Михаил Колосов - Бахмутский шлях
— Ой, батюшки! — она притворно испугалась и тут же поцеловала его в макушку. — Помощничек золотой мой. Скоро матери будет легче…
— А еще мелочь! — позвенел Мишка. — Пойду маме покажу!
— Погоди, — схватила бабушка за рукав внука, увлекая за собой в кухню. — Куда ты в таком виде?
— А что? — удивился Мишка.
— Нельзя. Там чужой человек… Ну, не чужой, а… Ты умойся, внучек, а я тебе принесу новую рубаху, наденешь.
Мишка ничего не понимал. «Человек? Ну и пусть, что ж тут такого? Я тоже человек, пришел с работы… А, наверное, важная птица, — подумал он, — если ему можно показываться только в новой рубахе!» Мишка понизил голос до шепота, спросил у бабушки:
— Кто там?
— Дяденька один… — сказала она опять неопределенно и, не выдержав, добавила: — Отец у вас будет!
— Какой отец?! — удивился Мишка и, почувствовав что-то недоброе, выскочил из кухни. Бабушка кричала ему вслед, но он не слышал.
Он, как вихрь, со стуком распахнул дверь, влетел в комнату и остановился в растерянности. За столом сидела мать с незнакомым мужчиной. На столе стояли четвертинка водки и бутылка красного вина. Они, видать, уже выпили, так как мужчина сидел без пиджака и то и дело вытирал платком лысину. Он был в подтяжках, которые поразили Мишку и сразу же вселили в его сердце неприязнь к их владельцу. Мать возбуждена, немного растеряна, она, казалось, даже помолодела и стала красивее. Мишка заметил, что у нее слегка подкрашены губы и напудрены щеки. Он этого не любил, и она никогда не красилась раньше, а тут вдруг… Что-то непонятное колыхнулось у Мишки в груди, какая-то горечь подступила к горлу.
Тяжело дыша, Мишка сверкал злыми глазами то на мужчину, то на мать. Ему почему-то было обидно, что она из-за него стала красивее. «Накрасилась, — подумал он с неприязнью и снова сверкнул глазами на мужчину. — У-у, пришел какой-то… Сейчас скажу, чтобы уходил вон отсюда. А если не уйдет, переверну стол и пусть тогда женятся. А сам уйду из дому совсем и не буду тут жить…»
Мужчину Мишка видел впервые, но он догадывался, что это тот самый заведующий чайной, о котором говорила бабушка. Он чем-то напоминал Мишке отца Федора и от этого еще больше был противен.
— …нужды со мной знать не будешь, — услышал Мишка отрывок фразы и подумал: «Тоже, наверное, хапуга…»
— Жизнь-то не только в том, чтобы не знать нужды, — робко возразила мать.
Мишка знал, что мать не хотела выходить за этого дядьку замуж, она всегда спорила с бабушкой. Но он все-таки пришел. И то, что мать возразила ему, обрадовало Мишку, но он не понимал, почему она сидит с ним, почему не прогонит.
Мишка кипел. Он сжал кулаки и решительно сделал шаг вперед. Но в этот момент мужчина поднял глаза, лениво спросил:
— Это старший? — и он стал искать правой рукой карман пиджака, который висел на спинке стула.
Мишка остановился.
— Да, — поспешно сказала мать. — Подойди, Миша, что ж ты стал там? — И она обратилась опять к мужчине: — Он был на работе, не успел умыться.
Она говорила таким голосом, словно была в чем-то виновата и теперь извинялась. Мишке стало стыдно и жаль ее. Он уже не сердился на мать, ему захотелось защитить ее, и он вызывающе посмотрел на мужчину. Тот сидел в прежней позе, уставясь в одну точку и шаря у себя за спиной. Вот наконец он нашел карман, достал что-то и, пошевелив блестящими от жира губами, проговорил:
— На работе? Хорошо. Подойди сюда.
Мишка подошел, он дал ему карамельку в бледно-розовой обертке, сказал:
— А теперь пойди погуляй.
«Выгоняет? — подумал Мишка. — Ишь ты, хозяин нашелся! Не пойду!»
Видя упрямство сына, мать встрепенулась:
— Пойди, умойся, там бабушка тебя накормит. И ты, Настя…
Мишка оглянулся — Настя стояла у кровати и глядела на все это исподлобья. В руке у нее была точно такая же карамелька. Отступив от стола на прежнее место, Мишка дальше не двинулся.
— Ну, иди же погуляй, мальчик, — повторил мужчина.
— Я уже нагулялся, — буркнул Мишка.
— Что ты? — замахала на него мать.
Мишка обернулся к матери, и она увидела, как из больших переполненных слезами Мишкиных глаз скатились две крупные слезинки и покатились по щекам, смывая степную пыль.
— Ну, что же ты, сынок? — голос у матери дрогнул.
— Мама, не надо нам отца… Мы лучше будем сами… Честное слово — я буду учиться хорошо. Я же дал тебе слово, почему ты не веришь? Я буду тебя слушать, помогать… Вот, смотри, сколько сегодня заработал. Ты думаешь, я гулял где-нибудь? — Мишка сунул ей в руку деньги, потом достал мелочь из кармана, которую хотел оставить себе, положил в подол. Деньги, звеня, упали на пол, раскатились в разные стороны. — Видишь, сколько? А завтра я пойду с ребятами, постараюсь еще больше заработать, не буду отдыхать… Честное слово… И учиться буду хорошо… Ну, почему ты не веришь?
Настя не совсем разбиралась в том, что здесь происходит и почему ее сегодня забрали из лагеря домой. Но когда Мишка стал, плача, просить мать не выходить замуж, она швырнула на пол конфету, подбежала к ним, закричала:
— Мам, не выходи замуж!.. Не бросай нас… Не бросай нас…
— Да что ты, глупая, кто же вас бросает? — и мать не сдержала слез, заплакала вместе с детьми, обняв их: — Не брошу я вас… Никогда не брошу…
Мужчина встал из-за стола и принялся нервно ходить по комнате. Он поддел большими пальцами подтяжки, оттянул их и отпустил. Они громко шлепнули.
— Вера, кончай концерт, — сказал он.
Мать подняла глаза, посмотрела на него, словно впервые увидела, потом взглянула на ребячьи головы, уткнувшиеся в ее подол, проговорила:
— Нет, нет… Уходите…
Он остановился, удивленный. К нему подошла бабушка и, вытирая кончиком платка глаза, сказала:
— Ну, что ж вы, батюшка, стоите? Она ж вам сказала? Не подходите вы им, и все тут. Не видишь разве? Уходи, батюшка, уходи.
И когда он ушел, мать долго гладила ребячьи головы, приговаривая:
— Глупые вы мои… Глупые…
— Честное слово — буду учиться… — приподнял Мишка заплаканное лицо.
Мать запустила пятерню в его волосы, продолжала:
— Глупый ты… Дурной Мишка… Дурной… Вот вырастешь, поймешь…
А бабушка сказала:
— И правда, какой из него отец? Детей, видать, не любит.
Глава восьмая
МИШКА — БРИГАДИР
Всю ночь Мишка не спал, ворочался с боку на бок, вздыхал. Перед глазами вставали то отец, то этот лысый дядька в подтяжках, то мать с заплаканными глазами, то бабушка со своими неизменными словами: «Тяжело матери одной с вами…»
Тяжело… Теперь Мишка понял. Очень тяжело, раз она решилась принять в дом чужого дядьку. «Нет, не надо его, — качает Мишка головой. — Пойду с ребятами в совхоз, буду работать все лето, а там — скорей бы школу кончить, поступить на работу».
Он засыпает, и все, о чем думал, как живое предстает перед ним во сне. Мишка снова просыпается и снова думает, думает…
Как только забрезжил рассвет, он встал, вышел из комнаты, стал умываться холодной водой.
Вслед за ним вышла мать.
— Куда ты так рано?
— Так в совхоз же, — сказал он мягко. — Мы ж сегодня на работу пойдем.
— Рано еще, — заметила мать, — поспал бы.
— А мне ж еще за ребятами заходить, они, наверное, спят. А потом пока дойдем…
Мать ничего не сказала, пошла готовить ему завтрак.
Бригада собралась большая — человек пятнадцать ребят. Даже рыжий Симка — увалень, самый неизлечимый лодырь — пошел вместе со всеми. Мишка с трудом уговорил его и теперь все время оглядывался, не сбежал бы.
Ребята шумной ватагой шли по пыльной дороге, громко смеялись, слушая смешные рассказы Кости Свиридова, балагура и шутника, за что друзья прозвали его Теркиным.
Мишка смеялся больше всех и тоже старался смешить ребят, чтобы они не заскучали.
— Симка, догоняй! Послушай, что Костя заливает! — то и дело кричал он. — Ребята, давайте подождем его.
Симка тащился сзади всех, зевая так, что скулам было больно.
Костя оглянулся, крикнул:
— Эй, осторожней пасть раскрывай — проглотишь!
— Я такую дрянь не ем, — огрызнулся Симка. — Вы бы поменьше пылили, будто овцы идете…
Ребята нарочно, как по команде, перестали поднимать ноги. Пыль заклубилась большим облаком, закрыла появившееся на горизонте солнце, словно по дороге прошло миллионное стадо.
Симка кашлял, чихал, отплевывался, хотел забежать вперед, чтобы не глотать пыль, но не смог догнать ребят. Наконец он догадался сойти с дороги, побежал подветренной стороной. Пыль уносило влево от него.
— Дураки, черти полосатые, ругался он.
Ребята перестали пылить, смеялись, поджидая его.
— Ну как дымовая завеса? — спрашивали они.
Симка, посапывая, молчал.
— Вы, хлопцы, не трогайте его, — сказал Костя. — Ему и так бедному тяжело: смотрите, сколько харчей набрал.
