Эдуард Скобелев - Удивительные приключения пана Дыли и его друзей, Чосека и Гонзасека
Пан Дыля, округлив глаза, посмотрел на своих товарищей. Некоторое время длилось молчание, а потом Чосек признался:
— Ну, да, это я пометил химическим карандашом адрес сына Гузинаса, когда жадный старик потребовал, чтобы мы держали адрес в голове. Как известно, я не люблю держать в голове вещи, которые можно держать в кармане…
Тут постучали. Вошли сотрудники телевидения и под стрекот кинокамер вручили сыну Гузинаса поросенка и тысячу рублей наличными.
Пораженный Гузинас-младший изъявил желание поделиться деньгами, узнав, что произошло, но совсем неожиданно на пороге появился его отец-старик. Он увидел телепередачу, прикатил на такси и отобрал деньги у сына, полагая, что не сын, а он должен считаться дрессировщиком поросенка.
Месть
Разумеется, бывали случаи, когда друзья тоже попадали впросак.
Как-то им насолил пан Гымза. Чосек возьми да скажи ему от досады:
— Вы лысый, как колено, пан Гымза, но я знаю верный способ избавления от лысины.
— Какой же, голубчик? Уж не хочешь ли ты вместе с лысиной снять и мою бедную голову?
— Нет, хозяин, дело пока гораздо проще. Я знаю способ, который никто не знает. Я мог бы сорвать хороший куш, взявшись распространять свой способ, но стесняюсь популярности. Вам же, пан Гымза, я готов доверить тайну за так.
— Говори!
— Нужно, чтобы в полночь самый усердный из ваших работников отхлестал вас по лысине пучком крапивы. После этого голову следует обернуть горячим полотенцем и держать в течение трех часов. Затем промыть лысину под теплой водой и смазать ее растительным маслом. Через неделю полезут черные волосы — гарантия…
В ту же ночь друзья услыхали из бани охи-вздохи и крики. Узнав голос, расхохотались: поняли, что пан Гымза клюнул на болтовню и всерьез вознамерился избавиться от лысины.
— Лысина будет гореть, как огонь, — заверил Чосек. — Может, теперь пан Гымза поймет, как это нехорошо — обманывать других.
— А я думаю, тебе надо бежать, Чосек, — сказал Гонзасек. — Разъяренный бык может ударить рогами даже в медные ворота крепости. Не следует забывать об этой народной мудрости.
На следующий день друзьям сообщили, что пан Гымза срочно вылетел в Париж.
— И как это он решился с горящей-то лысиной?.. Посмеявшись, друзья успокоились. Они не могли даже предположить, что пан Гымза в это время обдумывал, как наказать обманщика. Он пустил слух, что в Париже у него начали отрастать черные волосы.
— А вдруг сработал мой рецепт? — заволновался Чосек. — Ведь случалось не раз, что алхимики делали эпохальные открытия!..
А еще через день пришел слуга и сказал, что пан Гымза прилетел и зовет Чосека расписаться в ведомости за важную услугу.
— Слыхали? Это, конечно, за густую шевелюру! Сотенку получу как нечего делать!
Но Чосека обманули радужные ожидания. В кабинете он увидел пана Гымзу с забинтованной головой.
— Входи, входи, мерзавец! — вскричал пан Гымза. — Сейчас распишешься в ведомости на крупную сумму!
И слуги пана Гымзы вздули Чосека пучком крапивы, да так сильно, что он месяц не мог сесть и все подкладывал под себя ладони: «Ой-ей-ей, мамочки-папочки, у меня, наверное, хвост растет!.. И кто только выдумал эту крапиву! Не лучше ли было бы посадить кругом бананы!..»
Однажды осенью
Как-то друзья оказались в Бресте на вокзале. И вдруг зарядил сильный дождь.
Дело было осенью, а осенние дожди холодны и невеселы.
Укрылись под товарным вагоном. Вокруг шумела и хлюпала вода, и настроение было самое прескверное.
От нечего делать Чосек поднял с земли оправленную целлофаном коробочку для сигарет, загадав, что если в ней окажется рубль, то он сбегает за хлебом.
Конечно, коробочка оказалась пустой. Чосек приметил еще бумажку, дотянулся до нее: то был листок из какой-то книги.
— Испортили книгу, — пожалел Чосек и прочел вслух: «Жил некий царь. Он до того любил маленьких собачек, которые звонко лают, что разрешал им спать у себя на коленях и на коленях же кормил. Собачки привыкли так спать и есть и нигде больше не хотели лежать, а лапы свои клали царю на шею. Ему же это нравилось, и он забавлялся собачками. Глядя на все это, осел рассуждал сам с собою: «Если я буду петь и плясать перед царем и положу на шею ему ноги, он будет давать мне лакомства и позволит спать на своей постели». С такими думами он вышел из своего стойла, вошел в залу и начал петь и танцевать перед царем, а затем подбежал и положил ему ноги на шею. Слуги, увидя это, подумали, что осел взбесился, схватили его, примерно отлупили и отвели обратно в стойло».
— Интересная история, — сказал Гонзасек. — И смысла много: что одному хорошо, то другому совсем не обязательно.
— Глубже, глубже суть рассказа, — задумчиво заметил пан Дыля. — Осел отказался от своей природной судьбы и был за то наказан.
Гонзасек повернулся к пану Дыле:
— Послушай, отчего бы тебе не написать книжку? Грамотой ты владеешь отменно, а придумать всякие забавные или поучительные истории мы бы тебе помогли. Все была бы копейка.
— Нет, — отозвался пан Дыля, — настоящего писателя из меня не получится: я не знаю сути всех событий, стало быть, мне придется лгать и унижаться. Я на это не способен.
— Но вот же Чосек изображал из себя астролога и добился успеха?
— Он лгал. Пусть беззлобно. Пусть искренне, жалея людей, но лгал.
— Почему же это я лгал? — запротестовал Чосек. — Я говорил людям сущую правду!
— Нет, мой друг. Если бы ты хотел и мог сказать людям истинную правду, тебе нужно было бы говорить не об их индивидуальных судьбах, а о причинах бедственного положения всех. Однако тебя бы арестовали за это, а если бы и не арестовали, то каким-либо иным способом заткнули бы тебе глотку. Разве не так?.. Представьте, человеку нужно пройти сто или двести метров. Нынешний писака напишет: «Такой-то отправился в путь…» Но одно дело, когда расстояние преодолевает здоровый и сытый человек, другое — когда больной и голодный, и третье — когда обессилевший, лишенный надежды…
— И все равно каждый, кто жил на свете, должен описать свои приключения. Описывая, он судит свои и чужие поступки и, стало быть, становится совершеннее, — сказал Гонзасек.
— Давайте поклянемся, что и мы напишем о своих судьбах, — предложил Чосек. — А если двум из нас суждено будет погибнуть, пусть эту нашу волю исполнит третий.
— Спорить не стану, — кивнул пан Дыля.
— Я тоже согласен, — присоединился Гонзасек. — И начать рассказ нужно с того, как мы сидели под вагоном и читали чьи-то строки…
Граф Пуховичский
Задолго до того, как погибло королевство, короля Дундука Дундуковича посещали разные хитрые заморские гости, испытывали его на прочность. Раньше всё оружием пытались, да ничего не получилось: войско Дундука Дундуковича было столь храбрым и искусным, что без труда разбивало отряды находников. Стали испытывать другие средства. И опоить колдовскими винами старались, чтобы в пьяном-то виде уговорить подписать какую-либо дурость, — король устоял. И «шемаханских цариц» привозили, чтобы разрушить королевскую семью, а вместе с нею и духовные опоры властелина. И с богатейшими подарками совались. Как ни мешковат был Дундук Дундукович, а все же себя уважал и заморскими цацками не прельстился. Тогда в заморье стали заманивать — погостить с королевой и детками, — не поехал. Подсылали самых ловких магов-охмурял, пытаясь вызвать умопомрачение, — не поддался, держась за веру и обычаи предков, как за единственную верную дорогу. Недруги же продолжали изощряться: стали внушать королю, что нет у него сметливых, храбрых и сноровистых слуг, все больше, мол, трусы, завистники, лентяи, никакого дела хорошо не умеют.
Прислали из дальней страны барона Пшика Обормотовича, которого специально двадцать лет обучали верховой езде, стрельбе из пистолета и умению владеть шпагой.
Барон и говорит:
— Был я вчера на приеме в твоем дворце, великий и мудрый король, все кругом какой-то заспанный, неуклюжий люд, угодливый до омерзения. Я одному в рыло плюнул, так он утерся и говорит: «Понял вас, мусью, готов сделать по вашей заявке!» Я ему доллар дал: «Проглоти!» Он и проглотил. Вот какие у тебя слуги — ни единственного настоящего дворянина! Гони-ка ты их всех в шею, я тебе из-за моря других выпишу, те дело куда как знают! Им только заплати!
— Что-то я тебя не понимаю, барон, — ответил король. — Ты заставил человека доллар проглотить, я же могу заставить твоих умельцев по тысяче глотать, велика ли тут разница? Да и то мне понятно, что свои, если их не развращать, не бить мордой об стол за всякую промашку, никогда не продадут, а твои-то люди чужие интересы блюсти станут, от интриг спасу не будет.
