Анатолий Петухов - Дай лапу, друг медведь !
Снова выстрел. Еще. Еще!.. А леске, казалось, не будет конца.
Мешок вынырнул из-за деревьев настолько неожиданно и так был похож на зверя, что Борька онемел, а Андрюшка почувствовал, как на голове зашевелились волосы. Но это было лишь краткое мгновение. Подхватив мешок с вершей, ребята начали отступление к реке.
Ветки деревьев царапали одежду, мешок, лезли в лицо. Ребята боялись, что этот шорох услышит охотник, но они были настолько взволнованы, что идти осторожнее не могли.
- Андрюш!.. Жилка растянулась!
- Чего растянулась? Сматывать надо было! - Андрюшка опустил на землю мешок, схватил из рук Борьки лесу и стал комом собирать ее. - Потом распутаем!..
К лодке скатились кубарем. Андрюшка вытряхнул из мешка вершу, бросил мешок в лодку, обождал, пока Борька пробрался на корму, и отчалил.
- А с тобой интересно! - переводя дух, сказал Борька с каким-то особым, трепетным удовлетворением. - Ты смелый! А я знаешь как струсил!.. Когда шаги... И потом, когда он рявкнул... А почему он рявкнул? Ведь охотник не в него стрелял!
- Откуда ему знать, в кого стреляют! Вот и рявкнул с испугу.
- А мешок-то!.. Из-за деревьев как выскочит! На кочках култыхается. И рыло острое - ну чистый медведь!
- Ты вот что, - строго сказал Андрюшка, - обо всем этом никому ни звука. Дома скажешь, что ловили рыбу, а когда плыли обратно, слышали четыре выстрела. Похоже, на Стрелихе. И все. Я тоже так скажу.
- И даже... Валерке не расскажешь?
- Раз никому, значит, и Валерке тоже.
Долго молчали. Мерно поскрипывали уключины, и было слышно, как с весел струйками стекает вода. Где-то далеко гудел мотор - то ли трактор работал, то ли шла грузовая машина. В бездонном темном небе светились частые звезды, и по обе стороны лодки в черной воде тоже были звезды. Они скользили, не отставая от лодки, будто метили путь в этой теми. Дышалось легко, и на душе было покойно и радостно оттого, что все так складно получилось и что теперь уже медведице с ее медвежатами не будет грозить никакая опасность. Ученая, она впредь станет вдвое, втрое осторожней и, конечно же, надолго покинет Стрелиху.
- Я тебя никогда, никогда не подведу! - прочувственно, как клятву, произнес Борька. Он еще хотел сказать, что никогда в жизни ему не было так хорошо, как сейчас, в эти дни, проведенные с Андрюшкой, но слова не шли, и он лишь тихо сказал: - Вот увидишь...
16
Валентин Игнатьевич был в своей конторке - подводил итоги минувшего дня, - когда в отдалении глухо прозвучал выстрел.
"Не на Стрелихе ли?" - мелькнула мысль. Он вскочил и вышел на крыльцо. И тотчас за деревней в далеком полумраке вечера раз за разом прозвучали еще три выстрела.
- Точно, на Стрелихе, - уже без всякого сомнения пробормотал Валентин Игнатьевич.
Он постоял на крыльце еще несколько минут, слушая тишину, и вернулся в конторку.
"Неужели этот охотник все-таки перехитрил медведицу? - думал Валентин Игнатьевич, рассеянно глядя на цифры дневной сводки. - Столько дней ничего не получалось, а тут... И что в самом деле будет теперь с медвежатами? Они действительно могут погибнуть... Н-да..."
Он посидел еще немного за своим столом, но мысль о медведице и медвежатах мешала сосредоточиться. Тогда он собрал все бумаги, закрыл их в стол и отправился домой.
Едва переступил порог, навстречу Лариска. Встревоженная, глазенки широко раскрыты.
- Пап! На Стрелихе четыре раза бабахнуло! Слышал?
- Слышал.
- Это чего? Дяденька медведицу... убил?
- Откуда я знаю? Вот придет и расскажет, в кого стрелял. Может, в лисицу или в барсука... Мало ли есть зверей.
- Ну ты и скажешь! - усмехнулся Валерка. - Кто же летом лисиц да барсуков стреляет?
Клавдия Михайловна собрала ужин, но есть никто не садился - ждали охотника.
- Долго что-то! - Валентин Игнатьевич взглянул на часы. - Уже полчаса прошло, как выстрелы были.
- Тридцать пять минут, - поправил Валерка. - Я точно время засек.
Клавдия Михайловна приблизила лицо к оконному стеклу и, заслонившись ладонями от света, выглянула на улицу.
- А темень-то!..
Валентин Игнатьевич прошел к порогу, стал надевать фуфайку.
- Ты куда? - спросил Валерка.
- На Стрелиху съезжу. Он уже должен был бы прийти... Медвежья охота не шутки!
Тревога Валентина Игнатьевича передалась всем.
- Неужели что случилось? - тихо сказала Клавдия Михайловна. - Он же один там!
- Ну и что? С ружьем ведь!.. - заметил Валерка.
- Замолчи! - оборвал его отец. - Какой толк от ружья в такой темноте?
- Ой, папа, не езди! - заныла Лариска. - Я боюсь!..
- За меня-то чего бояться? - Валентин Игнатьевич улыбнулся дочери. Я на мотоцикле. А мотоцикл быстрее любого медведя бегает! - Он сунул в карман фуфайки фонарик, надел шапку и вышел из избы.
Через минуту во дворе взревел мотоцикл, по окнам скользнул голубоватый свет фары, и скоро все стихло.
На экране телевизора лихо отплясывали танец артисты какого-то южного ансамбля, но звук был выключен еще после первого выстрела, и на телевизор никто не смотрел. Тикал на серванте будильник, чуть слышно сопел паром самовар. Клавдия Михайловна стояла в кухне, прислонившись спиной к печке, и смотрела куда-то перед собой, в пространство; вся ее поза выражала тревогу и напряженное ожидание. Лариска забралась на диван, в уголок, теребила подол своего платьица и часто и прерывисто дышала, готовая вот-вот расплакаться.
На диване же, закинув ногу на ногу, сидел Валерка и тупо смотрел на окно. Об охотнике он не думал - ничего с ним не случится! - и судьба медвежат, если подстрелена медведица, его уже не волновала. Наоборот, втайне он желал, чтобы медведица была убита, непременно убита! Тогда, по крайней мере, можно будет обвинить Андрюшку и Борьку в том, что они плохо сыпали табак и теперь по их вине маленькие медвежата погибнут голодной смертью.
Четверть часа длилась как вечность. Но вот за окнами сверкнул голубоватый луч, послышался гул мотоцикла.
- Наконец-то!.. - вздохнула Клавдия Михайловна.
Свет фары опять скользнул по окну и погас. Чихнул заглушенный двигатель.
Первым вошел в избу охотник. Он был неузнаваем - широкое, всегда красное лицо бледно, глаза испуганно расширены. Неверным движением руки он поставил в угол ружье и мешком сел на табуретку.
- Что-нибудь случилось? - упавшим голосом спросила Клавдия Михайловна.
- Медведи, понимаете... - незнакомо заговорил толстяк, - будто со всего леса! Один под лабазом, другой за спиной, а третий уже в поле. Только выстрелил - рев, треск! Тот, которого стрелял, упал. Я по нему второй раз, для верности. А он как вскочит - и ходом поперек поля! Еще два раза успел выстрелить. Он до кустов добежал и затаился. Стрелять не видно и слезть нельзя - нападет!..
Дверь отворилась, вошел Валентин Игнатьевич. Охотник обернулся к нему и то ли с укором, то ли со скрытой завистью произнес:
- А вы напрасно так рискуете. Опасно!.. - И Клавдии Михайловне: - Я ему кричу с лабаза: осторожнее, в кустах раненый медведь! А он хоть бы что! Светит фонариком и шагает по овсу в мою сторону.
- Но я же не с пустыми руками шел, - улыбнулся Валентин Игнатьевич, - у меня топор был.
- Что для такого зверя топор?! Налетит - глазом моргнуть не успеешь!
- Вы, дяденька, медведицу убили? - подала голос Лариска.
- Не знаю. Но думаю - это не медведица. Матерый зверь! Завтра сами посмотрите.
- А медвежат не было? - опять спросила девочка.
- Нет, конечно!.. - Охотник обтер вспотевшее лицо платком, покачал головой: - За всю мою жизнь это была самая интересная, самая впечатляющая охота. Столько волнения!.. Если бы за мной не приехали, пришлось бы до самого утра на лабазе сидеть: с раненым медведем шутки плохи!..
- А если он за ночь уйдет? - спросил Валерка. - Ведь раненый только...
Охотник уже оправился от пережитого, лицо его порозовело, в глазах исчезло выражение страха. Он снисходительно посмотрел на мальчишку и сказал:
- Этот зверь уже никуда не уйдет. В нем четыре пули! И не каких-нибудь - "Майера". Отличные пули!..
За ужином охотник снова и снова рассказывал о своей необыкновенной удаче и потом, уже глубокой ночью, звонил в город бородачу, но ни Валерка, ни Лариска этого уже не слышали - они спали.
17
На рассвете возле дома бригадира опять остановился голубой "Москвич". Бородач и еще один охотник, молодой, с выправкой спортсмена, вышли из машины и уж стали подниматься на крыльцо, но тут в дверях показался толстяк - поверх телогрейки патронташ, набитый патронами, на поясе длинный нож, в руках ружье.
- Ты, я вижу, готов? - сказал бородач. - Тогда сразу на поле!
- О, вы и с собакой! - воскликнул толстяк, увидев на заднем сиденье черную лайку. - Это хорошо.
Все трое уселись в машину, и "Москвич", рыча, покатил на Стрелиху...
Весть о том, что городской охотник подстрелил медведя, мгновенно разнеслась по Овинцеву. К Гвоздевым то и дело прибегали возбужденные, запыхавшиеся ребятишки и, тараща от волнения глаза, нетерпеливо спрашивали:
