Радий Погодин - Шмель
Обзор книги Радий Погодин - Шмель
Погодин Радий Петрович
Шмель
Радий Петрович ПОГОДИН
ШМЕЛЬ
Рассказ
Лидия Павловна была высока. Хороша. Но мужики ее не любили - рванутся к ней, как быки, заломив хвост, и тут же остынут. Ходят рядышком, щиплют траву. Она и замужем была полгода. Муж ушел к маме. Сказал, что возле мамы трава сочнее.
В последнее время яркость щек Лидии Павловны поуменьшилась, вкус в выборе грампластинок подвинулся в сторону элегического. Только рояль. Только альт. И меццо-сопрано.
Каково ей было в таком состоянии выслушивать отца-генерала. Его слова:
- Роди! Немедленно. Тебе квартира куплена не для мечтаний. Объясняю: ребенок никогда не мешал женщине выйти замуж. Наоборот. Не усмехайся.
Лидия Павловна не усмехалась. Она улыбалась жалкой виноватой улыбкой.
Играла скрипка. Где-то далеко.
В быту Лидию Павловну характеризовали любовь к чистоте и беспорядку и равнодушие к мужикам такое полное, что его не могли принять на свой счет только тенора и кавказцы.
Мать говорила на кухне:
- Лидочка, я не берусь судить, что происходит, почему ты одна - или мужики ослепли? Но отца ты пойми. Он солдат. Они все так рассуждают: роди! Любовь им до балды. Они, я думаю, и генералами стали, что им любовь до балды. Но ты все же роди. К тебе ведь мужики приходят?
- От тех, которые приходят, мне рожать не хочется. - В разговорах с матерью улыбка у Лидии Павловны не пропадала, но становилась еще более виноватой. Слов нет, она обязана использовать подаренную ей квартиру для прыжка в вечность. Но в материнских рассуждениях, тихих и ласковых, звучали намеки еще и на то, что она, Лидия Павловна, получила от родительницы роскошное тело с маленькой родинкой на плече не для бессмысленного полоскания его в ароматной пене. Что если Лидочка не умеет таким телом распорядиться, то она, к сожалению, бездарь, и маме это неприятно.
- Ах, Лидочка, - говорила мать, - такая у тебя фигурка. Тебя нужно на обложку журнала "Семья и школа" в прозрачной голубой рубашечке.
- При чем тут "и школа"? - спрашивала Лидия Павловна.
- А при том, что мужики посмотрят на твою фигурку в прозрачной голубой рубашечке и побегут домой к женам.
От осознания государственного масштаба своей бездарности и беспринципности улыбка на лице Лидии Павловны становилась похожей на суицидную судорожность.
К родителям Лидия Павловна приходила редко. Но приходила. Зарплата ее была невелика, и, собственно говоря, родители до сих пор ее одевали.
Разговоры о ребенке вызывали у Лидии Павловны что-то похожее на отравление. Ее подташнивало. Дрожали ноги. Она залезала в ванну, успокаивала себя горячей водой и хрустящей душистой пеной.
Со временем Лидия Павловна стала замечать странное свойство пены. Она видела в ней то щечку, то ручку, то спинку. Наконец, в один такой день из пены сотворился образ девочки с ямочками на щеках, на попке и возле каждого пальчика. А пальчики! Боже, какие маленькие были пальчики.
Лидия Павловна заметила, что плачет по ночам. Следы от слез были черные. Нерастворимую французскую тушь растворяли слезы.
После слез ей виделся мальчик. Слышался звук, напоминающий ночной звонок в дверь. Пахло дымом. Мальчик являлся в широких трусах, разбитых кроссовках. На его исключительно грязной майке был нарисован свирепый заяц. Лидия Павловна опускала мальчика в пену. Мальчик кусался. Но, вымытый, был приятен.
По прошествии некоторого времени душа Лидии Павловны сделалась похожей на океан и одновременно на луну, утопающую в каждой волне. Характер ее испортился. Если раньше на предложение своего шефа Прохорова: "Лида, пойдем к тебе кофейку попьем" - она соглашалась, то сейчас, выслушав его с похвальным вниманием, сказала:
- А ваша жена Люся? Она же вас любит.
Шеф переступил с ноги на ногу. Башмаки у него были нечищеные, пиджак засаленный. На его шее сидела жена с диабетом, две дочки-студентки и собака ньюфаундленд.
- Втюрилась, - сказал шеф. - Поздравляю. Смотри, Лидия, увижу, что ты на работе спишь, я тебе... - Кару шеф ей не нашел, лишь обозвал "мечтой идиота" и тяжко вздохнул.
Не объяснять же ему, дураку, что вся она теперь как цветок распустившийся, что нужен ей не любовник, но шмель.
Теперь она шла по Невскому в пальто нараспашку, улыбчивая и доступная, как яблоня. Мужики дергались к ней, выгнув спины, но тут же отступали, шипя: "Извинис-ссс..." Если раньше она казалась им арктически сонной, то теперь, безусловно, беременной. А беременных женщин, даже очень молоденьких, мужики стесняются. И только грузины или те, кого на Невском так называют, все же пытались, крутя задами, позвать ее в ресторан покушать. Она отвечала им прямодушно: "Спасибо, кавказский брат, я уже кушала".
У Серебряных рядов волосатые рисовальщики выпускали на гостинодворскую плешку монмартрских зайчиков. У Казанского собора клево вываренные, истошно истоптанные певцы и певицы вскрывали консервы застоя. Медоносами среди бумажных цветов выглядели рядом с ними милиционеры.
Лидия Павловна пересекла Дворцовую площадь, заполненную блуждающими любителями мороженого, проплыла над Невой. Она знала, что шмель уже близко, что он не может с ней разминуться - она стала бескрайней, она овладела пространством.
В скверах, в садах все цвело. Цвело на балконах и подоконниках. Цвело над головой в небе. Не какие-нибудь граммофончики. Но валторны и флейты.
Шмель налетел на нее в Петропавловской крепости. Ткнулся ей носом в висок - она смотрела на ангела в вышине. Ангел то ли нес крест, то ли был на кресте повешен. Вокруг что-то искали, что-то спрашивали туристы. Что-то цыплячье.
- Простите, - сказал шмель. - Я задумался. Вам не больно от моего носа?
- Ничуть, - сказала она. - Какой все же красивый ангел. Правда, что он вращается вокруг оси?
Шмель давил и мял свой ушибленный нос.
- Вращается? Что вы этим хотите сказать?
- Говорю, хотелось бы встретить ангела. Но мне не везет - попадаются атеисты или страдающие желудком.
- Я здоров, - сказал он. - Делаю по утрам зарядку.
Лидия Павловна поняла: вот он - отец ее будущего ребенка. Правда, он мог бы оказаться повыше ростом, посветлее волосами, пошире в плечах. Лицо его могло бы иметь выражение не столь самонадеянное.
Он сказал:
- Я был во власти образов. Небо - голубая корова. Утро - вымя, полное розового молока. В таком свете я представлял себе Русь изначальную. В дальнейшем, с развитием товарно-денежных отношений, пошел бардак.
- Очень интересно, - кивнула Лидия Павловна, вспыхнув лицом. - В эту мысль нужно вникнуть поглубже. Идемте ко мне, у меня есть кофе. И кое-что на ужин.
Его звали Леонтий.
Они пили кофе. И выпили по рюмке коньяку. Отец ее будущего ребенка проглотил коньяк равнодушно. "Не алкоголик", - отметила Лидия Павловна. Придвинула ему сигареты. Он не курил.
"Светланочка - если девочка. Владимирчик - если мальчик". Лидия Павловна представила девочку с нежными ямочками и мальчика в майке, которую не отстирать.
Приемник "ВЭФ-1101" пел им иностранные песни. Белая ночь одарила их своим светом. Вращающийся ангел на Петропавловской крепости, преисполненный сочувствия и понимания, повернулся к ним усталой крылатой спиной.
Выяснилось, что через Петропавловскую крепость Леонтий ходит с работы от Института высокомолекулярных соединений к Дому политкаторжан. Что он инженер, но по вечерам пишет стихи на сюжеты отдаленной истории человечества.
Через неделю Леонтий перевез к Лидии Павловне пишущую машинку, связку книг, в основном зарубежные верлибры, и собственные изыскания в зеленой папке с тесемками, как на солдатских кальсонах. Когда Лидия Павловна была подростком и, бывало, болела простудой, мать заставляла ее надевать такие кальсоны и толстую зимнюю тельняшку - отец, всецело преданный пехоте, тельняшки уважал.
Леонтий разложил книги, чтобы они были под рукой. Поставил машинку на журнальный столик. Столик был низковат - Леонтий под каждую ножку подсунул поллитровую банку, набив ее до половины бумагой.
Торопливые действия Леонтия Лидия Павловна понимала, конечно, как приготовление к главному. Она понимала также, что это главное должно вот-вот наступить. Ей стало трудно дышать. Она расстегнула блузку.
Леонтий подошел к ней, обнял ее крепко.
- Сейчас я занимаюсь славянами, - в его голосе было волнение и хрипотца. - Славянами, понимаешь? Великое, понимаешь, дело. - Его руки, как две узкие рыбины, пустились нырять вокруг Лидии Павловны. Они старались пожрать ее, а заодно и друг друга. - В первых письменных упоминаниях славяне называются склавенами. "Склавены" - откуда такое слово? - Руки его дернулись к ее бедрам. Но он удержал их. - Чтобы нам не погрязнуть в суффиксах, приставках и непроизносимых согласных, стремительно идем дальше. - Тут его руки все же нырнули в глубоководье.
Лидия Павловна отступила. Застегнула блузку.
- Может быть, ты сначала поешь?
