KnigaRead.com/

Марк Ефетов - Последний снаряд

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Марк Ефетов, "Последний снаряд" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Всегда ему думалось: куда они плывут? Может быть, в море, которое он никогда не видел? А теперь подумал о фронте, который в ту весну был уже далеко-далеко от Москвы и подступал уже к самой столице гитлеровцев Берлину.

КАК ПО ПИСАНОМУ

Ещё несколько мгновений тому назад на фронте, за много километров от Москвы, лейтенант Шаров рассекал сжатым кулаком воздух и кричал:

- Огонь!

Пушка вздрагивала, готовая, казалось, подняться на дыбы. Выстрел забивал ватой уши. Горячая гильза выскакивала на землю, и горький запах гари смешивался с противно-сладковатым запахом порохового дыма.

И снова бойцы поворачивались, чтобы, как говорят артиллеристы, дослать снаряд. И снова, не сходя с места, передавали они из рук в руки матовый цилиндр снаряда. Отлетала предохранительная головка, снаряд проскальзывал в жерло пушки, мягко тявкал смазанный замок, и лейтенант поднимал правую руку:

- По фашистским гадам!

В это мгновение весь расчёт орудия застывал. Замковый стоял, расставив ноги, нагнувшись вперёд и вытянув правую руку к орудию. Бойцы казались статуями. Каждый оставался точно в той позе, в какой застала его команда.

- Отставить! - пронеслось по батарее.

Лейтенант Шаров вытер платком лицо, красное от возбуждения, и платок стал чёрным от пота и копоти.

- Что делать? - спросил замковый.

Он, так же как солдаты всего орудийного расчёта, стоял, не меняя позы. У лейтенанта Шарова блеснули зубы, которые казались особенно белыми на закопчённом лице. Он улыбался и молчал.

Замковый повторил вопрос:

- Так что же делать? Куда его теперь?

Он спрашивал о снаряде - о последнем снаряде, который дослали, а проще сказать, зарядили в орудие. Ведь, по правилам, заряженное орудие должно быть разряжено выстрелом...

Нет, на войне, даже в самой сложной обстановке, лейтенант Шаров не терялся. А тут?..

Замковый продолжал вопросительно смотреть на своего командира. Лейтенант Шаров улыбался, и взгляд его ничего не выражал. Улыбка так и застыла на его лице.

И тогда замковый спросил:

- Дозвольте прицелом по озеру? - и протянул вперёд руку с вытянутым указательным пальцем.

- Давай! - махнул раскрытой ладонью лейтенант Шаров.

Ствол пушки повернули, и глухо бухнул выстрел в сторону блестевшего на горизонте заболоченного озера. При этом все солдаты орудийного расчёта улыбались, как их лейтенант, завершая свою многотрудную работу так весело и радостно, как можно играть, танцевать или петь.

Когда же рассеялся дым и пар от горячего воздуха, лейтенант Шаров посмотрел на острые верхушки деревьев, как бы проследив путь снаряда. Лейтенант увидел белые облака, которые быстро бежали по голубому-голубому небу.

Так же они плыли, причудливо меняя очертания, минуту тому назад, и лес был таким же, и трава, и птицы... Но тогда была война, а теперь войны уже не было.

Солдаты артиллерийского расчёта опустили ствол пушки. Замковый открыл горячий затвор и смыл чёрный нагар белым мыльным раствором. Затем на пушку натянули зелёно-серый брезентовый чехол.

В эти мгновения такое же произошло по всей линии фронта. Солдаты разряжали винтовки, стреляя в воздух; последний раз нажал на спуск пулемётчик, а лётчик-истребитель - на гашетку.

А вот и дорога домой. В крепкую, засохшую грязь вросли обрывки зелёно-бурых мундиров, тряпки, сгнившие немецкие сапоги.

Батарея лейтенанта Шарова повернула теперь на восток - навстречу восходящему солнцу.

А из леса, раздвигая кусты, выходили на дорогу женщины в мужских брюках, с огромными рюкзаками на спине. Многие катили перед собой коляски с детьми. Ребёнок сидел сдавленный со всех сторон узлами и пакетами. Бывало, что над его головой трепетал на ветру плакатик: "Осторожно! Ребёнок!"

Лейтенант Шаров видел, как одна из матерей, вывезя коляску на дорогу, сорвала этот плакат и бросила его на землю. Как было не сделать это?! Ведь её малыш, восседая на вещевых узлах, держал в одной руке кусок ржаного русского солдатского хлеба, а в другой - алюминиевую ложку советского солдата. Наверно, немка эта несколько дней тому назад бежала в лес, наслушавшись по фашистскому радио об ужасных краснозвёздных солдатах. А возвращалась, получив из рук такого солдата хлеб и миску каши своему ребёнку...

По бокам дороги голубели на лужайках подснежники. Тёплое дыхание шло от проталин. Солнце пригрело землю, земля отдавала своё тепло, и озорной весенний ветер окутывал солдат, ласкал их.

Будто занавес, раздвигался лес. Валились огромные ели и нежно-зелёные кусты, а из-за них появлялись орудия, танки и солдаты - все в зелёных ветвях, словно лесовики. Ветки эти были теперь уже ненужной маскировкой. Солдаты сбрасывали их на землю и при этом смеялись, обнимались, целовались. Совсем незнакомые люди, иногда воины разных армий, люди разных национальностей. На этой дороге победителей появились плакаты с одним только словом: "Франс", "Америкен", "Грейтбритен".

Под этими плакатами шли люди, часто оборванные, худые, почерневшие от голода и лишений, но всё равно весёлые и радостные. Это шли освобождённые нами из плена солдаты наших союзников - французы, американцы, англичане.

Встречая батарею лейтенанта Шарова или другие части нашей Советской Армии, они кричали: "Ура!", "Виват!", бросали букетики полевых цветов, объятиями и поцелуями выражая свою любовь к нашим бойцам и безмерную им благодарность.

Лейтенант Шаров слышал, как ветер доносил едва различимые звуки: умпа, умпа, умпа, умпа! Это через ровные промежутки ударял барабан. Отрывистый голос барабана слышен был издалека-далека. Но вот батарея приблизилась к нашей музыкантской команде, и теперь к звонкому буханью примкнули голосистые трубы. Тогда все люди на весенне-радостной дороге победы запели. А было людей этих великое множество: наши советские воины и пленные всех армий, которые сражались с гитлеровцами, беженцы и узники фашистских концлагерей. Пели мужчины и женщины, старики, старухи, дети. Пели все, на разных языках и наречиях, но это была одна песня - песня радости и счастья.

Не петь нельзя было. Песня летела сама, ноги сами шли, людям было легко даже с тяжёлой ношей, и потому они смеялись и шутили, как маленькие дети.

Давно не было таким нарядным орудие батареи лейтенанта Шарова: чисто вымытое мыльным раствором, покрытое чехлом и затянутое ремнями.

Когда прогремел последний выстрел, бойцы расчёта подобрали на земле вокруг пушки все снарядные гильзы, вложили их в ящики, вроде тех, что в магазинах сохраняют бутылки.

Всё, что происходило вокруг, казалось лейтенанту Шарову необычным и очень праздничным. Но главное, всё вокруг было будто не взаправдашним, а происходящим перед ним на сцене театра, на белом экране кино или, может быть, во сне. И лейтенант думал при этом: "Напишут же когда-нибудь об этом в учебниках истории. А как напишут? Будут вызывать ребят к доске: "Расскажи про последний день войны". А как расскажут про то, что происходит сейчас, сегодня, с нами?.. Неужели они смогут забыть о том, что пережили мы, о том, какой ценой мы добыли победу и как сегодня радуемся этой победе? Нет, они не посмеют об этом забыть! Никогда!"

Кочковатой, ухабистой была дорога фронтовая. Подпрыгивали ящики с пустыми снарядными гильзами и позвякивали, как бы подыгрывая весёлой музыке оркестра.

И вот крайняя в ящике гильза последнего снаряда, подпрыгнув, выскочила из гнезда и, упав на дорогу, звякнула о камень.

- Стой! - закричал замковый.

Он был аккуратным солдатом. И раньше следил, чтобы добро, а паче всего цветной металл, не пропадало даром. А тут...

- Стой же, говорю! Гильзу подобрать надо. Сто-ой! Ну вот, стал наконец. Погоди, сейчас сбегаю. Особенная она. От последнего снаряда...

Он поднял гильзу, обтёр её какой-то ветошью и протянул лейтенанту Шарову:

- Глядите, товарищ лейтенант: роспись.

Лейтенант медленно поворачивал золотисто-матовую гильзу, закоптелую внутри, а замковый всё говорил, удивлённо ахая:

- Ишь ты, надо же, видать, мальчонка писал! Чтоб я не сошёл с этого места, мальчонка. По почерку видать...

И вместе с лейтенантом Шаровым они читали на крутых щеках отстрелянной гильзы: "Даю сверх плана на окончательную гибель фашизма! Володя Ратиков".

Несколько рук потянулось к снарядному стакану. Все солдаты артиллерийского расчёта хотели прочитать, что написал мальчик.

- Ну что ж, - сказал лейтенант Шаров, - прав оказался Володя Ратиков. Оно так и вышло: "На окончательную гибель фашизма!" Как по писаному...

ВОЙНА КОНЧИЛАСЬ

Володя Ратиков уже встал. Он начищал зубным порошком бляху на поясе. Мать гладила новую гимнастёрку. Ната вытащила из шкафа мягкие войлочные туфли и хотела положить их перед отцовской кроватью: пусть сразу переобуется, как приедет. Он ведь с работы приходил, туфли спрашивал, ботинки снимал, а военные кирзовые сапоги куда тяжелее.

Но Галина Фёдоровна взяла Нату за руку:

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*