Юрий Хазанов - Мой марафон
— Растяпа,— сказал папа.— Теперь ищи сам. Кругами. Хоть до вечера. А мы пойдём купаться.
— Ничего. Дело поправимое,—сказал мужчина.—Наклони голову! Вова сначала не понял зачем.
— Ещё ниже,— сказал мужчина.— Стань, пожалуйста, на четвереньки.
Вова обиделся. Что он — шутит, что ли?
— Становись, становись,— сказал хозяин собаки.— Пусть понюхает твои волосы.
Вова понял наконец, чего от него хотят, и с удовольствием плюхнулся на землю, а Каро вежливо прикоснулся к его волосам влажным носом.
— Ищи там! — сказал мужчина, и пёс несколько раз обернулся, даже как будто кивнул головой, а потом исчез в кустах.
— Между прочим, эта порода самая старая из охотничьих,— продолжал владелец собаки.—Спаниели попали в Европу ещё в древние времена. Из Египта и Греции. Две тысячи лет назад... Тогда даже ружей не было, и собака должна была найти птицу, но не вспугнуть её — чтобы охотник мог набросить сеть... А вообще охотничьих пород знаете сколько? Около сотни. Всего же на земле больше чем пятьсот пород собак — домашних, служебных, охотничьих. От самых маленьких, чуть не в полкилограмма, до таких вот...—он показал рукой,—ростом около метра, а весом килограммов семьдесят...
— Откуда вы всё это знаете? — спросил Вова.
— Я кинолог,— непонятно объяснил мужчина.
— Собак в кино показываете? — догадался Вова.
— Нет, не совсем. Кинология — это наука о собаках. Из кустов появился Каро с тюбетейкой.
— Ну вот, инцидент исчерпан,—сказал мужчина и одной рукой водрузил Вове на голову тюбетейку, а другой выдал Каро кусок печенья.— Кстати, товарищи, у меня остался ещё один щенок, сын Каро. Если у вас есть хороший охотник...
— Есть,— сказал Вова, потому что вспомнил про дядю Семь...
А самому Вове уже давным-давно хотелось собаку — с первого класса, а может, и раньше.
Он представил себе сейчас, как у него будет пёс вроде Каро, как он с ним выйдет во двор, как сбегутся ребята, а пёс начнёт подметать ушами землю, и Вова ему скажет «сидеть!», а потом скажет «возьми!». Вот жизнь была бы!
— Возьмём, пап? — заскулил он и схватил отца за руку.— Жалко, да? Я бы гулял с ней, и мыл, и чесал хоть по два раза в день...
Сказал он просто так, потому что всё равно не верил, что разрешат. Он просил уже, наверно, раз двести, и каждый раз мама отвечала, что нечего устраивать в квартире псарню — и так у Анны Петровны пудель, а у Веры Фёдоровны кошка. Вова говорил, что на псарне кошек не бывает — значит, она не считается, но мама всё равно не соглашалась.
— Нечего устраивать псарню.— Это ответил сейчас папа мамиными словами.
— У меня идея! — закричал вдруг дядя Тигран.— Ведь у Семёрки скоро день рождения... Дай листок!
Он вырвал из папиного блокнота листок бумаги и стал записывать адрес кинолога, которого звали Георгий Георгиевич.
Вова смотрел то на папу, то на дядю Тиграна и думал, почему он такой несчастный: Семёрке всё — у него и собака будет, а Вове нельзя. Он только хотел сказать об этом, но его перебила тётя Тася.
— Ашотик, не бей нового дядю палкой,—сказала она.
Тройка, Семёрка, Туз
Вообще имя его Семён, Сеня. А «Семёркой» прозвали ещё в школе — после того как кто-то из ребят прочитал Пушкина или, возможно, услышал оперу «Пиковая дама». Этих трёх закадычных друзей иначе и не называли, как «Тройка, Семёрка, Туз». «Тройка» —конечно, Миша Тройский, Бовин папа. А «Тузом» звали Витьку Блинова. Почему — разве кто теперь вспомнит? Кажется, он откуда-то вычитал фразу: «Ходит, как туз» — и говорил её где придётся и про кого придётся. Потом его стали называть просто «Тузик», и девочки тоже, но он не обижался. Тузик был самый маленький, но зато очень ловкий: лучше всех катался на коньках, а когда после уроков давились в раздевалке, умел первым получить пальто и мешок с калошами.
Тузика убили на фронте. А с Тройкой, с Бовиным папой, Семён увиделся после войны, и они опять стали дружить. Правда, один раз они встретились ещё во время войны. На Украине есть небольшой город Каменка: дома там почти все белые, кругом зелень и на улицах растёт трава. Семён его таким запомнил, потому что лежал в госпитале летом. Госпиталь был в длинном низком доме. Когда-то сюда приезжал Пушкин, здесь гостил Чайковский, а теперь были раненые.
Нога у Семёна почти уже не болела, он бродил по улицам и по саду, подымался даже на гору, в парк, и отдыхал там, где сто с лишним лет назад сидели декабристы и, может быть, тоже глядели вниз, на речку Тясмин, на мост, на ветеринарную больницу... Только больницы тогда не было и через мост не проходили зелёные «ЗИСы» и «студебеккеры».
«Сеня, иди помоги!» —крикнула сестра из перевязочной.
Его называли Сеней, потому что был он совсем молодой и без всякого звания. Просто солдат.
Он пошёл. Нужно было поднять с носилок долговязого раненого и положить на койку. Сначала Семён боялся, что не поднимет, но раненый оказался очень лёгким. Лицо у него было небрито, и борода росла как-то странно: только на подбородке и над верхней губой. Как у монголов. Вдруг он открыл глаза и сказал одно только слово: «Семёрка».
Он, наверно, даже прошептал, но Семёну показалось, что это закричал весь их класс, вся школа — как на линейке или на демонстрации...
«Тройка!» —сказал Семён.
Он чуть не уронил его и очень испугался.
Потом Тройка лежал на постели, а Семён сидел рядом и всё ещё не узнавал его. Он ведь никогда не видел Тройку небритым, потому что брить было нечего. И к тому же остриженного под машинку, бледного.
Они вспоминали школу, драмкружок... Вспоминал больше Семён, а
Миша Тройский иногда открывал глаза и тоже что-нибудь говорил.
Потом он сказал:
«Помнишь, девчонки у нас были — Вика, Аня, Женя? Они придумали общество дружбы. Под названием ВАЖ. Герб у них свой был: восьмёрка лежит на боку — значит бесконечность. Дружба бесконечна... Ещё там книга была нарисована. И собака. Это значит — правда. Ведь собака не может врать... Их потом директор ругал. Говорил, не тем занимаются. Родителей вызывали. Мы тоже хотели в это общество, помнишь?.. В метро как крикнут «готов» — эхо, как в лесу... На лыжах ездили... Валька — лучшая конькобеженка... Осторожно, мины...»
Лицо у Миши стало красным, даже борода не так выделялась.
«Отойди от него,—сказала Семёну сестра.—Видишь, бредит...»
А сейчас у Миши Тройского сын Вова, они живут недалеко от Семёна и часто с ним видятся. И Вову в классе называют не «Тройка», а вовсе «Хмыра»...
У каждого человека, кроме работы, обязательно должно быть какое-нибудь ещё любимое занятие — англичане его называют «хобби». Так, по крайней мере, считает Тигран Вартанов, про которого Вова говорит, что он весь английский язык наизусть знает. Хобби Семёна — фотография. А вот раньше он любил охоту. Охотиться научился на Шпицбергене, где прожил два года и лечил зубы нашим шахтёрам, а иногда и норвежским. Два года он не видел ни одного дерева, ни одного куста. Летом по земле там стелется зеленоватый мох, а зимою кругом снежная гористая пустыня, как будто на весь остров натянули белую морщинистую простыню. Белые берега сливаются с замёрзшим Ледовитым океаном, и кажется, что конца и края нет этой белизне.
Ох, и поохотился он там! Зимой на нерпу. Это тюлень такой, жирный-жирный. В сильные морозы они подо льдом живут, а как лёд тоньше становится, прогреют его своим дыханием и вылезают... А весной на перелётных уток, на куропаток охота начиналась. Тут уж с собаками, конечно. У одного гидролога пёс был по имени Каплин. Есть такой мыс, кажется, где-то в Норвегии. Универсальная, скажу вам, собака! И на птицу с ней ходи, пожалуйста, и на зверя... Каплин из породы лаек, представляете? — голова клинышком, уши треугольником, хвост, как бублик, и на спине лежит...
А как Семён вернулся со Шпицбергена, ни разу на охоту не ходил. Хочется — сил нет. Да не с кем. Из Военного папы какой охотник! Да и Тигран тоже — больше стихами увлекается. Но самое главное — собаки нет. Вот в чём беда. Какая же охота без собаки?
Сюрприз должен быть полным...
В Щедринку Бовин папа и дядя Тигран выбрались только в пятницу. На свою беду, они взяли Вову. Всю дорогу он канючил, ныл, приставал и замолчал только на две минуты, когда дядя Тигран сунул ему две ириски.
На Котельной улице Бовин папа попросил остановить машину.
— Зачем? — спросил дядя Тигран.—В магазин? Лучше на обратном пути.
Но всё равно включил правую мигалку, притормозил и подъехал к тротуару.
— Вылезай! — закричал папа Вове.—На тебе деньги и поезжай домой.
— Пусть лучше купит на них кило ирисок и остаётся,— сказал дядя Тигран.
— Мне окончательно надоело его нытьё! — сказал папа.—Неужели непонятно: мы хотим сделать Семёну сюрприз... Собака нужна ему для дела. Ясно?
Вова сказал, что ясно и что он сам мечтает не меньше, а может, и больше. К тому же ещё и обещали...
