Павел Шуф - Приключения юнкора Игрека
— Вчера мы впятером проводили рейд по дворовым площадкам, а мне Олег Васильевич поручил собрать все материалы в один. И сделать, чтобы было интересно. Вот и работаю над словом. Чтобы заметка была вкусной. Ясно?
— А что за рейд? — спросил я уже вполне миролюбиво и с непритворным любопытством.
— Проверяли, кто гаражи на детских площадках строит, кто огороды заводит и ребят прогоняет.
— И об этом напечатают? — восхитился Борька. — Вот здорово. У нас тоже есть огород. У дяди Сидора Щипахина. Он себе у дома здоровенный кусище земли самовольно отхватил и колючей проволокой обнес. Подойти страшно.
— Колючей проволокой? — оживился Маратик, впервые проявляя к нам настоящий интерес. — Очень любопытно! Такого факта у нас не было. Описать сможешь?
— Проще простого. Записывай адрес. Массив «Юнусабад», сектор…
Марат резко поднял руку, будто был пассажиром, тормозившим левака на обочине дороги. Самохвалов, ясное дело, тут же затормозил…
— Стоп, братцы-кролики! — повелительно шепнул Марат. — Адресок — потом, в общей подписи дадим. Вы — факты, факты подбрасывайте…
— Какие еще факты? — обиделся Борька. — Говорю же — сам у двора краюху отрезал. Без спроса. И сажает лук и редиску. А две грядки полиэтиленом закрыл — там у него целая теплица.
— Но ты сказал вначале про колючую проволоку. Есть или нет?
— Если он ее не снял, пока мы тут с тобой болтаем, то, конечно, есть. Куда же ей деваться!
— Тогда отлично! — загорелся Марат. — Это же находка. — Он картинно запрокинул голову, вонзил взгляд в потолок и стал раскачиваться на стуле, поддав его назад так, что он, как мустанг, взвился и разве что не заржал. Гарцевание на стуле продолжалось с минуту. Наконец, Марат простил стул и вспомнил о нас.
— Значит так, — деловито распорядился он. — Напишешь о том, как однажды мама послала тебя на базар, за редиской, а за прилавком ты встретил этого… Как ты сказал?..
— Дядю Сидора Щипахина, — подсказал Самохвалов и испуганно добавил:
— Не встречал я его ни на каком базаре. — Что за ерунда?
— Не ерунда это, а литературная форма, — объяснил Марат. — Но ты все равно об этом ничего не знаешь, лучше слушай и мотай на ус.
Но Борька был неумолим:
— Не буду про базар писать. Не встречал я его там с редиской. Зачем врать-то?
— Да погоди ты… Если ты не веришь, тебе сам Олег Васильевич объяснит. Это называется художественный вымысел. Понял?
— А зачем он мне? — упорствовал Борька. — Зачем?!
— А чтоб интересно было. Он же сам не лопает всю свою редиску. Значит — продает. Где? На базаре! Ты на базаре бываешь… Бываешь ведь? Ну вот… Значит, вполне мог его там встретить. Мог ведь, спрашиваю?
— Мог… Мог… — пробурчал Самохвалов.
— То-то же! — обрадовался Марат. — Теперь давай думать дальше… Значит так! — Марат раскраснелся, глаза его заблестели. Похоже, весь он был сейчас во власти этой таинственной работы над словом. А может, еще над чем-нибудь, нам — неучам — пока неведомым. Старейший юнкор учил нас тайне изготовления вкусной заметки. Мы с Борькой стояли сейчас у его стола, как у плиты кулинара, и терпеливо изучали сложный рецепт…
— Рассуждаем дальше! — продолжил Марат. — Учитесь, пока я жив… Встретившись с дядей Сидором на базаре, ты интересуешься у него, почем пучок. Он отвечает. И тут ты его спрашиваешь так: «А если купить все разом — сколько это будет стоить?» Он посчитает, сколько у него с собой пучков, помножит и снова ответит. Вот тут-то ты ему и всадишь прямо под дых главный, убойный вопрос.
— Какой еще — убойный? — не выдержал Самохвалов, явно увлекаясь своей мнимой встречей на базаре с дядей Сидором Щипахиным.
Глаза Марата излучали ликование. Он весь светился изнутри и, похоже, мог бы в эти высоковольтные минуты даже давать ток.
— Тут и задаешь главный вопрос. Ты скажешь ему так: «Вы, дядя Сидор, меня не поняли. Я хочу знать, сколько вы просите за грядки, за колючую проволоку — за все!»
— И что же он мне ответит? — Самохвалов ошалело уставился на Марата.
— Давай подумаем! — Марат воздел указательный палец и замер — будто караулил тетерева на току. Тетеревом была сейчас мысль. Идея! Не знаю, как там у Марата с Борькой, но лично у меня сейчас мысль и не думала токовать. Но Марат был опытным охотником. Ясно — старейший юнкор!.. Скоро он тряхнул пальцем и вновь взял мысль на мушку.
— Знаю, что скажет ваш дядя Сидор. Он скажет — не продается!
Я невольно усмехнулся. Стоило ли над этим так напрягаться. Вон, он и стекло, помнится, мне продать не хотел. Марат, между тем, подводил итог своим рассуждениям:
— Ясно вам: он скажет, что его огород не продается!
— Ну а дальше? — торопил Борька. — Что дальше?
— Все! Ставим точку.
— Точку.
— Твою точку. А после этой твоей заметки идем к начальнику вашего жэка, рассказываем ему твой сон и просим прокомментировать — почему огород не продается.
Бедный Борька растерянно захлопал глазами и выдавил:
— К-какой сон?
Марат захохотал:
— А ты разве ничего не понял? Это же все тебе приснилось, и проснешься ты только в последней строке фельетона. Сон — это, братцы-кролики, самый лучший ход. Во сне даже у вашей колючей проволоки интервью можно брать.
— А в жэк он тоже во сне пойдет? — полюбопытствовал я.
— Нет, в жэк — наяву. Все должно быть солидно.
— Хороша солидность! — хмыкнул я. — Наврал с три короба. — Сон какой-то сочинил, да еще в жэк свой сон норовишь отволочь. Да тебя оттуда живо выставят с такими враками. Ты прямо как барон Мюнхгаузен или капитан Врунгель.
Марат обиженно насупился:
— Сам ты Врунгель! А не хотите учиться — пишите сами. Погляжу, кто вас читать станет. Вы поймите: это же называется — форма! Факт еще подать надо читателю. Чтобы ему вкусно было.
— Вот и подавай сам! — отрубил Борька. — Понятно теперь, что в твоем рейде происходит, — и он кивнул на листки перед Маратом — За пятерых, небось храпишь, кошмары свои описывая?..
Я подхватил:
— …Про то, как вы брали интервью у замков от гаражей, а потом за вами гнались домкраты, чтобы поднять…
— На смех! — торопливо подсказал Самохвалов.
Из-за машинки вылетел Олег Сиропов. Схватив длинный и круглый пластмассовый патрончик, он отвинтил крышку, вставил в патрончик свернутые в трубочку листки, завернул крышечку и поднес патрончик к изогнутой трубе, уходившей прямо в стену, — точь-в-точь как старик Хоттабыч. Он нажал какую-то кнопочку, щелкнул тумблером, и тут труба загудела, затряслась, шумно вздохнула и проглотила патрончик. Мы переглянулись. Что за пылесос такой?
— Пневмопочта, — объяснил Сиропов. — Прямо в типографию доставит материал.
— А там? — спросил я.
— Наберут и поставят в номер… Где ваша заметка? Показали ее Маратику?
— Сдалась мне их заметка! — пробурчал Марат. — Я думал, они… А они…
— Поссорились, что ли? — удивился Сиропов. — Это когда же вы успели?
— Пока вы про пожар печатали, — сказал Самохвалов. — А что за девчонка?
— Какая-то Замира Артыкова.
— Ну! — воскликнул я. — Не из Катта-Каравана случайно?
Сиропов удивился:
— Ты ее знаешь?
— Еще бы! Мы вместе учились, а потом я сюда переехал.
— Где ты раньше был? — расстроился Сиропов, — Мог бы мне о ней рассказать подробнее. Я ведь целый час мучился, пока про нее сочинил.
— А вы сами на этом пожаре не были? — спросил Борька.
— Что ты!.. Подхожу утром к кабинету — из коридора слышу, как заливается телефон. Начальник пожарной охраны поселка звонит. Вот и говорит: обязательно напишите, чтобы все ребята знали — девчонка Замира Артыкова вывела корову из горящего сарая.
— Нет у нее никакой коровы, — сказал я. — Точно знаю. Они на четвертом этаже живут. Попугайчик, знаю, есть. А коровы нет.
— Не своя это корова. Бабки какой-то. Шефствует она над ней…
— По-нятно! — потрясенно выдавил я. — Ханифы-апы корова. Ее Кисой зовут!
— Ну, вот! — усмехнулся Сиропов. — Ты оказывается, и с коровкой знаком. Как, говоришь, ее звать?
— Киса. Мы помогали Ханифе-апе пасти ее.
Сиропов схватил телефон и скоро уже кричал кому-то:
— Дежурненькая! Ты проследи там… В досыле везде надо поменять Зорьку на Кису. Уточнение поступило.
— Погодите! — испугался я. — Не надо менять. Может, Ханифа-апа еще одну корову купила?
— Не купила! — улыбнулся Сиропов. — Это я ее Зорькой назвал. Должен же я был как-то назвать корову. Чтобы теплее было…
— А почему — Зорькой? — не понял я.
— Вот чудак! Как же я мог назвать ее Кисой, если начальник пожарной охраны даже не знал, как звать спасенную корову? Думаешь, я его не спрашивал? Такие детальки очень оживляют материал. Это Маратик знает. Но ничего, вы тоже разберетесь что к чему. — И он выдохнул:
