Эпосы, легенды и сказания - Тысяча и одна ночь
И она шла, пока не пришла к Ситт Дунья, и царевна спросила: «О нянюшка, какие у тебя вести о любимом?» И старуха сказала ей: «Я узнала, где он живёт, и завтра я буду с ним у тебя». И Ситт Дунья обрадовалась и дала ей тысячу динаров и платье в тысячу динаров, и старуха взяла их и ушла к себе домой и проспала там до утра. А потом она вышла и, направившись к Тадж-аль-Мулуку, одела его в женскую одежду и сказала: «Ступай за мной и шагай покачиваясь, но иди не торопясь и не оборачивайся к тем, кто будет с тобою говорить». И, дав Таджаль-Мулуку такое наставление, старуха вышла, и он вышел за нею, одетый, как женщина, и она стала его учить и подбадривать его в дороге, чтобы он не боялся. И она шла, а царевич за нею, пока они не пришли к воротам. И тут старуха вошла, а царевич за ней, и прошли они через двери и проходы, пока не миновали семь дверей. А подойдя к седьмой двери, она сказала Тадж-аль-Мулуку: «Укрепи своё сердце, и когда я крикну тебя и скажу: «Эй, девушка, проходи!» – иди, не медля, и поторопись, а как войдёшь в проход, посмотри налево – и увидишь помещение со множеством дверей. Отсчитай пять дверей и войди в шестую: то, что ты желаешь, находится там». – «А ты куда идёшь?» – спросил Тадж-аль-Мулук, и старуха сказала: «Я никуда не иду, но, может быть, я опоздаю к тебе, и меня задержит старший евнух, и я заговорю с ним».
И она пошла, а царевич за нею, и достигла тех дверей, у которых сидел старший евнух. И евнух увидел со старухой Тадж-аль-Мулука в образе невольницы и спросил её: «Что это за невольница с тобою?» – «Это невольница, про которую Ситт Дунья слышала, что она знает всякую работу, и царевна хочет купить её», – отвечала старуха. Но евнух воскликнул: «Я не знаю ни невольницы, ни кого другого, и никто не войдёт раньше, чем я обыщу его, как велел мне царь…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто тридцать пятая ночьКогда же настала сто тридцать девяя ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что евнух сказал старухе: «Я не знаю ни невольницы, ни кого другого, и никто не войдёт раньше, чем я обыщу его, как велел мне царь». И старуха воскликнула с гневным видом: «Я знаю, что ты умный и воспитанный, а если ты теперь переменился, я сообщу царевне, что ты не пускал её невольницу». И потом она крикнула Тадж-аль-Мулуку: «Проходи, девушка!» И царевич прошёл внутрь прохода, как она ему велела, а евнух промолчал и ничего не сказал.
А затем Тадж-аль-Мулук отсчитал пять дверей и, войдя в шестую, увидел Ситт Дунья, которая стояла и ждала его. И царевна, увидев Тадж-аль-Мулука, узнала его и прижала юношу к груди, и он прижал её к своей груди, а потом к ним вошла старуха и нашла способ отослать невольниц, боясь срама. «Будь ты привратницей», – сказала Ситт Дунья старухе, и потом она уединилась с Тадж-аль-Мулуком, и они, не переставая, обнимались, прижимались и сплетали ноги с ногами до самой зари. А когда приблизилось утро, Ситт Дунья вышла и заперла за собою дверь, а сама вошла в другую комнату и села там, как всегда. И невольницы пришли к ней, и она исполнила их просьбы и поговорила с ними, а потом сказала им: «Выйдите теперь от меня – я хочу развлечься одна». И невольницы вышли, а царевна пошла к Тадж-аль-Мулуку, а после пришла к ним старуха с кое-какой едой, и они поели и ласкались до самой зари, а старуха заперла к ним дверь, как и в первый день, и они не прекращали этого в течение месяца.
Вот что было с Тадж-аль-Мулуком и Ситт Дунья. Что же касается везиря и Азиза, то, когда Тадж-аль-Мулук отправился во дворец царской дочери и провёл там столько времени, они поняли, что он не выйдет оттуда и погибнет несомненно. «О родитель мой, что ты будешь делать?» – спросил Азиз везиря, и тот сказал: «О дитя моё, это дело трудное, и если мы не воротимся к его отцу и не уведомим его об этом, он будет упрекать нас».
И они в тот же час и минуту собрались и направились к Земной земле и стране Двух Столбов, где была столица царя Сулейман-шаха, и пересекали долины ночью и днём, пока не вошли к царю Сулейман-шаху и не рассказали ему, что случилось с его сыном: с тех пор, как он вошёл в замок царской дочери, они не имели вестей о нем. И тогда перед царём предстал судный день и его охватило сильное раскаяние, и он велел кликнуть в своём царстве клич о войне, и войска выступили в окрестности города, и для них поставили палатки, и царь сидел в своём шатре, пока войска не собрались со всех областей. А подданные любили его за великую справедливость и милости, и он выступил во главе войска, которое застлало горизонт, и отправился на поиски своего сына Тадж-аль-Мулука.
Вот что было с этими. Что же касается Тадж-аль-Мулука и Ситт Дунья, то они провели так полгода, каждый день все сильнее любя друг друга, и Тадж-аль-Мулука охватила столь великая страсть, безумие, любовь и волнение, что он изъяснил ей затаённое и сказал: «Знай, о возлюбленная сердца и души: чем дольше я остаюсь у тебя, тем сильнее моё безумие, любовь и страсть, так как я не достиг желаемого полностью». – «А чего ты желаешь, о свет моего глаза и плод моей души? – спросила она. – Если ты хочешь не только обниматься и прижиматься и обвивать ноги ногами – сделай то, что тебе угодно, – ведь нет у Аллаха для нас сотоварищей». – «Не этого я хочу, – сказал Тадж-аль-Мулук. – Я желаю рассказать тебе, кто я в действительности. Знай, что я не купец, – нет, я царь, сын царя, и имя моего отца – великий царь Сулейман-шах, который послал везиря послов к твоему отцу, чтобы посватать тебя за меня, а когда весть об этом дошла до тебя, ты не согласилась».
И он поведал ей свою повесть с начала до конца, – а в повторении нет пользы, – и сказал: «А теперь я хочу отправиться к моему отцу, чтобы он послал посланного к твоему родителю и посватал тебя у него, и тогда мы успокоимся».
Услышав эти речи, Ситт Дунья сильно обрадовалась, так как это сходилось с её желанием, и они заснули, согласившись на этом. И случилось, по предопределённому велению, что в эту ночь, в отличие от других ночей, сон одолел их, и они проспали, пока не взошло солнце.
А в это самое время царь Шахраман сидел на престоле своего царства, и эмиры его правления были перед ним, как вдруг вошёл к нему староста ювелиров с большою шкатулкою в руках. Он подошёл и раскрыл шкатулку перед царём и вынул из неё маленький ларчик, стоивший сто тысяч динаров – столько было в нем жемчуга, яхонтов и смарагдов, которых не мог иметь ни один царь в какой-нибудь стране. И царь, увидев шкатулку, подивился её красоте и, обернувшись к старшему евнуху, у которого случилось со старухою то, что случилось, сказал ему: «Эй, Кафур, возьми этот ларчик и отнеси его Ситт Дунья!» И евнух взял его и ушёл. И он достиг комнаты царевны и увидел, что дверь её заперта и старуха спит на пороге. «До такого часа вы ещё спите!» – воскликнул евнух, и старуха, услышав его слова, пробудилась от сна и испугалась. «Постой, я принесу тебе ключ», – сказала она и выбежала куда глаза глядят, убегая от евнуха, и вот все, что было с нею.
Что же касается евнуха, то он понял, что старуха смутилась, и, сорвав дверь, вошёл в комнату и увидел Ситт Дунья в объятиях Тадж-аль-Мулука, и оба они спали. Увидев это, евнух не знал, что делать, и собирался вернуться к царю, но тут Ситт Дунья проснулась и увидела его. И она изменилась в лице, побледнела и воскликнула: «О Кафур, покрой то, что покрыл Аллах!», а евнух ответил: «Я не могу ничего скрывать от царя!»
Потом он запер к ним дверь и вернулся к царю, и царь спросил его: «Отдал ли ты ларчик твоей госпоже?» – а евнух ответил: «Возьми ларец, вот он! Я не могу ничего от тебя скрыть! Знай, что я увидел подле Ситт Дунья красивого юношу, который спал с нею в одной постели, и они были обнявшись».
И царь велел привести обоих, и когда они явились к нему, крикнул: «Что это за дела?» И его охватил сильный гнев, и, взяв плеть, он собирался ударить ею Тадж-аль-Мулука, но Ситт Дунья бросилась к нему и сказала своему отцу: «Убей меня раньше его». И царь выбранил девушку и велел отвести её в её комнату, а потом он обратился к Тадж-аль-Мулуку и спросил его: «Горе тебе, откуда ты и кто твой отец и как ты дерзнул посягнуть на мою дочь?» – «Знай, о царь, – ответил Тадж-аль-Мулук, – если ты убьёшь меня, то погибнешь, и раскаетесь и ты и жители твоего царства». И царь спросил: «А почему это?» И юноша отвечал: «Знай, что я сын царя Сулейман-шаха, и ты не узнаешь, как он уже подойдёт к тебе с конными и пешими». Услышав эти слова, царь Шахраман захотел отложить убийство юноши и посадил его в тюрьму, чтобы посмотреть, правильны ли его слова. Но везирь сказал ему: «О царь нашего времени, по-моему следует поспешить с убийством этого мерзавца, – он ведь осмелился посягнуть на царских дочерей».
И тогда царь крикнул палачу: «Отруби ему голову, он обманщик!» И палач взял Тадж-аль-Мулука, затянул на нем верёвки и поднял руки, спрашивая разрешения эмиров, один и другой раз, так как он хотел, чтобы случилось промедление. И царь закричал на него: «До каких пор ты будешь спрашивать? Если ты ещё раз спросишь, я отрублю тебе голову!» И палач поднял руку, так что стали видны волосы у него под мышкой, и хотел отсечь голову юноше…»
