Елена Усачева - Если бросить камень вверх
Так торопилась убежать, что не стала ждать ответа или вглядываться в недовольное лицо Тьмы. Ее ждало платье. Да! Вот он – подходящий момент.
Оно так и висело на плечиках. Маме все некогда было убрать. Белое, с красными всполохами цветов. Мягкая ткань. Длинный рукав.
– Ну, как?
Саша застыла на пороге. Была уверена – от нее исходит свечение. Не могло не исходить! Ведь она была такая счастливая!
– Чего «как»?
Тьма мазнул взглядом. Не заметил. Как будто она в халате вышла. Кряхтя, поднялся с пола.
– Платье подойдет?
Уже было неважно, что они скажут и как на них отреагируют, будут смеяться или нет. Волновало только платье.
– Нормально. Не замерзни.
– Не замерзну, – расстроенно произнесла Саша, отступая в коридор. Что-то было не так. Она не могла понять – что.
Тьма был в черных джинсах, черной футболке и серой толстовке. Если он куда и собирался, то не на встречу, а за продуктами.
Тьма все понял. Тьма скривился. Тьма сел удобней, перекинул ногу на ногу.
– Знаешь, почему пузырь круглый?
– Потому что Земля квадратная. – За этим вопросом могло скрываться все что угодно.
– Потому что воздух внутри него одинаково давит на стенки.
Надо было молчать. Молчать. Но тут брякнул телефон, и Саша пробормотала:
– И что?
– Все зависит от желания. Много желания – много результата. У тебя есть желание помочь матери?
– Я хочу, чтобы никто ни на кого не ругался.
Тьма хихикнул. Неприятно так.
– Нет, ты хочешь всех помирить. Ты вечный миритель. Батарейки новые поставить не забудь. – Опять брякнул телефон, напоминая об смс. – А то перегоришь.
Тьма подтолкнул к Саше сотовый.
Арсений. Что ему опять надо?
Сенька взывал к всеземному гуманизму.
«Задача! Две девочки печатают, одна 20 знаков в минуту, другая – 40. Та, что медленнее, начала на пять минут раньше. Через сколько быстрая ее догонит?»
– Да их обоих надо компьютером прибить! – воскликнул Тьма, пробежав смс глазами. – Кто ж так печатает?
– Я не помню такой задачи в пятом классе, – пробормотала Саша, отправляя брата к деду. Академик РАН – всеобщее спасение.
– Ну ты, короче, тут решай, а я на биологию. У меня дело.
Тьма легко соскочил с кровати. Даже как будто подпрыгнул, разминая ноги. И тут же исчез. Варвара жизнерадостно что-то порвала под столом.
Саша села чертить галочки с палочками. Двадцать знаков за пять минут – сто знаков. А вторая сто знаков сделает за…
С грохотом покатилась кастрюля. Варвара орудовала на кухне. Искала еду. Семейная черта – это серьезно.
Договор
– Понимаете, маме очень важен ваш заказ. Вот ее работы. Вы только посмотрите. Просто у нее сейчас форс-мажор. Это бывает. У нас бабушка заболела, и уехал отец, поэтому с маленькой Варей сидеть некому. Еще и Арсений все время животом мается. А ему на сборы уезжать.
– И смотреть при этом надо жалостливо. – Тьма изобразил лицом недовольство. – Ты что, с ума сошла? Тогда уж лучше сразу споем песню про кошечку и попросим милостыню. Вон, Варвару с тарелкой пустим по кругу. Чего ты мямлишь?
Варвара от предложения не отказалась и стукнула ложкой по краю стола. Саша недовольно смотрела в окно. Она уже третий раз произносила «тронную» речь, но Тьме ничего не нравилось.
– А что мы ему скажем?
– В таком платье можешь вообще молчать!
Саша вспыхнула, хотела убежать, но на высоких каблуках особенно не побегаешь.
Тьма остался равнодушен к ее мучениям.
– Ну что, – посмотрел он на часы. – Общий сбор. На месте решим, что сказать.
Варвару одевали в четыре руки, она не сопротивлялась. Даже согласилась на помочи. Резиновые постромки не давали ей упасть. Тьма держал оттянутую резинку одним пальцем, отчего Варвара начинала вышагивать кругами, насколько позволяла длина резинки. Держался Тьма с ней так, словно на его могучих плечах уже выросло с десяток карапузов.
– Сойдет для сельской местности, – оценил он готовых к выходу сестер.
– Ну, знаешь!
Платье платьем, но что может Саше помешать шарахнуть по этой слишком умной голове папкой с чертежами?
– Береги прическу и нервы! – Тьма с любовью посмотрел на себя в зеркало. – Говорить буду я. Ты изобразишь мать-героиню на фоне Бородинского сражения. Но за это ты мне будешь должна!
Со значением поднятый палец родил подзабытые волнения о так и не состоявшемся признании в любви.
Сейчас? Признается? Но она его не любит. Что сказать? Так не хочется, чтобы он обижался.
– Не горбись! Дорогу осилит идущий.
С дорогой никаких проблем не возникло, но около офиса опять заспорили.
– Нет уж! – вытянула перед собой руки Саша, отгораживаясь папкой. – Давай ты с Варварой посидишь, а я все скажу. Все-таки это моя мать.
– Твоя, твоя, – легко согласился Тьма и, как будто поддавшись натяжению постромков, потопал прочь от офисного центра, ведомый Варварой, желавшей изучить ближайшую урну.
– Ты что хочешь сказать? – помчалась за ним Саша. – Ты это о чем?
Тьма хмыкнул.
О чем, о чем… Конечно, она на все согласилась.
Говорил Тьма. Саша успевала только моргать да замечать, что у нее невольно открывается рот.
Борода был… Без бороды. Молодой, глядя на посетителей, постоянно улыбался, задумавшись, начинал кусать губы. Все Сашины представления об офисе-офисе, где стекла от пола до потолка, где огромная комната и секретарь за углом, скомкались и сами отправились в помойку. Это была обыкновенная комната. Перегороженная шкафами и заставленная столами. Рабочий вид оживлял высокий цветок на полу под окном.
Планы, перспективы… Тьма со знанием дела задавал вопросы и уточнял. Выглядел довольным.
Борода изучал содержимое папки.
Саша окинула взглядом стены, унылый вид из окна и вдруг заметила на подоконнике маску. Такую же, какая висела у них на стене. Маска индейцев, отец привез их из Америки.
За спиной грохнуло, раздался удивленный Варварин возглас. И тут же мужской голос произнес:
– Вот это сила!
Варвара сидела на полу и с любопытством изучала корни выдернутого из напольной кадки растения. Вокруг было щедро усыпано землей.
– Брось! – присела около нее Саша.
Варвара приподняла растение и потрясала.
– Ничего, дома отмоется, – философски изрек Тьма, за постромки вытягивая Варвару из-под окна.
Сестра тут же вытерла грязные ладони о Сашино платье и потребовала взять ее на руки. Саша подхватила Варвару, ожидая крика. Но вокруг смеялись.
– Хорошее начало! – ободрил ее Тьма и ушел говорить дальше.
– Мы с тобой все испортили, – прошептала Саша в чумазое лицо сестры. Варвара озарилась улыбкой. – Теперь уж нас мама точно не простит.
– Все отлично! – громко произнес Борода, и Саша чуть Варвару не уронила – до того испугалась его голоса. – Позвоните мне через два дня.
Тьма вышел из-за перегородки довольный, повертел перед лицом визиткой:
– И все дела!
– Ну, ты даешь! – восхитилась Саша.
Никто никогда в их семье ни на секундочку не был таким находчивым. Никто никогда не решал чужих проблем.
– Овации потом, – отстранился Тьма.
Саша крепче обняла Варвару и побежала за победителем. Спрашивать, как ему это удалось, было боязно.
– Не забудь! Ты мне должна! – напомнил он, когда они уже были около дома.
– А что нужно? – Саша была готова на все. Даже на второго мишку.
– В шесть у школы. Ты все поймешь сама.
Напоследок он щелкнул Варвару постромками, дождался, пока ребенок отсмеется, и зашагал прочь своей неторопливой походкой.
– И кстати, – обернулся он. – Пять минут и десять.
– Что десять?
– Девочки печатают на машинке. Задача! Та, что раньше начала, будет печатать десять минут.
Варвара икнула, губы ее были обнесены земляной крошкой.
– Эй, подруга, – испуганно прошептала Саша. – А ты не наелась ли земли?
Варваре очень не понравилось, что Тьма ушел, но руки сестры были сильнее ее рук. И дом их был не в той стороне, куда ушел Велес.
Шесть! Это же совсем скоро! Еще столько всего сделать надо.
Саша носилась по квартире. Варвару – отмыть, переодеть, накормить. Сделать уроки. Шесть часов! Он ей признается в любви. Непременно признается. А что она?
Саша останавливалась. В голову сразу полезли дурацкие мысли – спрятаться, не пойти, убежать на край света.
– Что это?
Все было так хорошо. Саша переодела Варвару, накормила, сделала алгебру.
– Что ты сделала с платьем?
– Мама!
Маски недобро качались от сквозняка, согнул длинный нос индеец. Ну, конечно, Борода знаком с отцом, он мог и ему привезти такую маску.
– Что «мама»? Что?
Так много надо было сказать, и воздуха было много в легких. Но выпалилось короткое:
