Римма Кошурникова - Следствие по всем правилам
Видали? Сразу обобщения!
— Да ничем таким мы с ним не занимаемся. Честное слово!
— А зачем тебе тогда папиросы? — и взглядом меня пронизывает до костей.
— Для эксперимента, — отвечаю.
Дядя Петя снова посмотрел поверх очков (думает, что так больше высмотришь!) и молча подает мне пачку „Шипки“.
А Татьяна Ивановна со значительным видом говорит:
— Учти, Игорь, мы верим твоему честному слову!
Ничего они не верят, только говорят! Я же знаю, теперь она будет незаметно принюхиваться: тянет от нас дымом или нет.
Моя мама любит пословицу повторять: „Доверяй, но проверяй“. А по-моему, пословица, хоть и народная, совершенно глупая. Потому что если уж верить, то верить. А если лезешь с проверкой, то нечего насчет доверия распространяться.»
* * *…Маленькое, но энергичное солнце с завидным рвением пыталось растопить снежный пуховик и добраться до земли. Прозрачно-голубое, даже будто чуть выгоревшее, небо по-летнему манило запрокинуть голову и неотрывно смотреть ввысь, где темными стремительными каплями носились воробьи, радуясь теплу и свету.
— Игорь, если долго-долго смотреть в небо, то кажется, что под ногами… трава и совсем лето… — Максим стоял, задрав голову, так что шапка с завязанными назад ушами едва держалась на голове.
Тулупчиков нетерпеливо дернул Скворцова за рукав:
— Хватит, пойдем!
— Ты попробуй, здорово-о… — Максим подставил лицо солнцу, закрыл глаза и блаженно затих.
— Чира, сейчас ругаться начну, — предупредил Игорь. — Мы сюда не за солнышком пришли.
Максим нехотя, загребая снег длинными ногами, поплелся следом за Тулупчиковым.
Голубые ели, укутанные в полиэтиленовые «шубы», глянцево поблескивали на солнце по обеим сторонам дороги. Пять справа и… четыре слева. При ярком дневном свете особенно уродливо выглядел пенек с рваными зазубринами — следами ночной трагедии..
Игорь вдруг почувствовал необъяснимую тревогу, и причина ее была не в ощущении опасности, как утром, а в чем-то другом, забытом и потому беспокойном.
— Вот здесь ее и тюкнули? — спросил Скворцов, обходя пенек. — А кто? — Чира умел задавать самые нелепые, если не сказать неумные, вопросы.
Игорь выразительно посмотрел на Скворцова и промолчал. Затем вытащил пачку сигарет и протянул Максиму.
— Бери.
Чира испуганно спрятал руки за спину.
— Я не курю.
— Бери, говорю!
— Зачем? — Скворцов совершенно растерялся.
— Сейчас узнаешь. Стой здесь. — Игорь указал место возле пня, а сам отошел на несколько шагов, причем зачем-то полез в сугроб и там, на совершенно неприметном с точки зрения Максима месте, воткнул прут.
— Возьми сигарету в зубы, а потом выплюнь. И постарайся подальше, — приказал Тулупчиков.
Максим послушно проделал операцию. Сигарета, описав небольшую дугу, зарылась в снег, где-то посередине, между экспериментаторами.
— Чира, я же русским языком сказал: досюда плюй! До прута.
Скворцов повторил опыт. На этот раз он долго готовился, надувал щеки, перекатывал сигарету в зубах, и она улетела значительно дальше, но до отмеченного места было еще далеко.
Тулупчиков вздохнул. Максим виновато топтался рядом.
— У мамы астма, она дыма не терпит. И мы с отцом не курим, — пояснил он, оправдываясь.
Рассказывает Игорь Тулупчиков:
«Когда он сказал про дым, меня точно кувалдой стукнуло! Ведь преступник сначала выкурил сигарету, а потом выбросил! Она была легче и улетела дальше!
Я бросил Скворцову спички (всегда стараюсь иметь при себе вещи первой необходимости) и велел ему закурить. Бедный Чира! Он так испугался, так отказывался, что мне его стало жалко, и я решил ввести его в курс дела.
— Слушай, Макся, это очень важно. Если ты сейчас доплюнешь до прута, значит, будет доказано, что преступник курил, а затем выбросил сигарету. Соображаешь?.. И мы с тобой добудем такой вещдок, от которого ему не отвертеться. Потому что у каждого человека своя слюна. Так же, как форма уха и рисунок на пальцах. Во всем мире больше такой нет. Это в учебнике криминалистики написано. Соображаешь?
— А почему я должен доказательство добывать? Сам бы и плевал.
Все-таки для следственной работы нужны особые способности. В этом я убедился на примере Чиры.
— Ведь я на собрании говорил, что дядька, который ель рубил, примерно под два метра. А у меня лично всего каких-нибудь полтора наберется.
— А у меня метр шестьдесят пять.
Наконец-то, кажется, дошло!
— А откуда ты знаешь, что он курил?
Тут мне пришлось последнюю тайну раскрыть. Я вытащил полиэтиленовый пакет и показал ему почти до половины сгоревшую сигарету; на ней можно было прочесть: „Шипка“.
Скворцов окончательно осознал значение эксперимента и свою ответственную роль. Надо сказать, вел он себя как настоящий оперативник. Морщился, кашлял, захлебывался дымом, но дело довел до конца и так выстрелил окурком, что тот улетел аж за прут! Я готов был расцеловать Чиру!
А он вдруг закачался и бухнулся в снег. И глаза мутные-мутные. Яда наглотался, бедняга, никотина. У меня даже мелькнула мысль: может, про лошадь… правда?»
* * *Игорь Тулупчиков усадил Скворцова на пенек и начал остервенело обмахивать его своим шарфом, растирать лоб и щеки снегом.
— Молодец, — сказал Игорь, когда Максим более или менее осмысленно посмотрел на него. — Выношу тебе благодарность!
Скворцов слабо улыбнулся.
— Идти сможешь? — Игорь участливо заглянул ему в глаза. — Сейчас пойдем ко мне, и мать даст тебе молока. Яд надо молоком обезвреживать. Точно!
Максим медленно распрямился, Игорь обхватил его за пояс, и они, обнявшись, двинулись к выходу.
Неожиданно Тулупчиков замедлил шаги и обернулся. Две шеренги голубых елей в полиэтиленовой упаковке зеркально блестели на солнце: и снова вспыхнуло необъяснимое беспокойство, будто что-то забыл, упустил, не понял…
12«Тетенька-диспетчер сказала, что с конечной остановки 31-го вечером уходили два автобуса: № 1 и № 19 и троллейбус».
Из отчета Юры и Толи Петренко.Сначала было решено проехать по маршруту троллейбуса. На этом особенно настаивал Юрик Петренко:
— Он ведь первым вчера укатывал с остановки. И потом на дядькином месте я поехал бы только троллейбусом: елку туда затаскивать легче — двери у него шире и задняя площадка больше.
Но главное, что привлекало Юрика и о чем он умолчал: в троллейбусе было самообслуживание. Он понимал его так: хочу обслуживаю себя и покупаю билет, не хочу — не покупаю. Сейчас они с Толькой катаются не для удовольствия, а выполняют общественное поручение и тратить свои «мороженные» деньги Юрик не собирался. Но говорить об этом Тольке нельзя ни в коем случае, потому что тогда из-за упрямства и совершенно ненормальной любви к справедливости он заставит его, Юрика, купить не два билета, а четыре.
В троллейбусе в этот ранний час было малолюдно, расспрашивать о вчерашних поздних пассажирах было некого.
Юрик раздумывал минуты две:
— Ну и что, побеседуем с водителем.
— С ним во время движения разговаривать запрещается, — авторитетно заявил Толя. Он участвовал в телевикторине «Безопасность движения» и знал все правила назубок.
— По служебным вопросам можно! У нас важное задание.
Про служебные разговоры в правилах не упоминалось. Пока Толя раздумывал, как поступить, Юрик устремился к кабине водителя и постучал.
Молодой усатый парень в толстом пушистом свитере искоса взглянул в зеркало и сдвинул дверь в сторону.
— Деньги разменять?
— Нет, мы по другому вопросу, — быстро сказал Юрик. — Вчера вечером, под самый Новый год, в роще срубили голубую ель. Слышали?.. Под корень! Разыскивается преступник: выше среднего роста, в валенках и с топором. Возможно, с елкой. Не заметили?..
Троллейбус подкатил к остановке, водитель объявил в микрофон ее название и повернулся к ребятам.
— А вы, следователи, из какой школы?
— Из восьмой, — сообщил Толя.
— И кто вам поручил искать преступника?
— Штаб, — нашелся Юрик. — Штаб «Зеленого патруля». Проверяем все общественные машины, которые ходили вчера с 21 до 22 ноль-ноль.
Парень в свитере усмехнулся, но братья не поняли, в хорошем или плохом смысле.
— Я вчера не работал, — наконец сказал он. — Мой напарник, Иван Афанасьевич, смену катал.
Троллейбус тронулся, и водитель замолчал. Толя дернул брата за рукав, но Юрик отмахнулся и снова приступил к допросу.
— А вы не подскажете, как разыскать Ивана Афанасьевича?
— Он… отдыхает… Нечего человека… тревожить, — парень за рулем внимательно следил за дорогой и говорил с расстановками и даже несколько рассеянно.
— Извините, — Юрик отодвинулся от кабины.
