Борис Екимов - Короткое время бородатых
- Берегись!
- Бойся! - кричали то Володя, то Петя-большой, и зыбко качалась земля под ногами.
Андрей поднимал голову, слыша крики, и с тоской убеждался, что поспеть за разохотившимися в работе "дружбистами" нет никакой возможности.
- Осатанели парни, - жаловался кто-то.
А облепленный паутиной, похожий на лешего Славик кричал бригадиру:
- Бугор! Не зверей! Загоняешь ты нас со своей игрушкой!
И когда вечером бригадир наконец закричал долгожданное: - Кончай, народ! Ко мне! - Никто к нему не пошел.
Медленно, постанывая, разгибали спины, жадно пили из ведра теплую воду и тяжело валились на землю.
- Бригада - сплошной повал, - засмеялся Володя и вдруг застыл, завороженно глядя в сторону тайги.
- Тиш... - зашипел он, приседая. - Глухарь.
Поднялись все. Даже Скоба открыл оба глаза, протер их руками и уставился в сторону, куда смотрел бригадир.
Андрей затаил дыхание.
- В-о-о-н... - прошептал Володя. - Видите, здоровая листвянка. Так чуть правей.
- Ага.
- Во здоровый...
- Снять бы его...
- Так и подпустит, разевай рот шире.
Теперь и Андрей увидел глухаря: большая черная птица сидела неподвижно. До нее было метров двести.
- Трах-ба-ба-бах-бах! - заорал что есть мочи Славик и замахал руками.
Птица тяжело поднялась с дерева и ответила:
- Карр-р-р!
Минуту молчали, приходя в себя, а потом Андреи хохотал так, что заболел затылок. Славик дурашливо катался по земле, ухватившись за живот и вопил:
- Пожизненный клей! Глухарь! Уйди, бугор, а то я сдохну!
- Хватит, хватит... Ишь, обрадовались.
- Ну, поехали...
- Стой, народ, - остановил Володя, - еще одно сообщение. Штаб решил сегодня после работы провести воскресник, вместе с поселковыми. В лагере уберем, возле клуба. Площадки сделаем: волейбольную, городошную.
Бригада заворочалась, недовольно загудела.
- Штаб решил, пусть и работает. А я, как бобик, умотался, копытом не шевельну, - отозвался Славик.
- Надо убрать. Чего в свинстве жить. И площадки нужны.
- Кому нужны, пусть те и делают.
- Я приехал сюда не мусорщиком работать.
- Точно. Тыщу лет валили, а теперь дурачков нашли.
- А заплатят за это?
- Благодарность, видимо, объявят!
- Да уберем, какой разговор, - поднялся Петя-большой. - А тебя, детинушка, задавлю, если будешь противоречить, - положил он лапищу на голову своего маленького тезки. Но тут же взвизгнул от щекотки и бросился убегать.
- Пошли, ребята, пошли...
В лагере и возле уже шла работа. Таскали и складывали в штабеля разбросанные доски и брусья, рубили и пилили торчащие из земли пеньки, со звоном и скрежетом сгребали и грузили на носилки битые бутылки, жестянки консервных банок. Их было здесь великое множество, особенно под вагончиками. Тут же сколачивали из горбыля тротуары, прокладывая их к кухне, умывальнику, клубу.
Володина бригада работала на краю лагеря, невдалеке от клуба. Андрей со Славиком под вагончик забрались и выгребали оттуда мусор, когда рядом раздался раскатистый смех.
- Ха-ха-ха! Молодцы, комсомольцы. Старайтесь, Родина вас не забудет.
Ребята вылезли наружу. Три парня, которых они недавно видели в клубе, стояли возле вагончика. Разглагольствовал длинный - Иван.
- Не забудьте и возле нашего дома марафет навести, - подбоченился он и дурашливо раскрыл рот. - А что? В порядке помощи. Человек человеку... Вы мне - чистоту, я вам - поллитру. У вас сухой закон, так я ее сам выпью, за ваше здоровье. Пойдет?
Ребята стояли растерянные, не зная, что ответить. Сзади за плечо Андрея тронула чья-то рука.
Начальник участка Прокопов с маленькой девчушкой, которая удобно сидела на его просторном плече, встал рядом.
- Чего зубы скалите? - спросил он у парней. - Работать пришли - берите лопаты. Нет - так сматывайтесь, чтоб духу вашего не было!
- А что, что?! - запетушился Иван. - Разве не имеем права подышать? После труддня. Вполне.
- Я говорю: пошел. А то покажу труддень!
Троица ушла, бормоча себе под нос что-то невнятное.
Девчонка, обхватив голову Прокопова, попросила:
- Папа, не ругайся, я боюсь.
- Ты что, - засмеялся Прокопов, снимая ее с плеча, - я вовсе не ругаюсь, маленькая.
Девочка в больших руках Прокопова и вправду казалась крошечной.
- Извините, ребята, есть у нас и такие. Извините, - проговорил начальник участка. - Болтун! Ко мне! - Собака примчалась мигом и стояла, весело помахивая хвостом. - Будь с Леночкой, Болтун, - приказал Прокопов. Понял?
Болтун переступил ногами, хвостом еще сильнее завилял: дескать, что тут непонятного.
Девчушка его тотчас обняла, начала уговаривать:
- Болтуша, Болтуша, где ты репьев набрал. Давай я их вытащу.
- Антоныч! - закричал Прокопов. - Гони сюда!
Подъехал тягач со свеженькими, недавно ошкуренными столбами, какие-то девушки стояли в кузове.
Лихарь выпрыгнул из кабины, замахал длинными руками.
- Живей, девчата, живей! Прыг - и на землю! Что вы такие неповоротливые! Вот помню я, тридцать лет назад, молодой, красивый...
Девушки прыснули, видно, не могли представить, что носатый, жердлявый Лихарь мог быть красивым и молодым.
- Значит, не верите?!
Сделав зверское лицо, Лихарь засунул два пальца в рот да так разбойничьи свистнул, что все вокруг сразу поверили: был Лихарь молодым. Был!
- Комиссар! Куда комиссар делся? Где волейбольную площадку делать будем?! Вон скрепер идет!
Григорий с Лихарем пошли к клубу. Прокопов остался у вагончиков. Взяв лопату-грабарку, он начал шуровать ею, покрикивая:
- Давай-давай! Носилочки, носилочки! Не ленись, ребята!
И вовсе не похож он был на бугая. Лицо у него приятное, только дубленое, красноватое. А силища... Когда нужно было железные бочки с известью на тягач погрузить - они городошной площадке мешали, - начались дебаты. Прокопов же подошел, затянул на поясе широкий офицерский ремень, ухватил бочку, поднял и в кузов бросил. Потом другую, третью. Люди вокруг только рты разинули. А Григорий сказал Володе:
- Вот так, штангист. Понял?
Прокопов, услышав, повернулся к Володе, окинул его взглядом, спросил:
- Второй средний? По какому работаешь?
И к великому Володиному удовольствию, начался у них серьезный, профессиональный разговор.
- Мать моя! Это еще что за гвардия? - воскликнул Лихарь.
От поселка к лагерю приближалась небольшая колонна из десятка пацанов.
Лица были серьезны. Впереди маршировал Колька, широко размахивая руками. Иногда он косил глазом назад и шипел сдавленно:
- Р-ровней иди... Рот закрой, Васька...
За десяток шагов от площадки Колька скомандовал: "Стой!", подошел к Прокопову и доложил:
- Индейский отряд "Разведчик" прибыл. Ставьте на работу.
На голове Кольки, надо лбом, торчал пучок длинных перьев, привязанных тесемкой. Такие же султаны из перьев были и у других ребят.
- Какой, какой отряд? - почему-то шепотом спросил Лихарь.
- Индейский отряд "Разведчик", - сурово повторил Колька.
Лихарь раскрыл было рот, хотел еще что-то спросить, но Прокопов его опередил.
- Комиссар, принимай разведчиков, - без тени улыбки сказал он. Определи их на работу.
Григорий повел ребят к клубу.
И лишь тогда Лихарь, разинув рот от уха до уха, закатился в беззвучном смехе, прикрывая лицо руками.
- Индейцы... - сдавленно сипел он. - Монтигомо - Ястребиный Коготь... Черти полосатые.
Прокопов тоже засмеялся.
Снова все пришло в движение. И в лагере, и на площадках, и у клуба.
Зоя с прорабом напропалую кокетничала. Они размечали волейбольную площадку.
- Валерий Никитич... Валерий Никитич... - щебетала Зойка.
Валерий Никитич был молод, носил джинсовый костюм, очки в тяжелой оправе, гривастую студенческую прическу. Так что не грех с ним было и пококетничать.
- Зоенька, Зоенька, правее реечку поставьте! - кричал он.
- Слушаюсь, Валерий Никитич, слушаюсь! - откликалась Зоя.
Было шумно, суматошливо. Инструмента уже не хватало.
Болтун, кудластый Болтун, с веселым лаем носился, а за ним гонялась Прокопова дочка. Она цеплялась за его густую шерсть, хотела повалить. Болтун вырывался и мчался прочь от девочки, делал круг, сразу же возвращаясь к ней.
* * *
После воскресника Андрей пошел Кольку провожать. На голове мальчишки по-прежнему красовался пучок длинных птичьих перьев.
- Что это у вас за отряд? - спросил Андрей.
Колька подозрительно покосился.
- Вам, значит, можно отряд, а нам нельзя?
- Почему нельзя... Я просто спрашиваю, какой отряд?
- Индейский.
- А почему индейский?
- А почему у вас студенческий?
- Здорово. Мы же студенты, вот и студенческий. А вы школьники - значит, школьный.
- Школьный, - презрительно усмехнулся Колька. - Скажешь тоже... школьный. Индейский, вот это да.
- А почему "Разведчик"?
- А у вас почему "Ермак"? Вы что, Ермаки, что ли?
- Вообще-то верно.
- А мы разведываем.
- Что разведываете?
