Евгения Пастернак - Открытый финал
Шла за ним, как кот за лазерной указкой. Сказал: «Нас вызывают!» – вышла на паркет. Прошипел: «Кланяйся!» – механически выполнила поклон, глядя в пол.
Взял в поддержку. Медленный вальс.
Началась музыка, Захар вступил, как обычно, чуть позже, Полина еле подстроилась.
Правый поворот. «Папа меня убьет… Он каждый вечер рассказывает про кризис… Лизка заикнулась про новый ноут – наорал… На любимую Лизоньку… Что ж он со мной сделает?»
Позировка. «Надо проиграть. Тогда никаких сборов, никаких трех тысяч».
Внешний спин-поворот… «Я не буду проигрывать! Пошли они все! Я все объясню… Я найду деньги! У бабушки попрошу! Да, ладно, не в деньгах дело! Пусть я даже на сборы не поеду! Но мы победим! Что он делает? Он вообще музыку слышит?»
Неожиданно она разозлилась на партнера, на его наплевательское отношение к ритму. Он все время опаздывал. Чуть-чуть, еле заметно, но все равно не в ритм. Теперь, когда Поля решила победить во что бы то ни стало, это раздражало ее, как зудение комара в июньскую полночь.
Остаток вальса они воевали. Захар свирепо вел – Полина цеплялась за ритм. Он дергал и волок ее куда-то уже совсем поперек музыки, она, сцепив зубы, сопротивлялась. Однажды они вовсе остановились. Кузнечик сжал Полину руку так, что у партнерши слезы выступили. И снова вступил не в музыку!
Они все-таки вскарабкались на пьедестал, стали третьими. Полина не поняла: то ли остальные танцевали еще хуже, то ли судьи слишком впечатлились их парой в полуфинале.
Ей было муторно. Награждение прошло мимо, хотя она подставляла кому-то шею (под медаль) и даже, кажется, улыбалась.
Первые проблески сознания стали возвращаться к Поле, когда она поняла, что вокруг – только пары из егоровского клуба. И тренер посредине.
– Так, – сказал он. – Медалисты могут готовиться к сборам. Все, кроме Кузнечика с Солнцевой.
Полина вздрогнула. «Вот и хорошо, – проскочила мысль, – теперь не придется отказываться, врать что-то…» Но эту мысль тут же заглушила обида.
– Почему? – хором выкрикнули они с партнером.
– Потому что тут не восточные единоборства.
Захар открыл рот, чтобы сказать что-то, но не выговорил ни слова. Посмотрел на Полину так, словно собирался ударить. Захлопнул рот и ушел, прямо держа спину. Дальнейшее Поля видела плохо – в глазах стало мокро, картинка вокруг поплыла.
* * *Когда Полина вышла из раздевалки, холл уже опустел. Она села на подоконник, уронив сумку и платье на пол. Проверила мобильник. Пять неотвеченных от папы. Ах да, он же должен ее забрать. Не стала перезванивать.
В коридоре раздались шаги. «Егоров, – подумала Поля, – надо уйти». Но не ушла.
– Твой отец звонил, – сообщил тренер. – Ты трубку не берешь.
Поля промолчала.
– Он задерживается на полчаса.
– Ага.
– Я сказал, что отвезу тебя сам.
Полина изумленно наблюдала, как Егоров поднимает ее вещи и несет к выходу. «Издевается? – думала она. – Или что это вообще такое?»
– Ты прилипла там, что ли? – рявкнул тренер. – У меня куча дел!
Сначала они ехали молча. Потом Егоров вдруг спросил:
– Почему твои за тебя болеть не приходят?
Поля пожала плечами. Она как-то не задумывалась над этим.
– И что это было в финале?
Забытая было злость снова застучала в висках.
– Захар танцует мимо музыки!
– И что? Это для тебя новость?
– Нет, но сегодня мы должны были победить! Обязательно! – Полина поняла, что не может объяснить, и разозлилась еще больше. – Я бы потом сама от сборов отказалась, ясно?!
Егоров не отреагировал. Наверное, поэтому Полина и вывалила на него все: и про занятия, которые, оказывается, стоят двадцать евро; и про три тысячи на сборы; и про деньги на платье…
– Понятно, – сказал Егоров, притормаживая. – Дай угадаю: тебе про деньги после полуфинала объяснили? Кто-то из соперниц?
– Да! А какая разница?
– Какая? У вас должно было быть золото, а вместо него бронза. Вот такая разница. Развели тебя, как лохушку.
Полина сжала кулаки.
– Да я не о том вообще говорю…
– А я о том, – оборвал ее Егоров. – Это спорт! Если не научишься пропускать мимо ушей все, что тебе говорят, – чемпионкой не станешь!
– Да не хочу я быть чемпионкой! Я вообще ничего не хочу! И танцев мне ваших не нужно! И благотворительности! И унижения! И почему вы стоите, отвезите меня домой!
– Глаза протри, истеричка, – спокойно ответил тренер.
И распахнул дверцу.
* * *Следующий день Полина прорыдала. Родители сунулись утешать, но ретировались, так и не поняв, что случилось.
По идее, ребенок, который занял третье место на чемпионате города, рыдать не должен. Папа пробубнил:
– Я же говорил, что от ваших танцев один вред…
И сбежал на работу. Мама продержалась дольше, но и она сломалась, про себя решив, что дело не в третьем месте, а в несчастной любви. И тоже ушла, пообещав вечером принести вкусный торт. Сладкое – лучшее средство от стресса.
Оставшись одна, Полина еще немножко поплакала, а потом лежала и смотрела в потолок.
Танцы придется бросить. Егоров после такого скандала обратно не примет, это понятно. Возвращаться к Виоле и опять танцевать с левыми партнерами невозможно.
Через час пришла сестра и уселась на краешек кровати.
– Может, тебе помощь нужна? – спросила она. – Говорили же мы тебе, не лезь ты в эти танцы…
– Да, – прервала ее Полина, – помощь нужна. Съезди со мной забрать вещи из клуба. Я одна не смогу.
– У тебя там так много вещей?
– Нет. У меня так мало сил…
Они приехали в пересменку. Гомоня, уходила малышня, их ловили бабушки, няни и мамы, сидящие в декрете.
Молодая тренер Марина улыбалась родителям, хваля всех своих учеников направо и налево.
Средняя группа только пришла и толпилась в коридоре в ожидании свободного места в раздевалке.
Полина тихонько вошла в зал, надеясь быстро проскочить мимо тренерской, схватить вещи и сбежать, ничего и никому не объясняя. Но не удалось. Егоров уже был там и топтался перед зеркалом, изобретая очередную композицию на разминку.
– Сегодня будет соло латина, – сказал он, обращаясь к Полининому отражению в зеркале, – обувь без каблука.
Полина замерла. Егоров дает ей возможность остаться. Она была готова к чему угодно, только не к этому. Растерянно посмотрела на Лизу. Та вела себя на удивление тактично – молчала.
– Я не смогу оплатить вам занятия полностью, – сказала Полина.
– А я тебя об этом просил? – удивился Егоров.
– И трех тысяч на сборы у нас нет, – выдавила из себя Поля.
– Три тысячи – это цена для тех, кого я не хочу брать. В этом году, боюсь, пять просить придется, чтоб отвязались. Я собираюсь взять наконец только свои пары и отдохнуть. Имею я право отдохнуть?
В зал стали просачиваться переодевшиеся девчонки.
– А ты сестра Полины! – радостно закричала Милочка, девочка с огромной «гулькой», влетевшая в зал первой.
Она тыкала пальцем в оторопевшую Лизу.
– Я – кто? – спросила Лиза.
– Точно! – обрадовалась Милочкина подружка. – Ты – сестра Полины! Ты на нее похожа! А мы ее знаешь как любим!
– Это она моя сестра… Это она на меня похожа… – растерялась Лиза.
Пока мелкие рассказывали Лизе, какая у нее замечательная сестра, сама Поля поймала себя на том, что перестала дышать. А потом расплылась в дурацкой улыбке.
– А сколько стоят сборы для своих? – решительно просила она у тренера.
– С чего ты взяла, что вообще туда поедешь? – удивился Егоров.
– С того! – нагло заявила Поля.
И обернулась к Лизе.
– Я остаюсь! – сказала она. – Спасибо, ты мне очень помогла!
И побежала переобуваться.
У каждого человека должна быть собака
Света рыдала над куклой.
Нет, сама по себе кукла была прекрасной: в ярко-малиновом платье, с большими голубыми глазами и вся в блестяшках.
Но Света все равно рыдала.
– Ну что ты? – гладила ее по голове мама. – Что случилось?
– Дед Мороз… – всхлипывала Света. – Я ему написала… что хочу щенка… а он…
Мама прижала дочку к плечу.
– Светочка, ты уже большая, тебе почти восемь лет…
Дочка зарыдала громче. Обычно после такого вступления следовало что-нибудь неприятное: «Поэтому убери игрушки», «Поэтому вставай в школу», «Поэтому надо отдать игрушку двоюродному братику».
Но на сей раз мама сказала вообще страшное:
– …поэтому ты должна узнать правду: Деда Мороза не существует.
Света отчаянно мотала головой, вытряхивая ужасные слова из ушей, но мама повторила:
– Его нет. Подарки дарим мы с папой. А ты знаешь, как мы с папой относимся к животным в доме…
