осторожно и быстро накрыть пламя свечи листом бумаги. На бумаге получится горелое колечко. Это значит, что пламя внутри не такое горячее, как снаружи.
В сальной свече фитиль все время остается в середине пламени. Оттого он плохо горит и дает нагар.
В стеариновой свече фитиль не крученый, как в сальной, а плетеный. Кончик фитиля, заплетенного в тугую косичку, все время изгибается, высовывается в наружную, самую горячую часть пламени и понемногу сгорает.
Свеча-часы
В старину случалось, что когда человека спрашивали, который час, он смотрел не на часы, а на свечку. И не по рассеянности, а потому, что тогда свечи служили не только для освещения, но и для измерения времени.
Рассказывают, что в часовне короля Карла V день и ночь горела большая свеча, разделенная черными полосками на двадцать четыре части, которые обозначали часы. Специально приставленные слуги обязаны были время от времени сообщать королю, до которой метки догорела свеча. Была эта свеча, конечно, не маленькая. Делали ее как раз такой длины, чтобы она сгорала в двадцать четыре часа.
Сотни лет в темноте
После того как были изобретены факелы, масляные лампы и свечи, люди долгое время довольствовались этим жалким освещением.
А освещение было действительно прескверное.
Лампы и свечи дымили, коптили. От треска и шума, который они производили, у нас с непривычки разболелась бы голова.
В переносных фонарях вместо стекол были продырявленные, как сито, металлические пластинки. Свету сквозь дырочки л проходило мало. Уличных фонарей тогда еще не было и в помине.
Если бы луна не заботилась об освещении города, на улицах не видно было бы ни зги.
А фонари тогда были нужнее, чем сейчас. Мостовые были далеко не везде. Почва была неровная, грязная, покрытая мусором. Посреди узких уличек протекали сточные канавы. Люди старались держаться ближе к домам. Но и это грозило не меньшей опасностью.
Случалось, что из окон верхних этажей, выступавших над улицей, выливали на голову прохожих помои.
Жиль Блаз, веселый герой одного старинного романа, рассказывает такую историю:
"Ночь, как на грех, была чрезвычайно темная.
Я шел по улице ощупью и был уже на половине пути, когда из одного окна опорожнили мне на голову посудину с духами, не особенно приятными для обоняния.
Очутившись в столь ужасном положении, я не знал, на что решиться. Если бы я вздумал вернуться назад, какое зрелище получилось бы для моих товарищей? Это значило бы добровольно сделать себя их посмешищем".
Чтобы избавить себя от неприятностей такого сорта, знатные люди брали с собой слуг, которые несли перед ними зажженные факелы.
у нас в старой москве тоже по ночам улицы погружались в полнейший мрак.
"Мы впотьмах достигли большого дворцового крыльца. В двадцати шагах от него стояло множество служителей, державших лошадей под уздцы. Они дожидались своих господ, бывших в гостях у царя, для того чтобы проводить их домой. Но чтобы дойти до того места, где стояли лошади, мы должны были в темную ночь брести в грязи по колено".
Это рассказывает путешественник, иностранец Барберино, побывавший в Москве в XVI веке.
Впрочем, бывало иногда, что на темных московских улицах загорались вдруг десятки ярких огней. Эти огни не стояли на месте, а двигались, то вытягиваясь вдоль улицы длинной цепью, то исчезая за углом.
В домах раскрывались ставни. За слюдяными окнами видны были испуганные лица: что за свет такой на улице? Уж не пожар ли? А огни все ближе и ближе. И вот уже показались царские скороходы, несущие большие слюдяные фонари, а за скороходами — всадники в иноземных кафтанах. Это посол иноземного короля возвращался в отведенные ему покои после приема в царском дворце.
