Шамиль Ракипов - Откуда ты, Жан?
— Золото, серебро имеется. Козу-то уж как-нибудь купят, — говорит какая-то женщина, вздыхая.
— Но, может, её волк задрал? — спрашивает озабоченный Григорий Павлович.
— Если бы волк, то кости бы остались! — возразила другая женщина.
— Да ведь волки, они такие, могли утащить её и на себе. Вот, когда я мальчишкой был, однажды…
Но дяде Григорию помешали рассказать об этом случае. На крыльцо вышла Пелагея Андреевна и показала ему измазанную кровью верёвку:
— Вот он, поводок моей красавицы. Весь в крови. Не отстегнули даже, зарезали прямо с ошейником! — заголосила хозяйка пуще прежнего. — И Василия дома нет…
— Ладно ещё не двух, а то бывает… — начал было убеждать Григорий Павлович, но ему снова помешали. Женщины, возбуждённые чужим горем, начали ругать времена, Советы.
Дядя Григорий рассердился:
— Что за дело у Советов до вашей козы? — сказал он с яростью.
«Действительно, — подумал Ваня, — у Пелагеи Андреевны зарезали козу… Она привязала их обеих на берегу Казанки, в роще. И вот одну порешили. Значит, в городе стало больше воров — не зря говорят об этом. Кто же они, эти люди, ставшие на путь лёгкой жизни?» Ваня вот тоже уже давно досыта не ел. Так что же, воровать ему? Нет, на такое дело он не пойдёт. Лучше работать…
Ваня, сделав гимнастику, вышел на кухню, посмотрел на пустую, словно загрустившую, плиту и глубоко вздохнул. Затем подошёл к умывальнику в углу, умылся, вытер лицо полотенцем и, глянув ещё раз на плиту, выпил воды прямо из ведра, висевшего на железном крюке из витой проволоки. Он читал в какой-то книжке, будто сосланные революционеры, когда нечего было есть, чтобы не заболел желудок, пили воду. Но то революционеры — они боролись. А ему с кем бороться? Бога нет, царя спихнули. Вся власть в руках народа. Однако есть ещё на свете несправедливость и надо против неё бороться. Но с кем? Да и где они, эти нечестные люди?
— Ладно, — решил Ваня. — Первым делом устроиться на работу. Потом видно будет.
Он запер дверь и, спрятав ключ под крыльцом, направился к Харису. Тот уже полчаса ждал его.
— Надо поторопиться, — предупредил друг. — Там нас ждать не станут…
Пошли они в трампарк. На этот раз не через щель в заборе, а в большие ворота. Вошли не торопясь.
Раньше охранник не пропустил бы их ни за что, но теперь только посмотрел из окошка маленького, как скворечник, домика и махнул рукой: Ступайте, мол, на счастье, раз не для забавы, а поступать на работу. На руках у них ведь не простая бумажка — свидетельство! Пошли они по самому прямому из трамвайных путей, сверкающих на солнце. И день такой весёлый. А дорожка между путями даже золотым песком посыпана… Дядя Сафиулла, как всегда, ходил на работе с ящиком в руке. Вот он влез в поблёскивающий краской трамвай. Когда начал проверять оконные рамы, увидел Ваню и Хариса. Подозвал их к себе. Ребята вбежали в трамвай, поздоровались и тут же протянули старику свои свидетельства — с печатью, с подписями. Дядя Сафиулла внимательно посмотрел отметки. Похвалил обоих, особенно за математику.
— В нашем деле нужен точный расчёт, — сказал он. — К примеру, возьмём стёкла. Резать их надо с умом. Семь раз отмерь, один раз отрежь. Если будешь нажимать без наклона, стекло — треск! — и разлетится на четыре-пять кусков. А если так вот, с расчётом и наклоном… — дядя Сафиулла приложил к стеклу деревянную линейку с медными концами, резко прочертил черту алмазом, и после осторожного постукивания стекло, тренькнув, разделилось на две равные половинки. — Всякому делу нужен свой порядок…
Ребята слушали его, переминаясь, как гуси весной, с ноги на ногу. Когда же он их поведёт к начальнику?
А старик всё говорил и говорил. Руки его бережно держали рабочий инструмент, лицо горело, как у человека после жаркой бани. Вот он, будто почувствовав нетерпение ребят, нахмурил брови.
— Спешить не будем… Придётся подождать, ребята.
— Но ведь мы договорились, дядя Сафиулла, — напомнил Ваня. — Вы же сами обещали уговорить начальника.
— Говорил…
— Ну и что?
— Годков не хватает. Надо подрасти немного.
— А мы уже выросли, — заверил Харис. — Или сил у нас нет? — согнул он руку. — Потрогайте!
— Вижу, вижу, ребята, — усмехнулся дядя Сафиулла.
— Раньше с двенадцати лет работали, — заметил Ваня. — Сами же рассказывали, что не было вам двенадцати, когда спустились в шахту.
— Раньше — другая статья, — сказал дядя Сафиулла. — В те времена богатеи даже детей заставляли работать, строить себе дворцы. Но сейчас, брат, шалишь, закон защищает. Пока не окрепнешь, то будь хоть богатырём, на работу не возьмут. А если какой начальник и возьмёт, перед судом ответит… Может вам удастся в ученики определиться? Но только смотрите, чтобы не пришлось мне за вас краснеть.
В это время дядю Сафиуллу позвали к другому трамваю. Там оказалось разбитым боковое стекло в кабине водителя. Дядя Сафиулла сразу нахмурился.
— Разбойники! — сказал он. — Швырнули камнем. Да почернеют их лица!
В депо, звеня колокольчиками, входят один за другим трамваи. Они останавливаются над ремонтной ямой. Из красных дверей, держа в руке железный ключ, выходит к рабочим водитель — он что-то говорит им и, нагибаясь, показывает вниз, под колёса. Рабочие в промасленной одежде, выслушав его, постукивают молотками, подкручивают гайки, смазывают оси… Водитель, играя волшебным ключом, идёт в красный уголок. Смотри, как важно шагает он! Будто хозяин всего парка. Мальчишки провожали водителя горящими глазами. Неужели не судьба им… так же вот пройти…
Наконец, дядя Сафиулла кончил свои дела и сказал ребятам:
— Попробуем зайти к начальнику. В добрый час!
Они прошли по всему депо к двухэтажному зданию из красного кирпича и поднялись наверх по лестнице с блестящими перилами. Миновали двери с табличками «Завком», «Бухгалтерия», «Осоавиахим», остановились у таблички «Начальник».
— Подождите немного здесь, ребята, — сказал им дядя Сафиулла, почему-то чуть ли не шёпотом. — Сейчас я зайду, сам узнаю.
В полутёмном коридоре ждали его довольно долго. Ваня, потеряв терпение, начал заглядывать во все двери, чуть приоткрывая их и в щель высматривая, чем там заняты люди. Сидевшие в кабинете его не замечали. На дверях без табличек масляной краской были написаны крупные цифры. Ваня, приоткрыв одну такую дверь, обнаружил там не кабинет, а квартиру. В комнате мальчишка лет двенадцати, худой, с большими чёрными глазами, склонился над примусом. Руки его и рубашка вымазаны копотью. А лицо сияет, будто сотворил он невесть что.
Подошёл Харис.
— Ты чего, — упрекнул он Ваню, — заглядываешь в чужие квартиры?
— Потише.
Услышав их разговор, мальчишка посмотрел на дверь.
— Спичек у вас нет? — спросил он мирным голосом. — Вот примус починил. И надо бы зажечь…
— Не курим, — ответил Харис.
— А чекалки?
Ребята не поняли.
— Так называют зажигалку, — пояснил мальчишка.
— Нет и чекалки, — ответил Харис.
— А ты от проводов зажги, — посоветовал Ваня.
— Как?
— Очень просто. Вату надо всунуть.
Мальчишка усмехнулся:
— Так тебе и поверили.
Ваню охватило нетерпение. Смотри-ка, не умеет огонь добывать! Вроде бы хороший мальчик и надо бы научить его.
— Давай покажу.
Мальчишка поморщился:
— Только болтаете.
— Это мы болтаем? Тогда смотри. Только чур не обижаться, что я подрежу. И вату давай.
— Не обижусь, — ответил мальчик и поинтересовался:
— Можно потом соединить?
— Конечно.
— Раз так, чего разговаривать. Айда, входите…
Ваня взял нож, кивнул Харису на выключатель, чтобы свет погасил, отрезал шнур в углу и зачистил концы провода. Затем, включив ток, сунул в оголённые провода вату, которую подал мальчишка. Вспыхнули сине-зелёные искры в углу, и вата затрещала, наполняя комнату палёным запахом.
— Здорово! Здорово! — захлопал мальчик в ладоши. — Теперь я сам! — Он выдрал из матраса вату, быстро забрался на табурет и сблизил концы проводов…
От блеснувшей молнии в углу и взрыва ребята растерялись. Напуганные, оба выбежали в коридор. Там было темно. С грохотом распахивались двери комнат, слышались тревожные голоса.
Ваня предложил:
— Удерём отсюда подобру-поздорову!
— Нельзя… Может, мальчишке плохо.
— Ничего не случится.
И, действительно, тот появился в коридоре. Отчаянно всхлипывая, он звал соседей на помощь. Люди сбежались к нему с двух сторон. Кто-то зажёг свечу — и мальчика расспросили. Он оказался хуже старой мельницы: выболтал всё, как сорока. Люди уставились на Ваню и Хариса.
— Как же вы смели? — крикнул им высокий дядя.
Но другой, пониже, в чёрном костюме, сказал уже не им, а дяде Сафиулле:
