Николай Богданов - Чудесники
— Дед Савохин тащит, — сказал Неходихин, — приотстал немного.
— А вот и я! — сказал дед, появляясь с мешком за плечами. Развязал мешок и высвободил из него громадный медный самовар.
— Казенное имущество, никому не мог доверить, — сказал он, любуясь жарко сияющим красавцем.
— А ну, кто помоложе — за еловыми шишками! — скомандовал Федя.
Пока ставили и разжигали самовар, Вася стал наигрывать танцы.
— Кавалеры, приглашайте дам! — предложил веселый Аким и пошел в первой паре, подцепив учительницу.
Федя пригласил комсомолку из Лесных Полян. И крикнул Неходихину:
— Эй, дружище, опять сторонишься, а ну давай танцуй!
Неходихин нехотя пригласил другую комсомолку из Лесных Полян и вошел в круг танцующих. Люба Волчкова озорно, тряхнув русыми косами, сама пригласила Петю.
А Надя и Вера стали танцевать вдвоем.
Танцевали польку-бабочку — танец, хорошо получавшийся на лужайке.
Не получалось только у Неходихина. Партнерша то и дело наступала ему на ноги. Сменил барышню, стал танцевать с Надей. И та ему ноги давит. Заиграли краковяк — подхватил Неходихин учительницу и снова подскочил от боли.
Зато вот веселый Аким со всеми танцевал ладно, ловко, отлично. И все посмеивался над Неходихиным.
Дед Савохин, старик Гуторин, бабушка Шагайка любовались танцующими.
Вскоре к ним присоединился еще один зритель. Какой-то незнакомый человек вышел из леса. На нем были новые охотничьи сапоги, новая куртка, обшитая по бортам кожей. Шляпа с пером. Новенькое ружье, поблескивая узорным чеканенным ложем, висело дулом вниз на плече.
Он был выбрит до синевы, и трудно было определить, стар он или молод.
Уж не бывший ли барин какой-нибудь объявился? Но странно, псы-близнецы Жулик и Мазурик скакали вокруг него, радостно повизгивая.
— Батя! — воскликнул вдруг Федя Жнивин, узнав отца. — Да ты ли это?
И, оставив свою барышню, бросился к охотнику.
Тут все узнали старого егеря: он вырядился на смотрины невест.
Раздался удивленный шум. Вдруг бабушка Шагайка закричала:
— Оборотень! Смотрите на него — оборотень! Сама видела, как он этой ночью из старого в молодого перевернулся! Был с усами, с бородой, а как пыхнул на него колдовской огонь из печки, так стал молодой!
— Да что ты, тетя Шагайка, неужто ты и впрямь в такую чепуху веришь? Не срами! — взмолился Афанасий. — Просто я во все новое переоделся ради этого пикника.
— А бороду куда дел? А усы? — подступала к нему Шагайка.
— Ну, было… Ну, припалило малость… А остатки я подбрил… И ничего такого…
— Ах, ничего такого? А печка в небо не стреляла? А щука из трубы, как ведьма на помеле, не вылетала? — наступала Шагайка.
— Ну и шут с ней, я другую принес, посмирней. Вот она, уху из нее будем варить! — И преображенный Афанасий Жнивин вынул из рогожи щуку нового улова.
Восторг участников пикника был шумен и многоголос.
Ну а потом, конечно, варили уху. И пили чай с медом, привезенным стариком Гуториным. И снова танцевали.
И много было шуток над всеми происшествиями и много веселья. И вот чудо — даже Неходихин под конец стал улыбаться, даже хихикал потихоньку.
Много было и для него сюрпризов, но самый неожиданный ждал его в конце. Когда пир был окончен, Федя пригласил всех сесть потесней у костра и сказал:
— Тише, товарищи, пошутили, и хватит. Разрешите собрание партийно-комсомольского актива с приглашенными сочувствующими беспартийными считать открытым. Вот листок — присутствующие, распишитесь. Протокол пусть ведет учительница, она грамотнее всех. Возражений нет?
Возражений не было. Так же приняли и повестку дня.
Первый вопрос: информация об организации МТС.
Второй: о создании единой парторганизации трех деревень — Брехаловки, Нахаловки и Лесных Полян.
Третий: об укрупнении колхозов.
Четвертый: о работе пионерской организации.
Вопросов было много, что и говорить. Пока заседали, дров в костер раз десять подкладывали. И разошлись только на рассвете.
Расходились бодро, все были веселы, кроме Неходихина. Собрание выразило ему недоверие, и он плелся уныло, обдумывая, уехать ли ему к раскулаченному отцу, неплохо устроившемуся на лесозаготовках, или податься на стройку Магнитки? Там его еще не знают с плохой стороны. Глядишь, и выдвинется. Работать в новом колхозе ему не хотелось, а руководить в нем не предложат даже сыроварней. На эту должность рекомендовал его бывший начальник Василь Василич, он же Вильгельм.
Вот такие-то дела совершались на этом удивительном пикнике. Шел он, рассчитывая попасть на гулянку, а попал на собрание. Думал поесть, попить, повеселиться, получить удовольствие, а получил строгий выговор.
Плелся Неходихин в одиночку, пропустив строй пионеров с вожатым во главе и оставив позади деда Савохина, прибиравшего свое имущество: самовар, чашки, ложки.
И вдруг позади послышался звон бубенчиков, звуки гармонии и задорный мотив боевой песни:
Нас побить, побить хотели,
Нас побить пыталися,
А мы тоже не сидели,
Того дожидалися.
Это три веселых друга, перегнав его, помчались в райком доложить о решении сельских коммунистов — навести порядок в своих деревнях, создать хороший, крепкий колхоз.
С их задорной песней перекликнулась пионерская:
Лейся, песнь моя, пионерская.
Буль, буль, буль, баклажечка
Походная моя!
Это новый вожатый тон дает. Нашел своих пионеров, радуется. Ему теперь хорошо.
И Неходихину стало так завидно, хоть плачь!
ВМЕСТО ЭПИЛОГА,
ИЛИ НЕОБЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ СПУСТЯ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ
Дорогие ребята!
Повесть эта была написана давным-давно. Напечатана она была в журнале "Дружные ребята", но до войны отдельной книжкой не вышла. Наступили такие события, что и мне и издателям было не до нее.
Бои на Хасане. Сражения на Халхин-Голе. Война против белофиннов. А потом Великая Отечественная война.
Как надел я военную шинель, так и не снимал ее пять лет.
В таких делах побывал, таких героев повидал, что про чудесников и забыл.
И вдруг накануне сорокалетнего юбилея нашей славной пионерии получил письмо, напомнившее мне эту давно забытую историю. Писали следопыты-изыскатели.
Они, изучая пионерские "дела давно минувших дней", отыскали в старом комплекте журнала "Дружные ребята" повесть "Чудесники" и решили совершить поход по следам ее героев. Найти документы, фотографии, записать рассказы участников событий. Как они жили-были и кем теперь стали.
Я хотел было остановить их, но было уже поздно. На конверте стояла устаревшая дата, письмо ребят не сразу нашло меня, и они, не дождавшись ответа, отправились в Мещерский край, о чем извещала небольшая открытка, посланная с дороги.
"Что же теперь будет?" — встревожился я.
Ведь повесть-то эту я придумал, а героев ее выдумал, как же их можно найти в жизни, если они существовали только на бумаге?
Где теперь бродят ребята? Заболоченных мест в Мещерском краю много, небольших деревушек, затерявшихся в лесах, тоже немало. Как найдут они Брехаловку и Нахаловку? Названия эти сами за себя говорят, что они нарочитые.
Сколько же разочарований ждет моих читателей!
Места себе не находил, готов был объявить розыски самих изыскателей. И тут начались чудеса. Получил новое обстоятельное письмо, в котором рассказывалось, как была отыскана Нюра Савохина, живущая в колхозе "Красный пахарь" Рязанской области. Она теперь знатная доярка, награжденная орденами за доблестный труд.
Когда в колхозе узнали, зачем явились следопыты, сбежались все местные ребята. Ее внуки стали просить: "Расскажи, как ты была пионеркой, бабушка".
Знатная доярка рассказала, как трудно жилось первым пионерам, как они однажды убежали из деревни, решив создать свой "настоящий" пионерский колхоз. Конечно, ничего из этого не вышло. Вожатого потом ругали за то, что он допустил "детский авангардизм" — так это тогда называлось.
Ну, а потом партия помогла создать хороший колхоз, райком прислал председателя-коммуниста. Дело пошло.
Болота осушали, улучшали луга, развели много коров.
Речку не речку, а если посчитать, сколько бабушка Савохина надоила молока за свою жизнь, то ручей от колхоза до Москвы как раз и дотечет!
Беседа дала много интересного. Несколько фото. Но никаких трех красноармейцев бабушка не помнит. И никакого охотника Афанасия Жнивина…
Дорогие мои изыскатели! Она и не могла помнить, хотелось мне сказать ребятам. Афанасий Жнивин — самая неправдоподобная фигура в повести. Это во-первых, а во-вторых, это не та бабушка! Нюра Савохина действовала в повести примерно в тридцать втором, тридцать третьем году, и ей сейчас могло быть не больше сорока двух лет.
