Николай Хайтов - Приключения в лесу. Избранное
— Это не помеха! По себе знаю! — И, обращаясь ко всем, продолжал: — Слово за вами, мужики! Думайте и решайте. У меня во дворце ни одной девушки нет.
— А дочка твоя, боярышня Анна-Мария-Лизекалота? — спросил Колун.
— Моя дочка уже сосватана за боярина из Нижнего Брода, она в счёт не идёт! — ответил Калота, злобно сверкнув глазами.
— Опять хитрит, изворачивается! — поднялся ропот, но открыто возразить боярину никто не посмел.
Только Двухбородый троекратно выругался:
— Кабан толстобрюхий, кабан толстобрюхий, кабан толстобрюхий!
— А ну, утихомирьте-ка их! — крикнул Калота стражникам. — Распустили языки!
И хотя Гузка подавал ему знаки — мол, предоставь всё мне, твоя милость, я уломаю мужиков, — он грозился и орал.
Стелуд затрубил в боевой рог, остальные стражники натянули тетиву луков, прицелились, и тишина на площади восстановилась. Тогда заговорил Панакуди.
— Предлагаю перегородить реку! — крикнул он. — Вода подымется и затопит дракона…
— Не годится! — раздался голос Калоты. — Не годится! Если вы запрудите реку, что станет с моими водяными мельницами? Вам же самим негде будет пшеницу молоть. С голоду околеете! Не понимаете, что ли?
— Была б пшеница, она и немолотая хороша — вари да ешь! — заметил кто-то.
— Пшеницы не будет — желудями прокормимся! — поддержал его другой.
Но Калота находил новые увёртки.
— Вы ещё, того и гляди, сено жрать начнёте! Нет, не позволю я вам жёлуди есть, чтобы потом не говорили, будто при боярине Калоте люди желудями кормились, как дикие свиньи.
— Лучше пусть нас дракон съест! — не упустил случая подлизаться к боярину Гузка.
— Ясное дело, лучше! — поддержали Гузку остальные старейшины. — Губить мельницы нельзя.
— Оттого у них о мельницах забота, что там денежки боярина Калоты! — под смех толпы выкрикнул Панакуди.
— Что? Что ты там сказал про Калоту?
Под грозным взглядом боярина смех разом прекратился.
— Не про Калоту, а про охоту, твоя милость, — ловко отговорился Панакуди.
— Какую охоту?
— Да на зайцев. Любил я в молодости на зайцев охотиться.
— Кривишь душой, Панакуди, — с укоризной поглядел на него Колун.
— Не душой я кривлю, а языком мелю, — ответил Панакуди. — Чего ещё делать остаётся?
— Думать, как быть! У всех у нас невесты есть, дочери или жёны!
— Так защищайте их, на то вы и мужчины!
Слова Панакуди подбодрили крестьян, и понеслись выкрики:
— Не отдадим дракону девушек!
— Лучше пойдём на него войной!
— Как нам без жён на свете жить?
Шум всё усиливался.
— Кто нам детей будет родить?
— Кто будет в поле жать?
— Кто прясть будет?
— Огороды копать?
— Кто будет нас утром обувать, вечером разувать?
— Кто будет на стол подавать?
— Пол подметать?
— Бельё стирать?
И много-много вопросов посыпалось градом, пока не слились в общий возглас:
— Не-е-ет! Не отдадим дракону девушек! Не отдадим!
— Но это означает войну! — пытался перекричать шум Гузка.
На что тут же последовал дружный ответ:
— Война так война!
— Ну, дело ваше! — махнул Калота рукой. — Воюйте, коли есть охота. Но кто поведёт вас в бой?
Крестьяне переглянулись. Одни потупили глаза, другие попятились…
— Я вижу, желающих повести дружину среди вас нету? — Гузка окинул площадь насмешливым взглядом. — Вчера спорили, кто пойдёт первым, а теперь?..
— Я уже попытал счастья! — отозвался Колун и, содрав с себя рубаху, показал кровоточащие раны.
— Где Зверолов? Где Главный Охотник? — закричал Козёл. — Ведь он хотел вчера пойти на дракона?
— Зверолов! Где Зверолов? Найти Зверолова! — раздались и другие голоса, и вскоре уже вся толпа хором звала: — Зве-ро-лов! Зве-ро-лов!
В самом деле, где же находился в это время Главный Охотник? Прятался за чужими спинами или сидел в какой-нибудь хижине по соседству, ожидая, чем окончится сходка, — этого мы не знаем, но в ответ на многоголосый зов он вышел на площадь.
— Я здесь! — крикнул он, гордо сверкнув очами.
— Поведёшь своих охотников на дракона? — спросил его Гузка.
Немного подумав, Зверолов тряхнул головой и сказал:
— Поведу! — И повторил ещё раз: — Поведу! Но я ставлю два условия. Если вернусь живым, ты, боярин, наградишь меня так, чтобы я и в старости жил припеваючи. Это первое. И второе: из тех девушек, что я спасу, двух отдадите мне в награду за храбрость. Одна мне будет женой, другая — её служанкой.
При этих словах крестьяне помрачнели, а девушки оживились. Они пошушукались, сбившись в кружок, а потом одна из них, самая видная и пригожая девушка во всём селении, по имени Джонда, выступила вперёд и сказала:
— Мы, девушки, согласны! Но при одном условии: ты должен обеим своим избранницам принести по ожерелью.
— По два, даже по три ожерелья принесу! — хвастливо пообещал Главный Охотник. — И не только им, а всем женщинам нашего селения!
— Погоди, выслушай меня до конца, храбрый Зверолов, — продолжала Джонда. — Ожерелья должны быть не из ракушек или ореховой скорлупы, а из когтей трёхголового чудища. Воротишься с такими ожерельями — выбирай любую из нас. Каждая согласится стать тебе женой или жене твоей — служанкой.
— Умница, девушка! — похвалил её Панакуди.
Толпа одобрительно зашумела, а Зверолов поспешил согласиться:
— По рукам! Будут вам ожерелья из драконовых когтей!
Потом обернулся к своим охотникам и скомандовал:
— Охотники, ко мне!
Глава шестая
Поход Зверолова. Как он начался…
Все расступились, пропуская охотников, и вскоре Зверолова окружила сотня мужчин, вооружённых кривыми ножами и луками, с колчанами у пояса, в шапках из звериных шкур.
— Клещи с собой захватите! — было первым распоряжением Главного Охотника. — Чтобы сдирать когти с драконовых лап! И верёвки захватите тоже, чтобы нанизать когти, я обещал всем женщинам селения по два ожерелья из драконовых когтей.
— А хватит у него когтей на всех? — спросил один из охотников.
— Не хватит когтей — из зубов ожерелья наделаем! — ответил Зверолов, сердито топнув ногой.
— Слава Зверолову! Слава! — раздались громкие возгласы.
Кричали и Калота, и Варадин, и Кутура, и даже боярские военачальники. Молчали лишь пастухи и дровосеки, молчали и неодобрительно покачивали головой Козёл, Двухбородый и Панакуди.
— Хвали сон, когда сбудется! — не выдержав, сказал старик.
Само собой, эти мелочи остались незамеченными. Зверолов продолжал отдавать всё новые приказания и распоряжения, а потом начался боевой смотр отряда.
Охотники проходили перед своим вожаком, а он осматривал луки, ножи, стрелы, проверял, крепки ли ремни, достаточно ли сала и овсяных лепёшек в торбах. Если оружие и снаряжение оказывались в порядке, голос его звучал ласково, если нет — угрожающе:
— Оперение у стрелы поправить!.. Остриё не наточено!.. Почему стрела ореховая, нужны кизиловые!
И негодные стрелы он с треском переламывал пополам.
— Эта годится — проходи! — продолжалась проверка. — И эта тоже. У этой наконечник ржавый! Болван! Продери на точильном камне и в другой раз помни: стрелы надо смазывать медвежьим жиром.
Так один за другим прошли перед Звероловом его воины. Пора было строиться в походную колонну.
— Станови-и-ись! — гаркнул Зверолов, и не успел голос его удариться о крепостную стену и отозваться эхом, как охотники уже стояли ровным, в ниточку, строем. — Руку на колчан кла-ди!
Вторая команда была выполнена так же чётко.
— Стрелу выни-май!
Раздалось грозное шипение, и у каждого в руке появилась стрела.
— Тетиву натя-ни! — последовала новая команда.
И теперь в руках у охотников появились грозные луки, готовые послать смертоносные стрелы в любую цель, какую укажет Зверолов.
— Смир-р-р-но!
Охотники словно окаменели, и на глазах крестьян, у которых перехватило дыхание при виде столь мудрёных боевых приёмов, Зверолов твёрдым шагом подошёл к боярину, поднял над головой меч и воскликнул:
— Главный Охотник имеет честь явиться перед твоей милостью! Моя дружина готова сразиться с драконом для прославления твоего боярского имени!
— Ах, подлец! — послышались в толпе негодующие голоса. — Подмазывается к Калоте!
Польщённый оказанными ему почестями, боярин заулыбался.
— Вперёд, на дракона! — крикнул он и зачем-то тоже выхватил из ножен свой меч.
— Ре-ре-рее-е-ей! — раздался в ответ боевой клич охотников.
— Шагом марш! — отдал приказ Зверолов. Охотничья дружина двинулась вслед за своим предводителем, и снова полетела над площадью боевая песня.
Только вместо «Трам-там-там, тарарам!» охотники заканчивали песню своим боевым кличем:
