Николай Богданов - Чудесники
- Хватит, - заявил Паша Кашин, - вода сама углубит, она камень долбит, землю роет. А ну, давай помогай отворять болота!
И он стал раскапывать перемычку. Ребята бросились ему на подмогу. А некоторые все же спрыгнули в канаву и стали ровнять дно, убирая недокопанные холмики и бугорки.
Но глина, как тесто, липла к лопатам, тянулась, не отрывалась.
Вот сняли ребята один слой земли с перемычки, сняли другой. Вот уже работают по колено в жидкой грязи.
Болотная вода словно сама, желая поскорей вырваться и стать проточной, так и напирает. Вот переплеснулась вместе с грязью и водорослями и потекла.
- Пошла! Пошла! - раздались восторженные крики, и многие мальчики, любящие "провожать" дождевые ручьи, бросились в канаву и стали помогать воде преодолевать бугры и холмики, оставшиеся на дне.
Среди белолицых и темнолицых мелькали красные галстуки, возбужденные лица Яши Волчкова, Вани Бабенчикова, Нюры Савохиной.
Но вдруг Петя увидел нечто колдовское, глазам своим не поверил: стены канавы начали сами собой сдвигаться!
Вначале медленно-медленно, коварно тихо, незаметно.
Потом все быстрей, быстрей... Казалось, земля вдруг ожила и хочет проглотить ребят.
Петя издал предостерегающий крик, его подхватили мальчишки, бывшие наверху.
Почуяв опасность, ребята стали выскакивать. Но вязкая почва не пускала, хватала за ноги. Товарищи сверху помогали, протягивали руки, старались вытащить, но сами сползали вниз в страшную яму.
Петя бросился на помощь Нюре. Но почва под ним заколебалась, и он упал, услышав какой-то странный, чавкающий звук.
Канава сомкнулась под крики и вопли ребят.
Петя хотел вскочить, но увяз в глине, словно кто-то живой ухватил и не пускает.
Стиснутая сомкнувшейся канавой, к нему тянула руки Нюра, а он не мог ее выручить.
- Помогите! - закричал Петя. И словно в ответ вдруг услышал звон колокольчиков, будто на помощь ему поспешала невесть откуда тройка с бубенцами.
ОПЯТЬ ТРИ ВЕСЕЛЫХ ДРУГА
Тройка не тройка, а пара коней действительно прикатила на пчельник. Правил ею Федя-сапер. А в обнимку с его товарищами сидела бабушка Шагайка.
Заслышав крики ребят, Федя припустил коней по рытвинам давно не езженной дороги и осадил их только на пчельнике, так что бубенчики на хомутах и колокольчик на дуге звякнули и смолкли.
- Там они, спасайте! - крикнула бабушка Шагайка и, вскочив с облучка, шустрым колобком покатилась к речке.
Обгоняя ее, бросился на шум и крики Федя. Скинув гармонь, поспешил Вася, за ним Аким, наспех прикрутивший коней к плетню. Поспели они вовремя.
Не без труда вытащили Нюру. Быстро откопали Пашу Кашина, которого прихватило чуть не до пояса.
- Все живы? Никто в яме не остался? - спрашивал Федя, прохаживаясь вдоль канавы.
Начали считать. Выходило, что все налицо.
- Ах вы, разбойники, что ж вы наделали? Я же вам говорила, я предупреждала! - сердито кричала бабушка Шагайка.
- Мы не виноваты, - дрожащими губами произнес Петя, - все шло хорошо... И вдруг земля сама закрылась.
Как западня захлопнулась.
- Здесь колдовство! Колдовство! - закричали деревенские мальчишки.
- Гиблое место!
- Чур меня! Чур! - торопливо крестясь и озираясь по сторонам, они стали разбегаться в разные стороны.
Белолицые к своей деревне, темнолицые к своим плотам и на ту сторону.
- Стой! Постой! Куда вы?
Не тут-то было. Гонимые страхом, ребята исчезли, словно выметенные невидимой ведьминой метлой. Парнишки, что повзрослей, утащили малышей на закорках.
- Ну, добились своего, громовые осколки? - уперев руки в бока, сказала Шагайка. - Будете меня не слушаться? Будете над старыми смеяться?
А Федя, хлопнув Петю по плечу, сказал:
- Ну, поработали вы на суеверие, братцы! Ух, теперь по деревням авторитет колдунов и ведьм сильно повысится!
Его друзья рассмеялись, но пионерам было не до смеха.
Сами-то они выскочили из канавы, отделались царапинами да ссадинами. Но обвал вместе со множеством топоров и лопат похоронил замечательные мечты и планы ребят.
Растерянность овладела ими не из-за страха, нет, смятение испытывали они потому, что не знали - что же дальше?
- Ну ладно, - сказал Федя, - носов не вешать, радоваться надо, что все живы остались. Давайте-ка отмывайтесь от грязи да к костру. Ишь все дрожите, как цуцики!
Где ваш горн? Где барабан? А ну-ка сбор, да повеселей, погромче!
Опережая ребят, Вася, схватив гармонь, заиграл марш на мотив песни:
Братишка наш Буденный,
С нами весь народ.
Приказ - голов не вешать,
А глядеть вперед!
А веселый Аким, подавая пример, разделся и первым ухнул с берега в речку.
НЕОБЫКНОВЕННЫЙ СБОР
Пока ребята купались, отмывая грязь, омывая раны и царапины, Федя развел большой жаркий костер и заставил всех побегать вокруг него и погреться. А потом скомандовал:
- Давай, ребята, подкатывай поближе старые колоды да усаживайтесь на них, проведем пионерский сбор. Обсудим, почему это не получилось у вас с рытьем канала.
Так, все уселись? Всем удобно и хорошо? Теперь слушайте внимательно. И, оглядев насторожившихся ребят, обратился к бабушке Шагайке: Расскажите, бабушка, почему вы отпугивали ребят, протестовали как могли против рытья канала?
- Не умею я рассказывать-то, милок. Не получается у меня толком, вздохнула старушка. - Вот была бы здесь моя внучка, она бы вам все как по писаному расписала. Потому что учится она как раз по этому делу... на мели... этого самого оратора! Вот даже и не выговорю!
- Да нет, это вы выговорили точно, - улыбнулся Федя, - мелиоратором будет ваша внучка. Интересно, почему она выбрала такую профессию?
- Неспроста, конечно, - ответила бабушка и задумалась, потом вдруг поднялась с колоды, достала из-за пазухи какую-то берестяную трубку и протянула Феде.
- Возьми, Федя, туесок заветный. Бери, бери. Открывай. Он воском запаян, чтобы сырость не вредила. Вынимай оттуда бумагу, она тебе все расскажет. В ней вся наша шагаевская тайна.
- Колдовство, которое из рода в род передается! - воскликнул Паша Кашин. - Я слыхал об этом.
- Да, да, - закивала бабушка Шагайка, - из рода в род. Но передать его можно не каждому. Вот Федя - человек светлый, грамотный, знает розмысл числ. Ему доверить можно.
Федя осторожно расковырял воск и вынул из туеска сверток старинной бумаги, пожелтевшей от времени. Развернул. И смущенно сказал:
- Не могу разобрать. Здесь письмена какие-то непонятные...
- Дай-ка мне, я скорей разберусь, - пришел ему на помощь Аким. - Здесь писано по-древнеславянскому. Дед учил меня этой грамоте.
Он решительно развернул свиток и, наклонившись поближе к огню, прочел:
- Сопряжение воды ко благу.
Розмысл Васьки Шагая, сына Ивашки, крепостного человека господ Куролеповых.
- Мой пращур это,прапрапрадедушка, - объяснила бабушка, - от него наш род Шагаевых и пошел.
Аким развернул свиток и стал бойко читать дальше:
- Составлен сей розмысл в лето 1728 года в двух списках, для сына Ивана и сына Петра, с наказом хранить до тех внуков, кои к просвещению и понятию придут.
- Один список у внучки, перешел ей от отца... А второй - вот он, пояснила бабушка Шагайка.
- Мда, так вот, - продолжал Аким, - ...кои к просвещению и понятию придут. Супостатов народных преодолеют. К покорению природы приступят, зная розмысл числ и законы естества. А мне, Василию, народом прокляту, бысть погиблым за чужое злодейство.
А гистория тому немалая.
В царство Петра позваны были дети дворянские в Санкт-Петербурх учиться наукам, для вящего блага отечества русского. С недорослем Володимером, сыном Куролеповым, быв послан и я, его детских игр содружник.
Ленив зело к наукам тот барич, вино пил, табак курил, а все задачи числ и линий решал ему я, раб Василий.
Когда барича за науки штрафили, меня на конюшне пороли сугубо.
Премного претерпев, возвернулись мы к домам отчим.
Барич, наученный заморским замашкам, пить, курить, на чужом языке выражаться, я же раб его, науками обремененный. И тут велел мне барин забавить соседов моим затейством в машкерадах, шутейных огнях и карусельствах. Не видя в том блага, тянул я оного остолопа к сопряжению воды и ветра людям на пользу. Для чего составил прожект: преградить свободный ток реки, заключить оную в желоба, дабы, вращая жернова, хлеб молола, кудель мяла, шерсть валяла. Но сей тиран и злыдень прожект мой, на благо народу роз мы с ленный, на беду употребил.
Тую реку с пути отвел и пустил на зеленый луг, дабы досадить исконному врагу своему барину Лесоватову, владельцу оных угодий. И, словно по колдовству, сладчайший луг в смердящее болото обратился. Мне же, рабу глупому, велел язык урезать, дабы к молчанию приковать.
А народ наш, темный еще, моих огненных потех пугался, ведовство мое вел от сил нечистых и чернокнижию моему и колдовству беду великую приписал. Так положили злодеи на голову мою грех свой тяжкий. Чую в спине своей осиновый кол, чую смерть страшну. Да приидет розмысл мой до потомства, да вспомянет оно Василия, сына Ивашки. Оставляю на сем мунскрипте полный прожект, как сие зло в добро обратить. Глядеть велю умно, смышлено, толково и не самонадейно. Не так, как барин Лесоватов. Для отворения воды с лугов повелел он простую канаву копать, того не ведая, что брег здесь ползуч, зыблист и яму ту и народ в ней в одночасье сомнет. И чую плач и вред и сам стражду, ибо заперт в амбар, как умалишенный, и отвратить беды не иму. Да простятся мне дерзости мои, да возрадуются кости мои в могиле, когда розмысл сей исполнится. Аминь.
