Наталья Соломко - Белая лошадь - горе не мое
- Мне от тебя ничего не надо!
- На два тона ниже, - посоветовал Исаков-старший. - Соседям вовсе не обязательно вникать в суть наших разногласий...
Они уже входили в подъезд.
- Романтик! Давай-давай, попробуй пожить в соответствии со своими высокими идеалами! Кончишь школу, поступишь в какой-нибудь затрапезный институт! Или сразу - в ПТУ! Это даже сейчас можно, давай! В армию сходи, кстати! Поживи, как все, идеалист паршивый!
- И поживу!
- Поживи-поживи! Я думал, ты умнее!
- Значит, ошибался, - огрызнулся Исаков-младший.
- Бывает, - зло кивнул Исаков-старший. - Только надолго ли тебя хватит?
- Не волнуйся, - не глядя на отца, пробормотал Исаков-младший. - Меня на всю жизнь хватит!
Вот что произошло вчера вечером...
- В ПТУ я вчера был... - тихо сказал Боря. - Там набор уже кончен... А домой все равно не вернусь...
- Знаешь что, - отозвался Саня, - а ты живи у нас...
Сразу после первого урока к Александру Арсеньевичу подошла англичанка, преподававшая в его классе. Он улыбнулся ей как можно обаятельней, потому что догадался: жаловаться будет. Англичанка на улыбку, однако, не смягчилась и посмотрела на Александра Арсеньевича так, будто подозревала, что он заодно со своими учениками.
- Ваш класс совершенно распоясался!
Саня уже постиг, что в таких случаях лучше не перебивать, а внимательно слушать все, что скажут и при этом выражать на лице полнейшее согласие и даже некоторое возмущение своими учениками. Этому его научил Аристотель, хотя сам данной тактики не придерживался и за учеников своих заступался.
- Урок невозможно вести! - жаловалась англичанка. - Мяукают, гавкают! Не класс, а зверинец. Исупов как с цепи сорвался, это же отпетый хулиган какой-то! Вы разберитесь, этого так оставлять нельзя!
Александр Арсеньевич выразил на лице своем все, что положено, и пошел разбираться.
Родной шестой "Б", вместо того чтобы гулять, как положено, по коридору, толпился в классе.
- Доброе утро! - сурово сказал Александр Арсеньевич нарушителям. Кто мяукал?
- Вот он... - Вова Васильев с готовностью вытащил из парты худого рыжего котенка. Рыжий взглянул на учителя желтыми глазами и в подтверждение Вовиных слов горестно мяукнул.
- Я его у школы нашел...
- Миленький, правда? - зашумели девочки, потянувшись к рыжему. - Сан Сенич, глядите, какой хорошенький!
- Ну не хапайтесь, не хапайтесь! - загородил рыжего Адыев. - И так всего затискали!
- Он есть хочет! - жалостливо сказала толстая и добрая Курбатова.
- Вот и отдай ему свою колбасу!
- Я уже отдала, а он все равно хочет... Он на уроке всего два раза и мяукнул-то, а она сразу раскричалась!
- Не сразу, - уточнил Адыев. - В первый раз она только спросила, кто хулиганит. А Вовка говорит: "Я".
- А что мне было делать?
- Она Вовку выгнала, а он снова мяукнул! Ну, котенок, а не Вовка, Вовка уже за дверью был... Тут и началось...
- Ясно, - вздохнул Александр Арсеньевич. - А гавкал кто?
- Я! - уныло отозвался Исупов Леша.
- Зачем?
- Просто так! - ответил Лешка, стараясь, чтоб вышло грубо.
- Просто так делает один дурак! - наставительно объяснил ему Александр Арсеньевич. - Позавчера ты пел на уроке, вчера жег расческу, сегодня гавкал... Может быть, уже хватит?
Исупов Леша глубоко задумался.
- Нет, еще не хватит... - тоскливо отозвался он наконец.
После этого ответа Саня на Лешку обиделся с новой силой и решил больше с ним не разговаривать. И вообще не обращать внимания.
- Что с кошаком делать будете? - спросил он, не обращая больше на Исупова Лешу внимания. - Или все уроки мяукать намерены?
- Можно, я его домой отнесу?.. Мама сиамского хочет завести, да достать не может, я ее уговорю, что не надо сиамского, сиамские - они дураки такие...
- Сам дурак! - обиделся за сиамских кто-то из девочек.
- Они злющие! - пояснил Вова. - Я злых не люблю. Лучше мы этого заведем... Ну можно, Сан Сенич?..
- Иди. Но чтоб одна нога здесь, другая там...
Васильева Вову с котом словно ветром сдуло.
У Бедной Лизы разболелся зуб, и потому сочинение на волнующую тему "Кем я хочу стать?" в пятом "Д" пришлось проводить Александру Арсеньевичу, у него как раз "окно" было.
Александр Арсеньевич сидел на подоконнике и думал, что скоро зима, а пятый "Д" прилежно делился планами на будущее, время от времени незаконно справляясь у него, как пишется то или иное слово. Только у второгодника Вахрушева планов на будущее не было.
- Ты почему не пишешь, Вахрушев? - строго спросил Александр Арсеньевич.
- Да он никогда не пишет! - зашумел пятый "Д", отрываясь от работы. Все равно пару получит, зачем ему!..
- Да о чем ему писать-то? - ехидно крикнул кто-то. - Он же дворником будет!..
Вахрушев в разговор о своем будущем не вмешивался. Сидел и молчал, как всегда.
- Между прочим, - нахмурившись, сказал Александр Арсеньевич, - многие великие люди учились в школе плохо.
Будущие капитаны, летчики, космонавты и артистки захохотали, у них было здоровое чувство юмора: второгодник Хрюшкин - великий человек! Разве не смешно?
Саня оглядел хохочущий пятый "Д" и очень рассердился.
- Не отвлекайтесь, - велел он, пошел и сел рядом с Вахрушевым. Тот сидел один на последней парте, у окна.
- Не обращай на них внимания, - сказал он шепотом. - Пиши! Назло пиши...
Вахрушев смотрел в сторону, молчал.
- Слышишь? Пиши, чтоб самому интересно было... Пиши, что хочется!
- Как это? - сквозь зубы спросил Вахрушев.
- А так! Есть же у тебя самое главное, тайное желание...
Вахрушев пожал плечами, ответил угрюмо:
- Про то писать нельзя.
- Почему?
- Не положено.
- Ерунда! - сказал Саня. - На то и сочинение, чтоб писать не то, что положено, а то, что хочется. Ты представь, что было бы, если б все писали то, что положено!.. Со скуки умереть можно было бы! И книг хороших не было бы, если бы писатели писали, что положено...
- Я не писатель...
- Это еще неизвестно. Кто тебя знает - кто ты... Пиши!
На первой парте решительно подняли руку.
- А это только Вахрушеву можно писать что хочется? - с обидой спросила голубоглазая маленькая девочка. - Или всем остальным тоже?
- Всем! - сказал Александр Арсеньевич решительно.
Глаза у Сани слипались - ведь ночью он почти не спал. Но пришел из школы Арсений Александрович, озабоченно взглянул на сонно ужинающего Борю и увлек сына в ванную.
У Арсения Александровича только что был Исаков-старший. Директор успокоил его: все в порядке, Боря жив-здоров, но дома жить не хочет... Исакова-старшего, надо сказать, это успокоило не очень.
- Что ты, как педагог, в этой ситуации должен и обязан был сделать?! - возмущенным шепотом выговаривал в ванной Арсений Александрович.
- Что? - сонно спросил Саня.
- Снять конфликт, объяснить мальчику, что он не прав!
- А если он прав?
- Даже если он прав, ты, ради мира в семье, должен был...
- Зачем?! - вскочил Саня. Сон его прошел, он готов был спорить.
А директор школы спорить не хотел: чего уж теперь спорить, после драки кулаками махать... Он только посмотрел на сына долгим отчаявшимся взглядом.
Отчаяние его проистекало из того, что сын-учитель не понимает самых простых истин:
п е р в о е: есть дети и есть взрослые. Взрослые - это взрослые. А дети - это всего лишь дети, неужели непонятно?
в т о р о е: дети ни за что не отвечают и живут себе припеваючи. Взрослые отвечают за все. И за детей, между прочим, тоже!
т р е т ь е: поэтому, даже если взрослые и бывают неправы в отдельных (редких) случаях, то они все равно правы. Потому что они взрослые, они хозяева мира!
ч е т в е р т о е: а дети пока только растут и ничего в мире не понимают. Что они знают о жизни? Да ничего они не знают, кроме того, что написано в учебниках. Да и то, что написано в учебниках, будем откровенны, они знают не то чтобы очень! А туда же - в судьи: то им не так, это им не так, умникам! Судить-то легко, а попробовали бы сами...
- Попробуют, не волнуйся! - пообещал Саня директору школы.
Нет, сын был решительно неисправим. Арсений Александрович вздохнул и отправился спать. Он ведь тоже провел нынче бессонную ночь.
- Жареный петух тебя еще не клевал в это самое место... - с грустью пробормотал он. - Вот будет у тебя самого сын, я погляжу, что ты тогда скажешь...
На следующий день Саня впервые в жизни поссорился с Аристотелем.
- Бросьте вы! - покачал головой историк, посвященный в суть Бориной истории. - Он сын своего отца. Только он этого еще не понял.
- Неправда! - горячо возразил Саня. - Вы не понимаете!..
- Кабы... - вздохнул Аристотель.
- Ну почему, почему вы так говорите?! Борька - замечательный человек, он всегда за всех...
- Это у него от хорошей жизни, - махнул рукой историк. - Сытый, ухоженный, беды не нюхавший...
- Ну да! - взъелся Саня. - Жареный петух его не клевал, да? Это мы уже слышали!
Аристотель прищурился, внимательно посмотрел на Саню:
- Нехорошо, конечно, но хочешь пари?
