Николай Внуков - Энтомоптер
Странным было ее отношение к энтомоптеру. Она внимательно наблюдала, как мы работаем, даже помогала резать и выгибать трубки. Но, когда мы начинали мечтать о небе и облаках, улыбалась и покачивала головой, будто не верила, что мы когда-нибудь оторвемся от земли.
- Думаете, не полетит? - кипятился Тошка. - Ну, скажите по правде, думаете, ничего не получится?
- Нет, почему же... - говорила она. - Обязательно полетит. - И переводила разговор на другое.
С легкой руки Инженера, мы начали увлекаться латинскими изречениями. В последнем томе большого энциклопедического словаря я отыскал много ходких в литературе выражений, и мы заучили их наизусть. Теперь, при встрече, мы не говорили друг другу "привет!" или "здорово!", а употребляли красивое латинское слово "salve". Если кто-нибудь из нас ошибался, то поправляющий его обязательно добавлял: "Амикус Плято, сад магис амика эст вэритас", что значило "Платон мой друг, но еще больший друг - истина". Допустивший ошибку оправдывался на классическом латинском языке: "Эррарэ хуманум эст" - "Человеку ошибки свойственны".
Тошка даже высказал идею, что хорошо бы каждому выколоть на руке, на видном месте, какое-нибудь блестящее изречение. Например, "Dinamis mobilis" или "Fidelis et fortis" ("Верный и смелый"), но его никто не поддержал, и идея умерла в зародыше. Юрка сказал, что портят руки люди низкого интеллекта и дикари, а мы как-никак живем в двадцатом столетии, и нам это ни к чему.
Мы каждый день бегали в справочное бюро больницы узнать о здоровье Инженера, но ответ был один и тот же: состояние тяжелое.
- Медицина атомного века! - цедил сквозь зубы молчаливый Борька Линевский. - Не могут справиться с каким-то паршивым инсультом! Ветеринары!
Дело без Инженера двигалось медленно, но все-таки двигалось.
Работать ультразвуковым паяльником оказалось совсем нетрудно.
Детали приваривались к нужному месту как бы сами собой. А может быть, это руки у нас понемногу привыкли к настоящей работе?
Крыло принимало нужную форму.
Эскизы, начерченные Инженером, были настолько понятны, что совсем не приходилось ломать голову. Будто сам Владимир Августович стоял за спиной и подсказывал неслышным голосом. Или, может быть, за это время мы научились бегло читать чертежи?
Шел июль. Солнце нещадно палило землю. Она ссыхалась и трескалась. Асфальт на городских улицах размяк, от него несло жаром и нефтью. Вечерами мы уходили в парк, к ближнему озеру, и купались до тех пор, пока не начинало ломить в ушах.
Однажды после купанья мы лежали на травянистом берегу под кустами боярышника и лениво переговаривались. В темных деревьях ворочалась, посвистывала, устраиваясь на ночь, какая-то птица.
Месяц белым корабликом всплывал над горами.
Тошка начал рассказывать про то, как он прыгал с крыши своего дома с зонтиком вместо парашюта.
Вдруг Юрка привстал и приложил к губам палец:
- Т-с-с-с!
По траве к озеру шли двое. Мужчина в белой рубашке с короткими рукавами и женщина в теннисной блузке и узкой черной юбке. Волосы у мужчины топорщились жестким ежиком. Квадратный боксерский подбородок выдавался вперед.
- Т-с-с-с! - еще раз зашипел Юрка, и в женщине мы узнали Веру Августовну.
- С кем это она? - прошептал Борька.
Пара прошла мимо наших кустов и остановилась на берегу.
- Красиво! - сказал мужчина и, оглянувшись, взял Веру Августовну за руку.
Так они стояли несколько минут в тишине, любуясь озером и темно-фиолетовыми горами.
Потом мужчина быстро притянул к себе Веру Августовну и охватил ее плечи руками. В следующий момент мы услышали короткий шлепок, и мужчина отпрянул от Веры Августовны.
- За что? - спросил он глухо.
- За то самое, - ответила Вера Августовна. - За то, что у тебя нет чувства меры.
- Но мы знакомы два года.
- Потому и обидно. Я думала, что ты другой.
- Какой, например?
- Не такой, как все остальные.
- Господи, - сказал мужчина. - Ведь я человек. И летаю с тобой два года.
- Вот гад, - прошептал Юрка, сжимая кулаки.
- Почему обязательно руки? - спросила Вера Августовна.
- Потому что они у меня есть.
Вера Августовна засмеялась.
- Как все примитивно! Давай лучше поговорим о чем-нибудь. Почему, когда мы встречаемся, ты молчишь и хватаешь меня за руки?
- О чем будем говорить? - сказал мужчина с отчаяньем. - Ну, о чем?
- Ты умеешь мечтать?
- О чем?
Вера Августовна помолчала, глядя на темно-фиолетовые горы.
- Об энтомоптере, например.
- Об энто... что это за чертовщина?
- Энтомоптер? Это мечта.
- Не знаю, - сказал он. - Не нуждаюсь ни в каких энтомоптерах.
- Жалко, - сказала сказала Вера Августовна. - Я, кажется, ошиблась.
Мужчина вздохнул.
- Не ожидал я такого разговора.
- Я тоже, - сказала Вера Августовна.
- К чему она об энтомоптере? - прошептал Тошка.
- Заткнись! - страшно прошипел Юрка.
Мужчина еще раз вздохнул.
- Я люблю мечтать о земных делах.
- А я о невозможном.
- Вера, неужели все так и кончится?
- Не знаю. Ничего я не знаю, - сказала Вера Августовна.
- Что такое энтомоптер?
- Я уже сказала: мечта! Мечта о крыльях для всех.
- Не понимаю.
- Конечно. Тебе трудно понять. Да и не все ли равно, о чем мечтать. Главное - надо уметь мечтать.
- Почему ты сегодня такая колючая?
- Я, кажется, всегда такая.
- Ты была другой раньше.
- Люди меняются. Со временем они начинают понимать то, чего не понимали раньше.
- Неужели мы встретились для того, чтобы ты высказала мне все это? сказал мужчина.
- Может быть.
- И ты не оставляешь мне никакой надежды?
- Вот пристал, паразит, - прошептал Юрка.
- Мне очень не хотелось сегодня встречаться с тобой, Игорь, - сказала Вера Августовна. - Но если уж я пришла...
- Так, так... - сказал мужчина. - Спасибо за откровенность. Ну что ж, прощай.
Он повернулся и пошел в сторону танцплощадки, откуда плыли медленные звуки танго.
- Молодец! - прошептал Юрка.
- Кто? - придвинулся к нему Тошка.
- Она, конечно.
- При чем здесь энтомоптер? Почему она говорила о нем?
- Вот балда! - пробормотал Борька.
Вера Августовна постояла немного в густеющих синих сумерках, а потом, неслышно ступая по траве, пошла к нижней аллее парка.
На другой день мы закончили второе крыло. Оставалось обтянуть оба крыла полиэтиленовой пленкой. Инженер показывал нам, как приклеивать пленку к металлу, но Юрка, который теперь командовал всеми работами, сказал, что хорошо бы посмотреть, как будет выглядеть энтомоптер с необтянутыми крыльями.
Мы поставили раму с двигателем на колеса и выкатили ее во двор. Туда же принесли тонкие, почти невесомые каркасы крыльев. Они были словно сотканы из матово-серебристых нитей. Они лежали на земле и тихонько гудели под легкими порывами ветра.
Потом мы подняли крылья и закрепили их на раме шпильками из особо закаленной стали. Юрка подвел штанги кулисного механизма под средние нервюры, и крылья выпрямились и напряглись, и гул ветра в них стал громким, как в струнах рояля.
Мы отошли в сторону.
Огромная стрекоза с велосипедным туловищем и стреловидным плавником стабилизатора стояла, вздрагивая, посреди двора.
Может быть, она была немного не такой, какой виделась мне во сне, и не такой, о какой я мечтал наяву. Может быть, эта машина напоминала не стрекозу, а первый в мире планер Лилиенталя или похожий на коробчатого змея самолет братьев Райт. Но каждая линия этой стрекозы была совершенна, каждый винт и каждая скоба - прекрасны.
С удивлением посмотрел я на свои руки, поднес их поближе к лицу.
Неужели они смогли сделать, наконец, кое-что настоящее?
Руки были обыкновенные. Ничто в них не изменилось. Я хорошо помнил время появления каждого шрама, каждой царапины на пальцах. И все-таки что-то другое в них тоже было. Только я не мог понять - что.
Я взглянул на ребят. Они улыбались.
Никогда в жизни у меня не было лучших друзей, честное слово!
- Сделали, а? - сказал вдруг Тошка. - Вот он какой - эн-то-моп-тер. Красота, а? Закачаешься!
- Ну, сделали, - сказал Юрка. - Чего звенеть то? Должны были сделать. Безрукие мы, что ли?
-Да я не про то, что безрукие, - сказал Тошка обиженно. - Я про то, что все-таки сумели. Понял?
Мне вспомнились любимые слова Инженера:
"Dinamis mobilis".
Только Борька Линевский стоял, засунув руки в карманы смотрел и молчал. Он старался казаться сдержанным.
- Нравится? - спросил у него Тошка.
Борька пожал плечами:
- А полетит?
- Амеба! - сказал Тошка с великим презрением и отвернулся.
- Хватит, насмотрелись. - Юрка подошел к энтомонтеру, приподнял крыло и взялся за штангу кулисного механизма.
И тут нас окликнули:
- Мальчики! Подождите!
К нам от калитки шла высокая женщина в темно-синей форме гражданского воздушного флота. Из-под узкой пилотки с голубым кантом красиво выбивались золотистые волосы. На белоснежной кофточке лежала темная полоска галстука, завязанного по-мужски. Серебряные орлиные крылья - знак ГВФ - горели на лацкане жакета.
