Влас Дорошевич - Сказки и легенды
- Разве затем небо послало меня на землю, чтобы предаваться праздности и забавам?
Это воздержание богдыхана ужасно беспокоило придворных мандаринов.
- Не повредил бы он этим себе... да и нам! - говорили они, качая головами в знак тяжкого раздумья.
Юн-Хо-Зан проводил все время в чтении тех писем и донесений, которые писали ему мандарины, управлявшие Китаем. А мандарины писали всегда одно и то же. Так что, распечатывая письмо, Юн-Хо-Зан заранее уже знал, что в нем написано.
"Солнце освещает счастливейшую из стран!" - начиналось каждое письмо.
Так что Юн-Хо-Зан даже возроптал:
- Мне уже надоело это "освещающее солнце". Нельзя ли писать как-нибудь поразнообразнее?
И мандаринам было запрещено во всей стране, под страхом наказания бамбуками по пяткам, употреблять выражение:
"Солнце освещает". Все стали говорить:
- Солнце светит на счастливейшую из стран. Но и это надоело Юн-Хо-Зану. От долгого чтения мандаринских писем он и во сне только видел, что эти слова.
Ему снилось, что он бродит по своему дворцу, - и на всех стенах, потолках, полах было написано, выткано, выжжено: "Солнце светит на счастливейшую из стран". Это ему наскучило, и он выбежал из дворца. Он бежал долго, и когда оглянулся, то увидал, что на полях растут не травы и цветы, а письменные знаки, - и из этих знаков составляются слова:
"Солнце светит на счастливейшую из стран". И река, которая протекала по долине и сверкала золотой чешуей, делала бесчисленные изгибы и этими изгибами выписывала на земле:
"Солнце светит на счастливейшую из стран". - Солнце светит! Солнце светит! - свистали в кустах малиновки.
А дятлы в лесу долбили деревья и доканчивали фразу:
- На счастливейшую из стран!
- Солнце светит! - прокуковала вдали кукушка.
- На счастливейшую из стран! - ответило ей эхо. Ветерок пробежал, и листья зашептали смеясь:
- Солнце светит на счастливейшую, на счастливейшую, на счастливейшую из стран.
В ужасе богдыхан упал на колени и обратил взоры к небу. Но и на небе было написано то же: "Солнце светит" и т. д. А солнца-то на небе и не было.
Обеспокоенный страшным сном, Юн-Хо-Зан призвал к себе сверстников, преданных друзей детства, которые, в числе 12, по китайскому обычаю, воспитываются вместе с будущим богдыханом и получают за него все наказания.
- Правда ли это? Вот будто бы солнце светит и т. д. Я богдыхан, этикет запрещает мне выходить из дворца, а вы люди вольные, гуляете, где хотите, все видите, можете все знать. Именем неба и нашей дружбой заклинаю вас, скажите мне всю правду.
Друзья переглянулись:
- Правду?
- Знаешь ли ты, сын неба, что такое бамбук? - спросил самый любимый из них.
- Как не знать! - воскликнул Юн-Хо-Зан. - Я часто вижу бамбук в моем саду и люблю отдыхать под его тенью. Высокий, развесистый, тенистый кустарник!
- Вот, вот! Тенистый. С тех пор, как на земле стал расти бамбук, правде очень трудно светить на землю. Потому что у всякого человека есть пятки. Отдыхай себе мирно в тени бамбука, сын неба, и не задавай простым людям таких вопросов.
- Мы скажем тебе одно. Мандарины говорят тебе другое. Почем ты будешь знать, кто говорит правду? - добавил второй друг детства. Чтоб узнать, на чьей стороне правда, надо видеть все своими глазами!
- Отлично! - сказал Юн-Хо-Зан и приказал созвать всех своих придворных мандаринов.
- Вы знаете, - обратился он к мандаринам, - как я занимаюсь делами правления. Мандарины поклонились.
- Вчера в первый раз в жизни я зашел случайно в мой гарем, и жалость наполнила мою душу. Жалость и раскаяние. Мой гарем похож на прекрасный цветник, которого никогда не орошает благодетельная роса. Вянут и гибнут прекрасные цветы. Должен ли я так поступать? Не один ли раз мы живем на свете? Разве вернется молодость? А потому и решил я вознаградить себя за потерянное время и с сегодняшнего дня отдаться удовольствиям и забавам. С сегодняшнего дня отменяю я все донесения и все представления. Я удаляюсь в свой гарем и запрещаю меня тревожить государственными делами. Три года я пробуду там среди веселья и удовольствий. На три года прощайте!
- Твое решение премудро и благодетельно! - воскликнул придворный философ. - Какой прекрасный пример подаешь ты всем китайцам: жить в веселье. Отныне веселье наполнит нашу страну!
А придворный историк добавил:
- Твой пра-пра-пра-прадед Цян-Лян-Дзыр тоже начал с того, что занимался делами государства, а кончил тем, что ушел в свой гарем. Поступая так, ты следуешь примеру предков.
И по всей стране наступил настоящий праздник. Придворные мандарины отписали своим родственникам, мандаринам в провинции:
"Богдыхан принял премудрое решение: запереться в гарем, и не будет заниматься делами. Больше не надо писать даже донесений, а жалованья остаются все те же".
И все мандарины устроили по всей стране кто фейерверки, кто танцы.
А Юн-Хо-Зан, между тем, удалившись во внутренние покои, сказал друзьям детства:
- Я требую новой услуги от вашей дружбы. Теперь превратите меня из богдыхана в простого китайца. Вы знаете, какие они бывают с вида. Я же никогда не видал простого китайца. В таком виде я обойду всю страну и своими глазами увижу все, правду, не заслоненную тенью бамбука. Благо никто из китайцев никогда меня не видал и не узнает, - мне будет нетрудно это сделать.
Друзья детства переглянулись в смущении.
- Это трудно будет сделать, сын неба, - сказал самый любимый из них, - прежде всего у тебя, как у богдыхана, нет косы. А каждый простой китаец должен иметь косу!
- Так привяжите мне косу! - смеясь ответил богдыхан.
- Косу-то привязать, конечно, не трудно! - отвечал второй друг детства. - Но что же сделать с походкой? Ты ходишь прямо, как подобает сыну неба. А у простого китайца походка не такая, потому что их бьют бамбуками по пяткам. Простой китаец ходит особенно, с перевалочкой, боясь наступить на пятку.
- Вот так? - рассмеялся Юн-Хо-Зан и прошелся по комнате на цыпочках, словно у него пятки отбиты бамбуками. - Так я и буду ходить!
- Да, но ты можешь забыться, пойдешь прямо, и тебя сразу узнают по походке, сын неба! - заметил третий друг детства.
- В таком случае, отколотите меня бамбуками по пяткам, - вот и все! - воскликнул Юн-Хо-Зан.
Друзья пришли в невероятное смущение и повалились на землю.
Богдыхана?!
- "Никакая цена не высока для мудреца, желающего приобрести истину", - говорит Конфуций. Нечего валяться на полу. Вставайте-ка, да принимайтесь за дело! - весело воскликнул Юн-Хо-Зан. - Посмотрим, что это за удовольствие!
Послушные воле богдыхана, друзья детства тут же отсчитали Юн-Хо-Зану 100 ударов по пяткам, быть может, даже с несколько излишним усердием. По крайней мере, Юн-Хо-Зан, встав после этого на цыпочки, сказал:
- Однако! Как, должно быть, вам было больно, когда вас наказывали за меня!
Впрочем, он сейчас же поборол боль и приказал:
- Теперь подайте мне простое, скромное, но приличное платье и положите мне немного денег в карманы.
И когда переодеванье было окончено, Юн-Хо-Зан весело сказал:
- Теперь богдыхана Юн-Хо-Зана на три года не существует. Есть простой молодой китаец Юн-Хо, только что окончивший курс Конфуциевых наук и уже получивший бамбуками по пяткам. До радостного свидания, друзья мои! На три года!
И весело, на цыпочках, вышел из дворца. Ранним утром, свежим и радостным, входил Юн-Хо-Зан в один из своих городов.
Город был маленький, а при входе в него, с обеих сторон заставы, стояли два огромных-огромных здания за высокими-высокими заборами.
- Что это такое? - спросил Юн-Хо-Зан, указывая на здание направо.
- Тюрьма! - отвечали ему. - А это?
- Здесь сидят лишившиеся рассудка.
- Такой маленький городок, и такие большие тюрьма и сумасшедший дом! - рассмеялся Юн-Хо-Зан. - Этот город напоминает горбуна, у которого горб больше его самого!
- Таковы все города в нашей стране. Все так построены! - отвечали прохожие.
- Ну, с сумасшедшими мне делать нечего! - сказал себе Юн-Хо-Зан. - А тюрьму посмотрим, - какие-такие пороки в этом городе, что потребовалась такая тюрьма, в которую можно посадить его весь?
Он отправился к мандарину, смотрителю тюрьмы, и сказал:
- Прости, что утруждаю твою милость. Но Конфуций приказал: "Встретив богача, не проси у него денег, - но встретив мудрого, непременно попроси у него слова".
Мандарину понравились эти слова, и он сказал:
- Судя по всему, ты человек неглупый и ученый. С тобой беседовать стоит. Спрашивай.
- Я чужестранец! - с поклоном сказал Юн-Хо-Зан. - И мне бы хотелось знать, какими пороками отличается этот маленький город, если потребовалась такая огромная тюрьма? За что сидит, например, вот этот?
Он указал на одного узника.
- Этот? Он убил своего отца! - отвечал мандарин.
- А! Такого человека следует держать в тюрьме! - сказал Юн-Хо-Зан. - А этот?
- Этот по злобе поджег дом своего соседа.
- Тоже поделом. А этот?
