Валерий Воскобойников - Остров безветрия
Позориться перед ней он не хотел. Он осторожно вынул свой рукав из отцовской руки, отец этого даже не заметил, заскочил в парадную, которая была рядом, и захлопнул за собой дверь. Отец с матерью спорили около этих дверей минут пять или десять, потом затихли, принялись оглядываться. Возможно, они хотели вспомнить, с чего начался спор, но им, как обычно, это не удалось.
Они ушли, и Максим выбежал на улицу Рубинштейна. Он думал догнать Олю, взять свою книгу, но Оли нигде не было.
То, что книга теперь не пропадёт, Максим знал точно. Про Олю в классе знали, что она человек аккуратный и надёжный.
Встреча
(Или то, что было давно и совсем недавно)
И опять Николай жил в заводском общежитии. Теперь он работал на большом старинном заводе «Металлист». Прежде место, где стоял завод, было глухой окраиной. Теперь здесь строили красивые новые дома, но до главных улиц было всё-таки добираться далеко.
По вечерам Николай садился в трамвай и ехал к центру города. Он медленно ходил мимо широких красивых витрин, но на витрины он не смотрел. Он вглядывался в лица встречных людей — и молодых, и пожилых. Быть может, в те же минуты по тем же улицам проходили его мать и отец или брат и сестра…
Он писал во все газеты про осенний поезд, про себя двухгодовалого ребёнка, про попугая Орлика, но отовсюду приходил одинаковый ответ: о мальчике с по пугаем никто не спрашивал.
Однажды тёплым майским вечером он свернул с Невского проспекта на незнакомую улицу, и вдруг сердце его забилось удивлённо и радостно.
«Улица Рубинштейна», — прочитал он табличку на доме. Прежде он по этой улице не ходил. Но сейчас вдруг Николаю показалось, что всё здесь ему знакомо. Словно он был здесь множество раз, только не помнил когда — может быть, во сне?
«За домом с красивой башней будет дом с каменными птицами», — подумал он с удивлением и тревогой. И точно дальше стоял дом с грифонами, большими хищными птицами.
«Теперь будут высокие ворота, с арки свешивается на цепи старинный фонарь». И были ворота, и фонарь покачивался на толстой якорной цепи.
«Что же это? Почему?»
От волнения Николай даже присел на высокий каменный столбик у стены.
И в этот момент из ворот вышла девушка удивительной красоты. Она заглянула в глаза Николаю и улыбнулась.
Медленно шла она по улице, а Николай в растерянности брёл следом.
Теперь ему казалось, что, уже подходя к арке с фонарём на чугунной цепи, он знал, что увидит эту девушку. Они поравнялись, и Николай о чём — то её спросил.
Он не помнил, о чём они говорили в тот первый вечер. Они ходили по улицам долго. В городе было тепло и празднично. На улицах гуляло много людей.
— Ты постоянно заговаривал о крышах, — смеясь, вспоминала мама Оли. — В ту весну в городе красили крыши.
— А мне казалось, что я говорил только про деревню да про разных животных, смущённо улыбается папа Оли.
Это был вечер их первого знакомства. А потом они поженились, и Олин папа, Николай Николаевич, переехал в красивый дом на улицу Рубинштейна к Олиной маме.
А потом и Оля родилась.
Папа волновался, когда решил познакомить свою невесту с попугаем Орликом. Он не знал, как они отнесутся друг к другу.
— Это же чудесно! — сказала Олина мама, узнав о папином попугае. — Моя мама говорила, что до войны у наших соседей тоже жила попугаиха. Как-то смешно её звали, — Матильда, кажется.
Попугай Орлик быстро подружился с Олиной мамой. А когда родилась Оля, он удивил всех. Едва увидев её в детской постельке, он вдруг запел ласковым нежным голосом:
— Баю-бай, баю-бай, спи, мой мальчик, засыпай.
— Двадцать лет не вспоминал! — пора жался папа. — С тех пор, как я вырос. А теперь снова запел.
— Может быть, он поёт голосом твоей мамы, которую мы не знаем? — предположила мама Оли.
Пока Оля была маленькая, Орлик смешно охранял её, сердился, если не-
знакомые люди к ней приходили, грозно махал клювом.
— И со мной точно так когда-то было! — продолжал удивляться папа.
Уходили Олины родители в гости. Их там спрашивали:
— С кем ребёнка оставили?
А они всерьёз отвечали:
— С Орликом, с попугаем.
От попугая Оля научилась первым словам. Уже в два года она выговаривала: «Милостивый государь, кушать подано», «Лечь в дрейф, за морем смотреть», «Держи вора, как дам!»
Старинный сундук, Максим и фотография Палтусова
Большой древний сундук стоял в Олиной квартире давно — до рождения Оли и даже до рождения Олиной мамы.
Олина бабушка рассказывала Олиной маме, что много лет назад жили в их квартире соседи — муж с женой и ребёнком. Когда началась война, жена с ребёнком уехала в другой город. Больше от них вестей не было. А муж, когда уходил на фронт с народным ополчением, взял с Олиных бабушки и дедушки клятву хранить сундук до тех пор, пока он не вернётся.
Он так и не вернулся, а сундук до сих пор стоит в коридоре, где стоял и сорок лет назад. На него санки ставили, когда Оля была маленькая. Теперь кошка на нём спала.
Однажды, когда Оля ещё в детский сад ходила, хотела она в том сундуке спрятаться. А мама сразу испугалась.
— Что ты, Оля! Разве можно, это ведь чужая вещь! Придёт тот человек или его сын, а мы что — ему выпотрошенный сундук преподнесём?
— А дадим объявление в газету: «Разыскивается хозяин сундука. Что в сундуке — неизвестно, хоть он и не заперт», пошутил тогда папа.
— Почему неизвестно? Я, когда школьницей была, заглядывала по секрету от бабушки. Там фотографии и тетради какие-то. На самом дне.
Когда мама была школьницей она, оказывается, заглядывала в сундук, а дочери своей не разрешает.
Оля давно мечтала посмотреть, что там спрятано в сундуке, из-за чего, уходя на фронт, надо было брать клятву с бабашки и дедушки.
В тот день родители пошли в гости к друзьям, а Олю оставили на диванчике лечить ногу и разговаривать с попугаем Орликом.
Орлик раньше любил бродить по квартире. Где люди — там и он. А с этой зимы почему-то чаще стал забираться в клетку. И ни одного нового слова не выучил за последний год. Зато стал вспоминать такие слова, которые выговаривал ещё при царе.
Раньше, как проснётся, сразу кричал:
— Здравствуйте, ребята, слушайте пионерскую зорьку! Фрезеровщик, подъём!
А сейчас опять стал здороваться по-старинному:
— Здравия желаю, Ваше благородие! Иногда же говорил и вовсе на непонятном языке.
Сейчас в квартире было пусто. Орлик скрежетал клювом в клетке, потом в комнату вошла кошка, и Орлик пригрозил ей на всякий случай:
— Держи вора!
Кошка сделала вид, что на него внимания не обратила, и улеглась на диванчик рядом с Олей.
и Оля, наконец, решилась. Приковыляла она к сундуку, сняла с него коврик, открыла запор и подняла тяжёлую крышку. И в самом деле, в сундуке лежали какие-то тетради необычайной толщины да несколько мутно-жёлтых фотографий.
Оля взяла верхнюю фотографию и пошла с ней в комнату, где было светлее. На фотографии были сняты люди в морской одежде.
Она хотела вернуться к сундуку и взять следующие фотографии, но в эту минуту зазвенел звонок. Оля оставила фотографию в комнате, быстрее закрыла сундук, положила кое-как коврик и подошла к двери.
В первый момент она подумала, что это мама с папой вернулись из гостей. Но у них были свои ключи, они бы не стали звонить.
— Кто здесь? — спросила она.
— Найдёнова, открой, это я, Максим Михеев.
Вот это было вовсе удивительно. У дверей стоял её Злейший Враг номер один.
— Я тебе уроки принёс, — сказал Злейший Враг, когда Оля его впустила. Он изо всех сил вытирал ботинки о резиновый коврик у двери.
Никогда ещё в Алиной жизни специально к ней мальчишки не приходили.
В прошлом году, когда она болела, тогда заходила бывшая её любимая по друга Галя Малкова. Мамины подруги приводили своих сыновей, но с ними Оля почти не разговаривала. Демонстративно брала книгу и сидела в углу, на них не глядя. Поэтому сейчас она растерялась.
Максим тоже продолжал смущённо вытирать ноги и повторять:
— Я на минутку. Вот уроки принёс, и вообще…
Тут Оля вспомнила книгу «Семейный этикет», которую они недавно купили вместе с мамой и папой. Гостю надо было помочь раздеться, пригласить в комнату и усадить на удобное место.
— Раздевайся, пожалуйста, и проходи в комнату, — сказала она, как ей показалось, голосом вежливой дамы.
— Да я так, я на минутку, вот только уроки… — снова повторил Максим.
Всё-таки он снял кургузое своё пальто и в растерянности уставился на ботинки.
Оля поняла, отчего он мучается: снимать ботинки или не снимать. Но тут, услышав гостей, из комнаты густым басом проговорил Орлик:
— Здравия желаю, Ваше благородие! Вольно!
А потом всё-таки добавил ребячьим голосом:
