Казис Сая - Эй, прячьтесь !
Обзор книги Казис Сая - Эй, прячьтесь !
Сая Казис Казисович
Эй, прячьтесь !
Казис Казисович Сая
ЭЙ, ПРЯЧЬТЕСЬ!
Кому сказка, а кому - быль
Перевел с литовского Виргилиюс Чепайтис
ОГЛАВЛЕНИЕ
Милым читателям
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Расяле, гномы и контрабас
Пожар
Микас-Разбойник
Отряд Дилидона
Ссоре конца не видно
Во владении Однорукого Рака
В западне
К змее Пятнашке за слезами.
Месть
Соловей
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Хромуша
Охота на лисиц
Зависть
Как скорее вырасти
Предательство
Врун-врунишка-завирушка
Эй, прячьтесь!
Сказка о двух королях.
Бумажный голубь
Семь подарков ______________________________________________________________________
МИЛЫМ ЧИТАТЕЛЯМ
Замысел этой книги возник у меня лет десять назад. Стояло лето, светило солнце, а мне пришлось три дня сидеть в Вильнюсском театре оперы и балета, куда съехались любители драмы из всей Литвы. Они показывали здесь свои спектакли, а мы, комиссия из нескольких человек, должны были отобрать и наградить лучших.
В один из антрактов, когда все разошлись отдохнуть, я остался в зале и засмотрелся в пустую оркестровую яму. В ней стояли рядами стулья, высились пюпитры для нот, в одной стороне красовалась арфа, а в другой стоял, прислонившись к стене, печальный контрабас.
И вдруг - сам не знаю, почудилось мне или упал с потолка кусочек штукатурки - дзинь, зазвенели струны. Это, пожалуй, и был первый аккорд, давший начало длинной сказке о театральных мышах, которые после долгих трудов превратились в крохотных человечков.
В моей книге и переплелись - дети и гномы, зверьки и птицы. Ведь они живут, греются в лучах того же солнышка и смотрят на нас добрыми глазами, а то и разбегаются бедняжки по нашей вине, предостерегая один другого: "Эй, прячьтесь! Опасность!.."
Когда я нашел задумку для своей книги, она была еще словно крохотный теплящийся уголек под проливным дождем. Каждая крупная капля могла его потушить. Надо было как-нибудь развести огонек. Вот я и стал собирать все, что бы пригодилось для моего костра: то душистую сосновую иголку, то кусочек бересты или соломинку со жнивья... Все я нес, словно птица, и складывал для будущего костра.
Когда огонь разгорелся и дым перестал есть глаза, я стал звать к нему всех погреться. И те, кто пришел, увидели сидящих у огня семерых гномов, семерых ребят и стайку зверюшек и птиц. Все они были разговорчивы и рассказывали о всяких приключениях.
Так появилась эта повесть, а может, и сказка, которую с литовского языка перевел для вас Виргилиюс Чепайтис. Он подобрал и русские имена для гномов. Может быть, кому-нибудь из вас будет интересно узнать, как они назывались раньше. Что ж, Дилидона звали Лямтатурис, Мудрика - Шюрпе, Бульбука - Егис, Дайниса - Миглюс, Мураша - Алис, Оюшку Вай-Вай и Живилька - Лепутис.
А сам автор (иначе говоря, я), дяденька средних лет, может, чуть смахивающий на гнома Мудрика, обрадовался, что есть кому за костром присмотреть, схватил уголек и, перебрасывая его из ладони в ладонь, побежал разводить новый костер...
И все-таки этому чудаку, разжегшему костер, хотелось бы знать, согрелись ли вы у его огонька? Иначе говоря, приятно ли вам было читать эту книгу?
Казис Сая
1973 г. Вильнюс ______________________________________________________________________
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Гномы из контрабаса
РАСЯЛЕ, ГНОМЫ И КОНТРАБАС
На опушке леса, среди кустов цветущей сирени и высоких раскидистых лип, словно куропатка, расселась старая избушка. Два ее сонных окошка глядели на озеро, которое поблескивало за оградой палисадника. Остальные окна закрыты ставнями, и любой, пришедший со стороны леса, мог подумать, что в избе никто не живет. Разве что петух, этакий гордец, встретит гостя пронзительным "кукареку", что на человеческом языке значит: "Зачем пожаловали?" А потом из сарая выкатится коротышка пес Кудлатик, гневаясь, что незнакомые шаги помешали ему дремать и вполглаза следить за воробьями, воровато клевавшими из его миски. Скрипнет дверь, и через высокий порог из сеней перелезет Расяле. Она встанет босыми ногами на рыжий камень, прикроет ладошкой глаза, удобно устроит палец в носу и примется ждать, что же скажет гость.
- Папы нет дома, - объяснит она. - Папа уехал в город. Далеко-о, далеко... Мама на огороде, Гедрюс в школе, а Полосатик народил трех котят. Вот!
Вспомнив, что палец в носу держать не следует, она спрячет руки за спину, выпятив пузик, смущенно повертится на камне и - прыг! через порог обратно в избу.
В горнице, где пахнет, как в мамином сундуке, не то воском, не то куличами, в стенах, под цветастой бумагой, шуршат и скребутся какие-то таинственные существа. Расяле уверена, что там прячутся гномы, о которых так много рассказывал дедушка. Больше всех Расяле полюбился гном Живилёк. Он самый маленький из всех - чуть больше мизинца, - озорной и веселый, под стать ей самой. Если Расяле споткнется, поскользнется и упадет, она тут же догадается, что виноват он - гном-невидимка.
- Не толкайся, бесстыдник! - говорит он Живильку.
Когда она чисто умыта и в волосах, словно синие птицы во ржи, порхают бантики, Расяле гордо попрекает гнома:
- Причешишь, раштрепа! Взрошлый парень, а не причешиваешьшя.
Но вообще-то они в большой дружбе. Разговорам - конца нет. Вместе они играют, по ягоды ходят, вместе Кудлатика кормят и котят ласкают. Даже засыпая, Расяле встречает Живилька, и вдвоем они путешествуют в царстве снов. Иногда соседи спрашивали:
- С кем это ты, Расяле, разговариваешь?
- С гномиками.
- А где же они?
- Там... - тыкала Расяле пальцем в какой-нибудь темный угол и добавляла: - Только очень уж пугливые...
Расяле могла бы перечислить по именам целый отряд гномов, которые обитают в лесу, а иногда, тихо перешептываясь, приходят к ней и бродят по дому. Она знакома с Дайнисом - этот красит шляпки грибам и ставит крапинки на птичьи яйца, чтобы птицам веселей было на них сидеть. Мураш приручил ежа и ящерицу. Иногда усядется на ящерицу и несется верхом так быстро, что даже мотоцикл его не перегонит. Слышала Расяле и про ученого Мудрика, который знает языки всех зверей и птиц. Ему что лягушка, что соловей - с каждым говорит, словно семечки щелкает. Гном Оюшка - цветочный парикмахер, он - чах-ча-х-чах!- подстригает и завивает цветы.
Расяле знает, что у гномов есть даже свой поэт, и заучила одну его песенку:
Дили-дили-дилидон
Впереди ведет отряд.
Дили-дили-дилидон!
Каждый встрече с нами рад.
Дилидон, как вы уже догадались, командир гномов, в походе всегда затягивает эту песню.
Есть всякие истории о том, откуда взялись гномы, но Расяле кажется, что самая интересная и, конечно, самая научная - дедушкина.
Это было давным-давно - пожалуй, три лета и четыре зимы назад. Дедушка тогда жил в городе и только изредка приезжал в деревню погостить. Расяле очень любила с ним гулять, потому что дедушка все время что-нибудь рассказывал или, смешно надув губы, напевал разные мелодии: "Прум-пум-пум, прум-пум-пум!" Когда они с Гедрюсом удили рыбу, даже рыбки собирались вокруг лодки и слушали, как дедушка изображает трубу, виолончель или свой огромный контрабас. Гедрюс, бывало, сердился, что из-за этой музыки у них не клюет, а дедушка знай свое: "Прум-пум-пум, прум-пум-пум!.."
Однажды летом дедушка приехал, снял с машины контрабас в серой одежке, красиво обшитой кожей, с длинной "молнией" на боку, отнес в горницу и поставил на место пальмы, которая замерзла той зимой. Папа принес два чемодана, а шофер - узел с постелью, и дети узнали, что дедушка приехал навсегда. Тогда он и привез в своем контрабасе гномов, которым очень полюбились лес, Расяле, Кудлатик и весь хутор.
Не будем спорить с теми, кто утверждает, что гномы обитали здесь всегда, - дедушка считал, что они прибыли из театра, в котором он много лет пиликал и гудел на своем контрабасе.
- Однажды, - рассказывал дедушка, - приехал к нам в театр новый дирижер. Белая манишка, черный фрак - все как положено (а как положено, мы знаем: все дирижеры одеваются, словно сороки - в белое и черное). А у этого на лацкане медаль, волосы седые, как прошлогодняя осока, и дирижирует он не столько палочкой, сколько густыми насупленными бровями.
Начинаем играть: "Пум-по, пум-по, пум-пум-пум... Та-та, та-та, та-а..." Я свои партии знаю назубок, меня, думаю, лохматыми бровями не запугаешь. И вдруг ни с того ни с сего вместо "та-та та-а-а..." мой контрабас - "та-та, ти-и-и"!
У меня даже макушка вспотела. Дирижер, ясное дело, уставился на меня, будто кот на сверчка: "Ладно уж, на сей раз я тебя помилую", и, значит, играем дальше.
Прижал я контрабас покрепче к плечу и жду, когда мне снова сыграть "пум-по, пум-по", а пришло время - опять слышу: "Пим!" Опять не ту струну задел! Дирижер затряс головой, словно у него комар в ухе, и я понял: в антракте попадет...
Так и случилось.
"Надо в ноты смотреть, а не на люстру, маэстро! Этак вы нам еще не к месту похоронный марш изобразите".
