Валерий Гусев - Осторожно: снежный человек!
Алешка прилип к окну - он был в восторге, особенно когда самая прыткая волна бросала в стекло твердые брызги. А мне было неспокойно. Все время казалось, что либо ветер сорвет с места и погонит вдоль ущелья наш легкий домик, либо его смоет крутая волна, и мы поплывем по бурному морю, покачиваясь с боку на бок.
…Шторм шумел и бушевал почти всю ночь. И стих как-то сразу. Будто оборвался.
Когда мы вышли утром на берег, то не узнали ни самого берега, ни лежащего возле него моря. Оно вроде успокоилось, но будто тяжело вздыхало после своего ночного выступления - бугрилось плоскими валами и было такое мутное, что мы даже купаться не стали. А вместо этого мы стали бродить по берегу и разглядывать на нем много нового. То, что выкинуло за ночь море. Будто оно давно копило в себе этот мусор, а потом озверело и вышвырнуло его за порог. Добрым людям на радость.
Чего тут только не было! Растекшиеся на грязном, перемешанном песке медузы. Полуживые крабы. Какие-то щепки и обрывки веревок. Мятое железное ведро. Расколотое ведро пластмассовое. Длинное весло со шлюпки. Спасательный круг - красно-белый с надписью «Пермяк». Пластиковые бутылки. Капитанская фуражка, такая грязная, что мы ее сразу и не признали, а подумали сначала, что это какой-то неизвестный нам обитатель моря.
А возле самой косы обнаружили… свой воздушный шар «имени Крякутина». Не весь, конечно, - от его оболочки не осталось ни клочка, ни буковки, зато сеть оказалась цела и невредима. Только сбилась в комок и замусорилась водорослями, щепками, кусками пенопласта.
Мы оттащили ее подальше, в укромное сухое место, расправили и распутали и растянули для просушки.
– Мы потом ее незаметно Арчилу подложим, да? - сказал Алешка. - Он и не заметит.
Надеюсь. Но хоть что-то вернем из его имущества.
Такой момент скоро настал. Арчил опять собрался в город. Мы сделали вид, что совершенно случайно нашли его зеркальце (за бочку завалилось почему-то), и Арчил внимательно осмотрел себя. Остался доволен.
– Красивый, да? - спросил он нас. - Тамара ахнет, да?
Она бы сильнее ахнула вчера, прочел я в шкодливом Алешкином взгляде.
Арчил оседлал свой мопед, как джигит вороного коня, и снова повторил свои наставления.
Мы изо всех сил покивали и пообещали весь день смирно сидеть дома.
– Я рисовать буду, - соврал Алешка.
– А я буду смотреть, как он рисует, - соврал я.
– И я буду смотреть, когда вернусь, - Арчил, один из нас троих, сказал правду.
Как только затих наверху шум и треск его железного коня, мы сбегали за сетью, аккуратно свернули ее и притащили в саклю.
– Где она лежала? - спросил я.
– Вон там, в углу, - Алешке уже было не до сетки, он уже примерялся к шашке на стене.
Я отодвинул немного в сторону бочки и уже готов был бухнуть в угол сеть, как что-то там привлекло мое внимание. В углу лежала аккуратно свернутая веревка, очень прочная - сразу видно. И в нее были ввязаны короткие толстые бруски.
– Леха, - позвал я. - Иди-ка посмотри.
– Щас, - Алешка все подпрыгивал на топчане, пытаясь достать шашку. - Ну, чего там?
Он подошел, разглядел веревку с палками и присвистнул:
– Не слабо, Дим! Это ж веревочная лестница!
Да, не слабо. И кто, интересно, по ней лазает? Арчил? И куда, скажите мне, пожалуйста? На крышу сакли? В монастырь? И тут Алешка разом ответил на мои немые вопросы.
– По ней, Дим, не вверх забираются, а вниз спускаются. - Он помолчал. - Ну а потом опять вверх лезут. Вот так фишка!
Мы переглянулись. И, как это у нас часто бывает, поняли друг друга без слов.
– Я - первый! - взвизгнул Алешка. - Младшим надо уступать! Скажешь - нет?
– Не тот случай, - возразил я.
– Тот, тот! - завопил Алешка и вцепился в лестницу. - Как на шаре летать, так ты первый! А как в колодец лезть, так я второй!
Я даже растерялся от такого его нахальства. Сам меня на тот шар посадил, можно сказать, и сам теперь упрекает. А я чуть в Турцию из-за него не улетел!
– Тогда никто не полезет! - твердо сказал я. - Я так решил - я старше.
– А я умней! - выпалил Алешка. Правда, тут же повинился: - Я пошутил, Дим. - И обрадовал: - Мы оба дураки.
– Почему это? - разом обиделся за нас обоих я.
– Мы вот спорим, а сами и не подумали - чья это лестница?
Ясно - чья. Арчилова.
Ага, тут и до меня стало доходить. Ведь он нам все время говорил, что очень хочет, но никак не может забраться в монастырь. Ну нет туда никакого пути. А сам, значит, лазает.
Все это я выпалил Алешке.
– А причем здесь монастырь? - невинно так удивился Алешка. - Он в колодец спускается.
– Зачем? За водичкой? Так она соленая. Проще в море набрать.
И тут нам стало ясно - там, в этом колодце кроется разгадка монастыря и его черных монахов.
– Ладно, - сказал Алешка. - Лезь первый. Так и быть. Ты старше, а я…
Он, наверное, хотел сказать, что не такой он дурак, чтобы первым лезть в таинственный колодец. А я, значит, такой…
Мы подхватили лестницу и помчались к колодцу. И вот теперь мне стало ясно, зачем в его края вделаны стальные скобы - как ручки у кастрюльки. Дело в том, что на одном конце лестницы был прикреплен мощный карабин. Мы его на одной скобе так и защелкнули. Лестница упала вниз и закачалась, повиснув во всю глубину.
Воды в колодце сейчас было мало. Если смотреть сверху - на метр, не больше от его дна, усеянного камушками.
– Ты камешки собери, - посоветовал Алешка. - Несколько штук, вдруг это золотые самородки. Или драгоценные камни. Мы тогда Арчилу сто банок чернил купим.
– Зачем ему столько? - я снял футболку и шорты, остался в плавках - а то вдруг сорвусь в воду, - и начал спускаться в колодец.
Сколько раз я видел в цирке и в кино, как легко и ловко артисты лазают по таким лестницам. У меня получалось совсем по-другому. Лестница шевелилась подо мной, как живая, деревянные ступеньки норовили вырваться из-под ног. Я все время стукался о стенки колодца то боком, то спиной, то коленками. А один раз даже лбом. Хорошо еще, что стенки колодца были совершенно гладкие, будто кто-то просверлил его в толще скалы громадным сверлом. Но, наверное, так отполировала его вода за многие сотни, а то и тысячи лет.
Иногда я задирал голову и видел над собой круглое светлое пятно, в котором торчала Алешкина голова. Он все время подавал мне советы:
– Осторожней, Дим. Не сорвись. А то как бахнешься! Ну что ты ползешь, как черепаха?
Где это он видел ползающих по веревочной лестнице черепах?
Но вот я почти у самого дна. До воды - полметра. И вот что странно. Я на самом дне колодца, а здесь светло. Ну, не так, конечно, как наверху, но все видно: воду, почему-то пузырьки воздуха в ней, камешки на дне…
– Ну что, Дим? Чего-нибудь увидел? - Алешкин голос прозвучал неожиданно гулко, будто он кричал в трубу. Собственно говоря, так оно и есть. А я - на дне той трубы.
Я поднял голову и крикнул в ответ:
– Ничего тут нет! Вода да камни!
– Дим! А ты нырни! Под водой посмотри!
Вот еще! А впрочем…
Я спустился еще ниже. Прямо в воду. Выпустил перекладину и ухнулся в воду. Встал ногами на дно. Вода теплая, мне по шейку.
Я подумал, подумал и решился. Окунулся с головой и осмотрелся. Вот так так!… В самом низу дно колодца уходило вбок, и в скале было круглое отверстие. И самое удивительное - там был свет. Не яркий, не солнечный, но явственный.
Выскочив на поверхность, я встал на ноги, придерживаясь за нижнюю перекладину лестницы. Отдышался.
– Ну что, Дим? - в Алешкином голосе смешались, как в коктейле, беспокойство и лютое любопытство.
– Леха! - заорал я. - Тут дыра! Куда-то в скалу! И там свет!
– Я лезу к тебе!
– Подожди! Ты не волнуйся, я подольше нырну. Посмотрю.
– Осторожно, Дим! Не захлебнись! А то мне от родителей попадет!
– Ладно! - Я как следует продышался и нырнул.
Страшно было соваться в эту дыру. Очень страшно! Вдруг застряну? Или вдруг там какое-нибудь подземно-подводное чудище живет? Отхватит еще голову своими щупальцами. Или сидит там где-нибудь в укромном уголке черный монах и играет собственным черепом…
Но я поплыл. Дыра была достаточно широка. Размерами она походила на лежащую на боку бензиновую бочку.
Я проплыл чуть-чуть, и моя голова оказалась над водой… Вот это да!
Тут же, вдохнув воздуха, я бросился назад, вынырнул и шустро полез наверх.
Алешкино лицо надо мной выражало, кроме интереса, еще и страх. Он, наверное, подумал, что за мной кто-то гонится.
Я поднялся до верха, положил руки на край колодца и отдышался.
– Ну что, Дим? Там полно монахов, да? И черепов?
– Я тут подышу немножко, - сказал я, - а ты пока сбегай за фонариком. И полиэтиленовый пакет захвати.
– А шашку, Дим?
Я молча показал ему кулак.
Алешка тут же исчез. И вскоре вернулся, на бегу сбрасывая с себя футболку.
Я замотал фонарик в пакет и стал спускаться. Алешка, дождавшись когда я достигну дна, ринулся за мной. У него спуск прошел несравненно ловчее.
За это время уровень воды еще понизился. Мы стояли рядом в воде - я по пояс, Алешка по грудь, - и я инструктировал его, хотя вообще-то нырял и плавал он здорово, тут за него можно было не бояться.
![Екатерина Дмитриева - Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 годов](/uploads/posts/books/272784/272784.jpg)
