Николай Устинович - Золотая падь
— Надо, — ответил эвенк.
Увачан решительно зашагал вверх по старому руслу. Сергей поспешил за ним.
За скалистым порогом потянулись густые заросли хвойного леса. Столетний кедрач пышными кронами закрывал небо, и внизу царил вечный полумрак. Почва была сплошь завалена сушняком, усеяна старыми шишками, хвоей. Лишь кое-где на полянках росла редкая, бледная трава.
Эвенк быстро, бесшумно двигался вперед. Сергей старался подражать ему во всех движениях, ступал только по его следам, но сучья все-таки трещали у него под ногами. Иногда, если треск раздавался слишком громко, Увачан недовольно качал головой и вполголоса говорил:
— Ай-ай, совсем как медведь.
И мальчуган тогда краснел, словно школьник, плохо отвечающий урок.
Солнце уже высоко поднялось над лесом, когда кедрач начал редеть. Здесь Увачан пошел медленнее, более внимательно стал всматриваться по сторонам.
Вдруг эвенк остановился и молча указал пальцем на пенек свеже срубленной березки. На земле валялись ветки с еще не успевшими увянуть листьями.
— Вчера я слышал — топором кто-то стучал, — тихо произнес старик. — Говорить ничего не стал...
Настороженно прислушиваясь к каждому звуку, путники двинулись дальше. И едва вышли из зарослей кедрача, как путь преградила обрывистая скала.
— Точь в точь, как наш порог, — сказал Сергей. — Нет ли здесь второго «кармана»?
— Есть... — шепнул Увачан, кивая головой в сторону.
Сергей посмотрел туда и остолбенел. В десятке шагов от них среди елок стоял покрытый корой шалаш. Рядом виднелся свеже выкопанный шурф.
Скрываясь между кустов, эвенк и мальчуган подошли к самому шалашу. В нем, видимо, никого не было. Вокруг стояла ничем не нарушаемая тишина. Путники, осмелев, бесшумно пробрались к шурфу, заглянули вниз. Там, в куче песка, торчала измазанная глиной лопата, валялась кайла.
От шурфа в сторону шла торная тропа. Виляя между больших валунов, она скрывалась в мелколесьи. Сделав по ней несколько десятков шагов, путники остановились у глубокой, заболоченной «лывы». На берегу ее лежала груда промытой породы.
— Кто же тут копает... — недоумевал Сергей.
В это время его взгляд остановился на сыром, илистом песке. На нем четко выделялся знакомый отпечаток подкованного сапога.
ГЛАВА XVII
До-свиданья, Золотая падь!
Неожиданное открытие спутало все расчеты старателей. Не будь у них ни грамма золота — они более спокойно отнеслись бы к неприятному соседству. Но теперь, когда ценой тяжелого труда было добыто столько металла, одна мысль о его потере вызывала страх. А о том, что металл можно было потерять, ясно говорило ночное происшествие. За чем, как не за золотом, приходил этот, преследующий их всю дорогу, человек! И кто мог сказать, что он не повторит своей попытки в самое ближайшее время?
Сидя у шалаша за поздним завтраком, старатели оживленно толковали о том, продолжать ли им работу дальше, или немедленно плыть домой. И когда были высказаны все соображения за и против, Иван Федотыч заключил:
— За большим погонишься — малое упустишь. Хватит копать. И то золото, что мы добыли — подмога народу.
Он выплеснул из кружки недопитый чай и распорядился:
— Собирай, Серега, инструмент, вещи. Сейчас же и поплывем.
Медленно шли старатели последний раз по знакомой тропе. Словно с дорогими родными местами прощались они взглядами со всеми примелькавшимися елками, камнями, впадинами. Сергей даже с улыбкой кивнул колючему кусту боярышника, который рос у самой тропы и почти каждый день до крови царапал ему лицо и руки.
Выйдя к берегу реки, мальчуган крикнул:
— До-свиданья, Золотая падь! Скоро снова придем!
— Скоро! — подтвердил Иван Федотыч, — В это же лето доведется нам вести сюда людей с машинами и динамитом. Вот загремят сопки!
Когда все сели в лодки, Увачан коротко скомандовал:
— Поехали!
Скрипнули уключины, всплеснули у бортов голубые волны...
— A-ну, нажмем! — весело крикнул дед.
Лодки стремительно рванулись вперед, оставляя сзади пузырьки пены. Качнулся и поплыл угрюмый утес...
Сергей долго смотрел, как уходил вдаль скалистый берег, как таяли его четкие контуры. С каждым ударом весел они расплывалась все больше и, наконец, совсем исчезли среди знойного марева.
ГЛАВА XVIII
Событие в сельском совете
Обратный путь старателей прошел без всяких приключений. Попрежнему стояла ясная, теплая погода и было особенно приятно в эти дни плыть по живописной реке. Только бурные перекаты приносили некоторые хлопоты: приходилось выходить на берег и тянуть лодки вверх на веревках. Но это были обычные трудности таежного путешествия и приискатели к ним давно привыкли.
Когда впереди показались знакомые сопки, Сергеем овладело нетерпение. Он представлял, как встретит их на пасеке бабка Марья, как станет она потчевать дорогих гостей давно припасенной снедью...
— Давай, дед, я тебя сменю, — предложил мальчуган. — Устал, небось.
Федотыч уступил внуку место у весел и, улыбаясь, сказал:
— Теперь мы дома. Торопиться некуда.
Когда лодки вошли в заводь, Сергей первым выскочил на берег. И ему показалось, что кудрявая березка, приветствуя его, качнула шапкой, что кусты ласково зашелестели мягкими ветвями...
Взвалив на плечи мешки, старатели вошли в лес. Все здесь было так знакомо! Вот под этой высокой лиственницей показывал Сергей деду найденный в песке кинжал, вон в той заросшей кустарником лощине сломал он ложе старого ружья. Как недавно это все случилось, а сколько с тех пор произошло событий! И сам Сергей был теперь уж не прежний беззаботный мальчуган. Он вытянулся, окреп и многому научился за время таежного путешествия.
Подходя к пасеке, путники еще издали заметили белый платок бабки Марьи. Она медленно шла среди ульев, затем вдруг радостно вскрикнула и бросилась навстречу...
Не первый раз встречала бабка возвращавшегося из тайги Федотыча и ей хорошо было известно, что надо делать в этих случаях. Осведомившись лишь о здоровьи приискателей, она торопливо стала топить баню. Но у нее накопилось так много новостей, что она то и дело отрывалась от работы, чтобы бросить несколько слов о пчелах, которые хорошо нынче роились, о богатом медосборе, о коршуне, что повадился таскать цыплят, и о разных других делах.
Парились приискатели по-сибирски, до-упаду. В бане трудно было дышать от жары, а Федотыч, яростно орудуя свежим веником, все кричал с полка:
— А ну еще, Сереженька!.. Так-так-так... Подкинь, милый!..
Обед превзошел все ожидания. Чего только ни поставила бабка на стол! Были тут и пельмени, и котлеты, и сдобные шаньги, и жареные в масле блинчики, и целая уйма всякой другой снеди. И все это после надоевшей ухи казалось особенно вкусным.
После обеда старатели поднялись на чердак и на свежем душистом сене проспали остаток дня и ночь.
Наутро все трое направились в деревню. Неспеша, деловито шагали они по лесной дороге, изредка бросая взгляды на висевшую у Федотыча на плече тяжелую кожаную сумку. И в каждом движении старателей чувствовалось что-то необычайное, праздничное.
Наступал жаркий день, и в здании сельского совета все окна были открыты настежь. Из комнаты председателя доносился громкий голос чтеца. Группа колхозников тесным кольцом окружила секретаря, читающего только-что полученную газету.
Старатели тихо вошли в комнату, остановились у порога. На них никто не обратил внимания. Тогда Иван Федотыч снял с плеча сумку и решительно шагнул к председателю. Сделав знак чтецу, чтобы тот замолчал, дед положил сумку на стол.
— Чтоб помочь своей Родине... — торжественно начал он заученную фразу, но сбился и растерянно оглянулся на товарищей.
— Это наш подарок фронту! — коротко объяснил Сергей.
— На танки! — добавил Увачан и усиленно запыхтел трубкой.
Председатель, все еще ничего не понимая, поднял сумку. И тут из нее на стол тяжелой струей хлынул желтый песок.
— Золото!! — ахнули все, находящиеся в комнате. На несколько мгновений воцарилась полнейшая тишина. Затем вдруг все разом заговорили. В общем гаме тонули отдельные слова, но по выражению лиц колхозников можно было понять, что они вот-вот начнут качать старателей.
В это время к столу протиснулся человек в грязной брезентовой куртке. Достав из-под полы увесистый парусиновый мешочек, он положил его рядом с кожаной сумкой и заявил:
— А это — от меня. Тоже золото. Для общего дела.
— Да сколько же вас?!. — в крайнем изумлении развел руками председатель.
Иван Федотыч резко обернулся. Перед ним стоял преследовавший их всю дорогу человек.
— Ты!? — воскликнул пораженный дед.
— Я, — спокойно ответил незнакомец. — Максим Баев.
