Григорий Бабаков - Тигр наступает
— Т-с-с, — Наташа присела и перезарядила киноаппарат. Лосиха позировала спокойно. Лишь огромные, похожие на рупоры уши тревожно шевелились. Пленка кончилась.
— Спасибо! — громко крикнула Наташа и засмеялась. Лосиха испуганно прижала уши, круто повернулась и, подталкивая грудью неуклюжего рыжего детеныша, скрылась в лесу.
Лесной пожар
Лесной пожар бушевал вовсю. Гигантские языки пламени взлетали над вершинами деревьев и, хлебнув кислорода в знойном, заполненном дымом небе, перекидывались на соседние деревья. Даже огню нечем было дышать под кронами охваченного пожаром леса. Шквальный ветер взметал снопы искр, и они, словно лепестки какого-то сказочного яркого цветка, падали на белый олений мох, на сухую лесную подстилку из прошлогодней сосновой хвои. Там, куда они падали, со зловещим потрескиванием, в обрамлении голубого дымка, распускались цветы огня, жуткие, все пожирающие цветы.
Пожар начался на краю сосновой гривы, у Черного болота, в двадцати восьми километрах от города, в местах глухих и безлюдных. Двое топографов, техник и рабочий, ночевали у костра. Они крепко спали, когда стрельнула в костре сухая еловая ветка и маленький охваченный огнем кусочек ее отлетел далеко в сторону. Загорелась хвоя, потом валежник. Когда топографы проснулись, было уже поздно. Они хлестали огонь ветками, вбивали в землю телогрейками, но безрезультатно. Свежий ветер с чистин Черного болота гнал огонь в глубь леса.
Около семи часов утра низко над кордоном лесника Антонова пронесся патрульный самолет ЯК-12. Лесника дома не было, он рано ушел на питомник. На сеновале сладко спали Виктор и Сергей. Сергей услыхал гул самолета и сквозь дыру в кровле выскочил на крышу сеновала. Он стоял в одних трусах и изо всех сил размахивал руками, стараясь привлечь к себе внимание пилота. Его, видимо, заметили. Самолет сделал круг и, пройдя еще раз над домом, сбросил вымпел.
Спросонок Виктор долго не мог понять, что случилось. С трудом Сергей растолковал ему, что нужно быстро собрать ребят и через деревню Сосновку на велосипедах ехать до речки Талицы, там велосипеды бросить в избушке и по квартальной визирке добраться до Черного болота. За болотом горит лес.
— Нас с дедом вы догоните. Я соберу здесь пожарный инвентарь, возьму лошадь и прямиком через лес на Сосновскую дорогу, — сказал Сергей.
— Наташку звать? — садясь на велосипед, спросил Виктор.
— Ни в коем случае!
Виктор с силой нажал на педали и уже скрывался за поворотом дороги, когда услышал окрик Сергея:
— Витька! Ладно, пусть едет да аппарат захватить не забудет!
А через два часа из города по Сосновской дороге выкатила цепочка велосипедистов. К рамам велосипедов были привязаны топоры и лопаты, за плечами ребят топорщились рюкзаки с провизией.
Сергея по дороге не встретили. В Сосновке спросить, проезжал он или нет, было некого — все жители ушли на пожар. До речки Талицы добрались быстро. В избушке оставили велосипеды и, вооружившись топорами и лопатами, двинулись дальше.
Сергей говорил, чтоб к болоту шли по квартальной визирке, но где начиналась эта визирка, никто не знал. После долгих поисков наткнулись на какую-то просеку и пошли по ней.
Наташа впервые в жизни забралась в такую глушь. Здесь была настоящая тайга. Мягкий зеленый мох лежал на земле ковром. Нога утопала в нем по щиколотку. Толстенные кедры с пушистыми кронами и сухими обломанными вершинами стояли просторно. Во мху под ними валялись крупные побуревшие от сырости и покрытые легким налетом плесени прошлогодние шишки. Здесь же, у подножия живых великанов, лежали их мертвые предшественники. И прямо на них, на еще крепких мертвых стволах, росли молодые пушистые кедрушки. Они вырастали семейками по шесть-восемь штук. Видно, птицы-кедровки понапрятали под кору поваленного дерева орехов да и забыли про них… Вот и пошла по старому стволу молодая поросль.
Когда спустились в лог, Наташа обратила внимание на елки. Они стояли в низине, у подножия склона, а вытянулись так, что их вершины были вровень с вершинами кедров и сосен, растущих по склону. Эти ели были метров на пятнадцать-двадцать длиннее других деревьев. Наташе на глаза попался огромный вызоротень. Почти все корни располагались в одной плоскости. Они не входили глубоко в почву, а широко распластались у самой поверхности. Почва на том месте, откуда ветер выворотил эту елку, была самая обыкновенная, серая и, по-видимому, очень бедная. А, вот поди ж ты, такая громада вымахала на ней.
Поднялись на гриву, когда солнце уже стало склоняться к западу. Оно было удивительно красивым и каким-то туманным. На гриве рос сосняк — настоящая корабельная роща. Сосны, прямые, златокорые, величаво шумели кронами. Под ногами алела созревающая брусника. Наташа на ходу подцепила горсть ягод и увидел, что красные они только с одного бока, а с другого совсем белые. Ягоды были совершенно безвкусные.
Витька, шедший следом за Наташей, увидел, что она сорвала бруснику, долго искал что-то средь травы и наконец нашел. Этот кустик очень напоминал брусничник, только листья были более яркие и глянцевитые. Ягоды внешне ничем не отличались от тех, что сорвала Наташа. Однако это были совсем другие ягоды. Витька дал попробовать Наташе, и та сразу же их выплюнула. Во рту после них осталось какое-то вяжущее ощущение. Сока в ягоде почти не было.
— Это толокнянка, — объяснил Виктор. — В наших лесах она довольно редка. Растет в борах-беломошниках.
Наташа и не заметила, как бор-брусничник сменился беломошником. Здесь, на вершине увала, сосны были пониже и стояли редко, как в парке. На земле очень мало валежника, почти нет подроста. Чисто, хоть на велосипеде кати. Под ногами похрустывает олений мох — ягель.
Вдруг пронзительный вопль прорезал лесную тишину, будто кошке на хвост наступили. Впереди со ствола сосны сорвалась большая черная птица. С криком она поднялась над лесом, заметалась и тревожно закричала.
— Чего вы испугались? — засмеялся кто-то из ребят. — Ведь это желна, черный дятел. Шагайте живей, а то и к ночи до пожара не доберемся!
И вновь они цепочкой пробирались вперед по узенькой просеке. Наташе очень хотелось сделать несколько снимков, но она не могла остановиться, боялась отстать.
Вскоре сильно запахло гарью, небо потемнело, стало душно. Ребята приближались к месту пожара.
Когда стало смеркаться, все увидели впереди огромное зарево. Широкое, в полнеба, оно полыхало над лесами. По Витькиным подсчетам, они давно должны были выйти к Черному болоту, но пока не было и признаков его.
Идущие впереди начали сбиваться с просеки. Узенькая, намеченная лишь затесками на деревьях, она то и дело терялась в гуще леса.
Какие-то звери, вероятней всего лоси, с шумом и треском ломились сквозь чащу навстречу. Кто-то из ребят крикнул. Звери шарахнулись в сторону, и дружный их топот затих в березняке справа.
Ребята совсем было уже решили остановиться на ночлег, когда впереди показался какой-то темный силуэт. Силуэт приближался. Кое-кто схватился за топоры — не медведь ли? Но это был не медведь. Они разглядели высокого мужчину в болотных сапогах с топором за поясом. Он был в рубахе с расстегнутым воротом и без шапки.
— Куда вас несет? — со злостью спросил мужчина. — Сгореть хотите?
Наперебой ему начали объяснять, что пробираются к Черному болоту.
— Эка хватили! — хохотнул он, приглаживая пятерней растрепавшиеся светлые волосы. — Черное болото левей осталось. А вы прямо навстречу пожару прете!
— Это сосновский лесник, — шепнул Виктор Наташе. — Я его у Серегиного деда раза два видел.
— Вот что, молодцы, — сказал лесник уже потише и с грустью. — Придется нам отсюда пятки смазывать. Отойдем до Глубокого лога. Там попробуем огонь остановить.
«До Глубокого лога! До того самого, где такие высокие ели», — подумала Наташа.
— Нет! Нельзя отдать Сосновую гриву! — почти взмолилась она. — Мы должны спасти бор!
— Нужно… Нужно, доченька! — лесник положил свою большую, тяжелую руку на плечо Наташе. — Только в логу, возле воды, пожар можно остановить. Тут уж не наша вина! Идемте! К утру туда тракторы подойдут. А пока одни воевать будем!
Ребятам оставалось только одно — вернуться. Они шли обратно по темному лесу, и Наташа с ужасом думала, что завтра вся его девственная красота превратится в безобразную груду головешек. Ей вспомнилась старая гарь, где они снимали лосятника, — молодой березняк, заросли иван-чая, поверженные наземь черные стволы. Сколько долгих лет пройдет, прежде чем здесь вырастет такой же бор!
Дойдя до лога, сразу же взялись за работу: валили деревья, убирали хворост, готовили преграду огню. Справа слышались крики людей и перезвон топоров.
Огонь быстро приближался. Дым заполнял лес, ел глаза, щекотал в горле. Было очень жарко. Ребята то и дело спускались к ручью, пили и лили студеную воду на головы. Руки с непривычки болели и покрывались водяными мозолями. Лесник бегал вдоль цепи работающих и подбадривал:
