Хью Лофтинг - Цирк Доктора Дулитла
Вернувшись домой, Доктор сел переписывать последнюю часть своей книги «Об умении животных плавать». Ему нужно было добавить еще три главы — Софи рассказала ему очень много интересного о стилях плавания.
Он был так увлечен работой, что не заметил, как пролетело время. Поэтому он очень удивился, когда обнаружил, что Гу-Гу уже сидит на его письменном столе. Оказывается, был уже третий час ночи.
— Доктор! — сказал Гу-Гу очень тихо, чтобы никого не разбудить. — Вы ни за что не догадаетесь, кого я встретил. Помните ту чайку, которая предупредила вас, что маяк на Мысе Стивена неисправен? Представляете, я наткнулся на нее прямо в Бристольской гавани. Мы не виделись с тех пор, как плавали на нашем старом добром кораблике по морю. Но я ее сразу узнал. Я рассказал ей, что ищу птицу, которая могла бы передать на Аляску послание Софи. Когда она поняла, что я делаю это по вашей просьбе, она тут же предложила свою помощь. «Я всегда рада помочь уважаемому Доктору Дулитлу», — сказала она мне. Однако вернется она в лучшем случае только через пять дней. Я полечу в Бристоль в пятницу и подожду ее там.
— Превосходно, Гу-Гу. Ты просто молодец, — похвалил филина Доктор.
На следующее утро Джон Дулитл отправился к Софи и рассказал ей, что ее послание отправлено по назначению. Тюлениха очень обрадовалась. Теперь оставалось только ждать возвращения чайки.
За день до того, как Гу-Гу собрался лететь в Бристоль (а это был четверг), вся компания Доктора сидела за столом и слушала Тоби, который, как всегда, рассказывал очень занимательную и довольно страшную историю из собачьей жизни. Но только пудель остановился, чтобы перевести дух и приступить к самой интересной части своего рассказа, как в окно кто-то тихо постучал.
— Ой, мамочки, — прошептал Габ-Габ. — Как страшно! Уж не привидение ли это? — И поросенок забрался под кровать.
Джон Дулитл встал, раздвинул занавески и открыл окно. На подоконнике сидела чайка. Это была та самая чайка, которая несколько месяцев назад такой же точно ночью принесла ему другое послание. Только тогда он жил на корабле, который служил одновременно и домом, и почтовым отделением.[1] На этот раз птица была так измучена и потрепана непогодой, что казалась еле живой. Доктор бережно поднял ее с подоконника и поставил на стол. Все придвинулись поближе и замолчали. Друзья ждали, когда она соберется с силами и заговорит.
Наконец чайка сказала:
— Джон Дулитл, я не стала ждать Гу-Гу в Бристоле, а полетела сразу сюда. Мне показалось, что вы должны узнать обо всем как можно скорее. Дела очень плохи. Стадо тюленей, к которому принадлежат Софи и ее муж, находится в самом бедственном положении. Оно погибает из-за того, что Софи поймали охотники, а Слаши перестал быть вожаком. Зима началась в этом году очень рано, и. Боже, что это за зима! Даже старожилы не помнят такого: нескончаемые бураны, метели, огромные снежные заносы. Море замерзло намного раньше обычного. Я сама чуть не умерла от холода, когда летела над Аляской, а вы знаете, что мы, чайки, можем выдерживать очень низкие температуры. Так вот, при плохой погоде роль вожака в тюленьем стаде необычайно велика. Вы же знаете, что тюлени в этом смысле такие же бестолковые, как овцы: без большого и сильного вожака они становятся совершенно беспомощными. Ведь только вожак может выбрать удачное место для рыбной ловли или найти подходящее лежбище для зимовки. Но с тех пор, как Слаши затосковал, в стаде меняется один вожак за другим, тюлени без конца ссорятся, а в это время моржи и морские львы вытесняют их с самых рыбных мест, эскимосские охотники за мехом убивают их направо и налево. Ни одно тюленье стадо долго не просуществует, если у него нет умного вожака, который умеет перехитрить охотников и уберечь тюленей от опасности. Слаши был самым лучшим вожаком. Он был хитрым, как лиса, и умным, как бык. Но сейчас ему ни до чего нет дела. Целыми днями он лежит на айсберге и тоскует. Он мог бы выбрать себе новую жену из тысячи красивых тюлених, но никто, кроме Софи, ему не нужен. Тюлени рассказали мне, что раньше, когда Слаши был вожаком, их стадо было самым сильным за Полярным кругом. Теперь же, когда хорошего вожака у них нет, да еще при такой суровой зиме, оно, наверное, скоро погибнет.
Чайка закончила свой долгий рассказ, но еще целую минуту после этого в фургончике царило молчание.
Наконец Джон Дулитл спросил:
— Тоби, кому принадлежит Софи, Блоссому или Хиггинсу?
— Хиггинсу, Доктор, — ответил пудель. — Он работает почти так же, как и вы. Софи выступает в главном представлении, а за это Блоссом разрешает ему вести свое собственное дело. Все деньги, которые Софи зарабатывает в его балагане, Хиггинс забирает себе.
— Совсем не так же, — рассердился Доктор. — Между нами есть огромная разница. Тяни-Толкай работает в цирке по своему собственному желанию, а Софи держат здесь помимо ее воли. Это страшное безобразие, что охотники могут поехать на Север и поймать там кого им вздумается! Им и дела нет до того, что они разбивают семьи, огорчают вожаков, нарушают течение всей жизни зверей. Это просто неслыханное варварство! Тоби, как ты думаешь, сколько может стоить тюлень?
— Цена на них бывает разная, Доктор, — ответил пудель. — Но я однажды слышал, как Софи рассказывала, что Хиггинс купил ее у охотников в Ливерпуле за двадцать фунтов. А разные трюки она научилась делать на корабле.
— Сколько у нас в копилке денег, Гу-Гу? — спросил Доктор.
— Все, что мы заработали на прошлой неделе. Кроме одного шиллинга и трех пенсов. Три пенса вы потратили на то, чтобы постричься, а на шиллинг купили петрушки для Габ-Габа.
— И сколько же всего осталось?
Гу-Гу наклонил голову набок и закрыл левый глаз — он всегда так делал, когда что-нибудь подсчитывал.
— Два фунта семь шиллингов, — забормотал он, — минус один шиллинг и три пенса, остается, э… остается… два фунта, пять шиллингов и девять пенсов чистой прибыли. Можете получить наличными.
— Боже, — простонал Доктор. — Этого хватит только на то, чтобы выкупить одну десятую часть Софи. Может быть, мне у кого-нибудь занять остальную сумму? Когда я лечил людей, я мог брать у них взаймы. Это было единственное преимущество работы с людьми.
— Если я правильно помню, — пробормотала Даб-Даб, — обычно было наоборот. Больные занимали у вас деньги.
— Блоссом не разрешит вам выкупить Софи, даже если у вас будут деньги, — вмешался Свисток. — Хиггинс заключил с ним контракт на целый год.
— Ну что ж, — сказал Доктор, — тогда остается только одно. Софи все равно не принадлежит этим людям. Она свободная гражданка Заполярья. И если она хочет вернуться на родину, она туда вернется. Софи должна убежать.
Перед тем как питомцы Доктора отправились спать, он заставил их дать ему обещание, что они не расскажут тюленихе о тех плохих известиях, которые принесла чайка.
— Это только расстроит ее, — объяснил он. — Пока Софи не доберется до моря, ей лучше ничего не знать.
Когда все улеглись, Доктор позвал Продавца Кошачьей Еды, чтобы обсудить с ним план действий. Сначала это ужасно не понравилось Мэтью.
— Да вы что, Доктор! — воскликнул он. — Если вас поймают, вас арестуют! Помочь тюленихе убежать от своего хозяина! Они назовут это воровством.
— Ну и пусть, — сказал Доктор. — Меня это нисколько не волнует! Пусть называют меня как хотят. А если меня арестуют и передадут дело в суд, я буду даже рад! Наконец-то у меня появится возможность выступить публично в защиту прав диких животных.
— Да они вас даже слушать не станут, — возразил Мэтью. — Они скажут, что вы просто сентиментальный чудак. Хиггинс легко выиграет дело. Право на собственность, и все такое. Я-то знаю, что вы правы, но разве судья вас поймет? Он заставит вас заплатить двадцать фунтов за удравшую тюлениху, а если вы этого не сделаете, вас посадят в тюрьму.
— Меня это не волнует, — повторил Доктор. — Послушай, Мэтью: я не хочу, чтобы ты был замешан в дело, которое тебе не нравится. Тем более что оно не совсем честное. Ведь чтобы побег удался, мне придется обмануть Блоссома. Я совсем не хочу, чтобы из-за меня ты попал в неприятную историю. Если ты не хочешь в этом участвовать, то скажи сразу. Я же решил твердо: Софи вернется на Аляску, даже если мне придется сесть в тюрьму. Тем более, что в этом нет для меня ничего нового — мне уже приходилось сидеть в тюрьме.
— Вот здорово! — воскликнул Продавец Кошачьей Еды. — И мне тоже. Вы когда-нибудь были в Кардифской тюрьме? Клянусь, что это самая отвратительная тюрьма на свете! Хуже нее я не видал!
— Нет, — сказал Доктор. — Мне приходилось бывать только в африканских тюрьмах — пока. Надо сказать, что они тоже не очень-то хорошие. Но давай вернемся к нашему делу. Ну как, ты мне будешь помогать или нет? То, что я собираюсь сделать, конечно, противозаконно, но я считаю, что закон в данном случае неправ. Пойми, я ни капли не обижусь, если совесть не позволит тебе быть соучастником в организации побега.
