Эсфирь Эмден - Приключения маленького актера
Замечали ли Олег и Муся, что происходило у них в театре, а если замечали, то на чьей были стороне?
Олег только посмеивался - ему это все казалось очень забавным - и даже подзадоривал иногда "этих маленьких дурачков", как он называл их.
Муся относилась ко всему гораздо серьезнее. Ее возмущало, что в театре нарушен железный порядок, который она установила, и маленькие актеры вышли из повиновения. В этом отношении она была настоящим режиссером.
Но действительного положения дел они оба не знали, так как хотя и понимали своих актеров, но не во всем и не всегда.
А к кому же из двух соперников лучше относилась Муся, которая, как вы уже, конечно, заметили, была настоящей главой этого маленького театра?
Право же, трудно сказать. Она охотно играла с нашим веселым Петрушкой, и ей нравился его молодой, непосредственный талант.
Но с Ученым Петрушкой она работала уже около двадцати лет, очень ценила его и не хотела обижать.
Муся назначала их в очередь: то один играл, то другой. Но чаще все-таки Сашин Петрушка, так как ученый актер становился частенько невыносимым не только за кулисами, но и на ширме.
Атмосфера, как говорится, сгущалась.
И вот однажды пес Брехун, которого подговорил Ученый Петрушка, решился на гадкое дело.
Стащив из реквизита пьесы "Петрушка-первоклассник" чернильницу-непроливашку, школьную тетрадь и ручку, он уселся однажды в самом темном углу перед ящиком и принялся строчить донос.
Донос предназначался "Гражданину Мосгосэстраде в собственные руки", и в нем должна была заключаться жалоба на "бесхозяйственность и бестолковость бездарных режиссеров вашего уважаемого театра, не умеющих ценить подлинных представителей театрально-кукольного искусства и поддерживающих всяких проходимцев" ("Проходимцами" Брехун обозвал, как вы сами догадались, нашего бедного Петрушку.)
Но так как писать Брехун умел не так хорошо, как лаять, то вся эта великолепно-гнусная фраза была изложена следующим образом:
"Гав! Гав! Гав!"
Вероятно, гражданин Мосгосэстрада не понял бы этого своеобразного доноса, а если бы и понял, то не дал бы ему ходу, так как славных режиссеров своего маленького кукольного театра высоко ценил и уважал.
Но доносу Брехуна не суждено было дойти до "собственных рук гражданина Мосгосэстрады".
Когда Брехун, удовлетворенно ворча, заклеивал языком конверт, Олег вытащил его из-под самого носа Брехуна и, прочитав, беззлобно обругал пса дураком и велел идти в угол, чтоб на досуге подумать о своей глупости. Что Брехун и исполнил, хотя с недовольным ворчанием.
Но поздно вечером, после спектакля, Олег и Муся посовещались и решили, что, как это ни грустно, Сашиного Петрушку надо отправить домой.
- Иначе атмосфера в театре никогда не улучшится, - со вздохом сказали Муся.
Глава двадцать третья
ПЕТРУШКА ПОМОГАЕТ ПО ХОЗЯЙСТВУ
Итак, он снова был дома. Саша ему так обрадовалась! Она не могла на него наглядеться и называла разными ласковыми именами.
Даже Крикун обрадовался, сконфуженно пробормотал вместо обычных речей: "Пойду обрадую ку-ур!" - и удалился, чтобы не мешать встрече друзей. Иногда и петухи бывают тактичными.
Только Клавдия Григорьевна недовольно поморщилась: "Опять этот Петрушка!" Но и она ничего не сказала.
А сам Петрушка? Ну конечно, он был рад.
Когда Клавдия Григорьевна ушла на работу, он вместе с Сашей обежал все углы своего немножко забытого дома, ткнулся носом в букет желтоватых листьев. ("Скоро осень, Петрушка!" - сказала Саша.)
Потом они прошли вместе мимо закрытой двери в Наталкину комнату. ("Не тянись туда, Петрушка! У Ирины кончился отпуск, и Наталку опять отвезли к бабушке".)
Потом вышли во двор.
Петрушка увидел знакомую, привядшую уже немного траву, и немного потускневшее солнце, и Крикуна, важно разгуливавшего в глубине двора, тоже уже не такого нарядного, как прежде.
Отчего это все как будто немного потускнело? Может быть, оттого, что уже близилась осень, такая ранняя в этом краю. А может быть, и оттого, что сам он стал немного старше, а главное, жил это время такой яркой, такой театральной жизнью.
Увы, все казалось ему теперь немного поблёкшим. Только там, в театре, была его настоящая жизнь...
Саша сразу это заметила и сначала очень огорчилась.
- Ты совсем забыл меня, Петрушка! - сказала она укоризненно.
- Не забыл! Не забыл! - заторопился Петрушка.
- Ты хороший, Петрушка! - обрадованно сказала Саша.
- Уж-жасно хо-роший! - подтвердил Петрушка.
И все-таки он скучал.
- Знаешь что, Петрушка? - сказала ему однажды Саша. - Давай будем опять с тобой представлять!
- А Наталка? - удивился Петрушка.
- Наталка уехала, да ведь другие ребята остались. Помнишь, они приходили смотреть на нас? Устроим теперь настоящий театр! Такой, как у Олега и Муси. Хорошо?
- Ура! - закричал Петрушка. - Замечательная мысль!
С некоторых пор он иногда произносил такие громкие слова. Сам этого не подозревая, он перенял их у Ученого Петрушки.
И вот они начали готовить свой собственный настоящий театр.
Саша торопилась поскорее закончить все домашние дела, чтобы пораньше приняться за театральные. И Петрушка решил помогать ей.
- Я у Розы научился! - уверял он Сашу.
Петрушке было стыдно признаться, что у Розы он ничем не занимался, а лежал в нафталине, в стенном шкафу. И Саша ему поверила.
- Что ж, хорошо, Петрушка, - сказала она. - Выбери, что ты хочешь делать: чистить картошку или заваривать чай.
- Картошку! Картошку!
- Хорошо. Вот тебе ножик, вот две картофелины, вот вода. А я пойду в магазин за хлебом.
И Саша ушла.
Картофелины были пузатые, светло-коричневые, неприступные.
Петрушка тюкнул одну из них носом - и вдруг на ней появилось маленькое белое пятнышко. Тюкнул еще раз - образовалась дырочка.
- Хо-хо! Вот я какой! - обрадовался Петрушка и стал тыкать в картофелину носом.
"Я придумал, как чистить без ножика! - ликовал он. - Вот обрадуется Саша!"
Но Саша совсем не обрадовалась.
- Ой! - сказала она испуганно и подбежала к Петрушке. - У тебя весь нос грязный!
- А зато картофелина какая! - восхищался Петрушка. - Как е-ежик!
- Да-да, совсем как ежик. Или как терка, - сказала Саша. - Знаешь, что, завари-ка лучше чай. Хорошо?
- Хорошо, хорошо! - согласился Петрушка. Он начал входить во вкус хозяйственных дел.
- А ты сумеешь? - забеспокоилась Саша. - Чай надо сыпать в чайничек. И совсем немного.
- Знаю! - закричал Петрушка.
- И он начал хозяйничать.
Но когда Саша увидела, что он сделал, она даже рука-ми всплеснула:
- Куда же ты всыпал чай, Петрушка?
- В чайничек. Ты же сама сказала - в чайничек!
- Да разве это чайничек! Ведь это большой чайник! А где же чай?
- Высыпал!
- Как, ты высыпал всю пачку? Ведь я же тебе сказала - немножко!
- Я и всыпал немножко. Она была с-совсем маленькая... - обиделся Петрушка.
- Ой, что я скажу тете? - огорчилась Саша. - Она все говорит: надо экономить... Ну ладно, Петрушка, не горюй! Посмотри лучше в окошко, а я побегу куплю еще чаю. А потом мы с тобой начнем делать декорации. Хорошо?
- Хор-рошо, хорошо, - немного обиженно согласился Петрушка.
Глава двадцать четвертая
КЛАВДИЯ ГРИГОРЬЕВНА ВОСПИТЫВАЕТ
- Смотри, Петрушка, как красиво! - И Саша поставила на стол готовую декорацию.
Это был густой зеленый лес, с большими дубами. В дупле самого большого дуба сидела игрушечная деревянная сова. Раз! - дернула ее за веревочку Саша, и сова захлопала крыльями и страшно выпучила на Петрушку свои круглые глаза.
Петрушка чуть со стула не свалился:
- Ой! Страшно!
- Ах ты трусишка! - укорила его Саша. - А ведь тебе придется в этом лесу играть. Ты встретишь там серого волка и скажешь ему...
Что должен будет сказать Петрушка страшному волку, осталось неизвестным, потому что в этот момент открылась дверь и вошла Клавдия Григорьевна, которую оба они боялись не меньше, чем серого волка.
Саша примолкла, а Петрушка сунул голову ей под руку и притаился.
- Сейчас я заходила в школу, - сказала Клавдия Григорьевна, снимая свой гремящий негнущийся плащ. - Тебя, конечно, записали. Класс будет сильный, - тебе надо усердно готовиться, чтобы не осрамить меня. Ведь я знак, ты в прошлом году много пропустила. А там будут учиться дети приезжих инженеров и... Постой, постой, что это у тебя такое?
Клавдия Григорьевна быстрыми шагами подошла к столу и взяла в руки декорацию леса. Она нечаянно дернула за веревочку, и сова сейчас же страшно захлопала крыльями и завертела головой, но Клавдия Григорьевна не испугалась - она была не из трусливых. Она перевернула раскрашенную декорацию, так что страшная сова повисла вниз головой, и рассматривала изнанку леса.
- Да ты что, Александра, с ума сошла, что ли? - вдруг закричала она. Ты изрезала мой отчет, понимаешь это?
Действительно, Сашин лес с изнанки был весь испещрен мелкими-мелкими и ровными-ровными цифирками.
