Александр Прозоров - Духи реки
Даже в своём селении, пользуясь готовой, правильной отцовской тёркой и готовым, отобранным и тщательно высушенным трутом, он добивался успеха один раз через два. Здесь же, пользуясь первыми попавшимися палками и только что собранным трутом… Оставалось надеяться на то, что жаркая погода превратила в сушняк всё вокруг, на что только падали солнечные лучи.
Пыхтун глубоко вздохнул, вставил палку в вырезанную щель, прижал деревяшку и, навалившись на сучок всем своим весом, принялся быстро-быстро двигать его в щели вперёд-назад, не жалея сил.
Поначалу ничего не происходило, но вскоре он явственно ощутил легкий запах гари. В щели, в тех местах, где края палки упирались в дно, появились слабые коричневые полоски. Это не значило ещё ничего — хорошо натёртая древесина чернеет даже сырая. А сырую зажечь невозможно совсем.
— Дымок, Пыхтун! Дым появился! — вдруг взвизгнула Снежана, но паренёк не поддался.
Он пытался добыть огонь не в первый раз и отлично знал, что успех приходит только тогда, когда потрачено немало времени, а сил в руках и теле уже не остаётся. Для огня мало просто дымков. Нужно, чтобы мельчайшие крупинки древесной муки, что с дымом вытираются сейчас со дна выемки, сбились в самом конце — там, где приготовлен трут. И этих крупинок должно быть много. И от них должен заняться остальной трут. А первые дымные крупицы — они погаснут ещё до того, как он успеет поднять голову.
И Пыхтун продолжал тереть, тереть, тереть, пока не почувствовал, что сейчас упадёт от бессилия. Только после этого он глянул в конец выемки, куда так долго бил тёркой. Там над щелью курился совсем слабенький дымок — но он был!
Пыхтун тут же добавил в щель трута, осторожно подул, добавил ещё, опять подул, и только заметив в коричневой кучке крохотную алую точку, аккуратно сунул в неё краешек белой полупрозрачной бересты, подул снова.
Появился легкий язычок пламени — паренёк подложил в него ещё бересты, поднёс сверху пук сухой травы, а когда занялась и она — тут же перенёс к сложенным шалашиком тонким веткам.
Они затрещали.
Пыхтун уже смелее добавил сучки в палец толщиной и, не дожидаясь, пока они займутся, смело прижал сверху толстыми валежинами. И только после этого позволил себе откинуться назад и перевести дух.
— Ой-ёй-ёй! — радостно замахала руками Снежана. — У нас костёр! Представляю, как удивится мама, когда нас найдёт!
В это самое время к пляжу у стойбища племени Мудрого Бобра приставали лодки. В каждой из пяти сидело по два охотника, и в каждой посередине лежала прикрытая рогожей груда хорошо пропечённого мяса. Мужчины были веселы и горды собой: они привезли столько добычи, что её должно хватить на много, много дней. И ещё останется, что засушить и сложить в домах на случай ненастного или неудачного голодного времени. Они были так довольны, что не сразу обратили внимание, сколь печальны встречающие их женщины и дети.
— Где Хромой Зубр? — первым заметил неладное шаман.
Женщины невольно оглянулись на взгорок, где оставшийся в стойбище старшим хромой охотник поливал землю под священной ивой сладким травяным отваром, моля духов леса о помощи. Однако рассказать об этом Чужому Голосу никто не успел. Чистая Капля, не сдержавшись, растолкала старших и кинулась к мужу:
— Пыхтун пропал! Клык, его унесло ещё позавчера, и он так и не вернулся!
— Как унесло? Чем, куда? — Не понял Ломаный Клык, вытаскивая лодку на песок.
— Их плавучее дерево унесло! — выкрикнула Белая Лиса. — Снежану и Пыхтуна. Мы искали, но не нашли…
Молодая женщина расплакалась, закрыв лицо ладонями. Чистая Капля лишь нервно ощипывала мех с подола платья из тонких оленьих шкур и с надеждой смотрела на мужа большими голубыми глазами.
— Помогите Ломаному Клыку и Храброму Рыку разгрузить лодки! — решительно приказал охотникам Белый Камень, которого уже много лет все слушались как вождя. — Чужой Голос, ты поплывёшь с Клыком вдоль закатного берега. Призови всех добрых духов, дабы помогли найти детей. Я и Рык поплывём вдоль рассветной стороны. Торопитесь! Мы и так узнали о беде слишком поздно!
Десять сильных мужчин моментально перекидали груз из двух долблёнок на прибрежную траву, помогли столкнуть прочные осиновые лодки обратно на воду. Охотники запрыгнули внутрь и, тут же взявшись за вёсла, насколько хватило сил разогнали узкие и длинные стремительные челноки вниз по течению. Деревья и кусты замелькали с такой скоростью, словно люди бежали со всех ног. Почти сразу они обогнули первую излучину, промчались до устья Чёрной реки. При этом потомки Мудрого Бобра не отрывали глаз от берегов.
Опытный взгляд прирождённых охотников мигом отмечал все мелочи: обломанные ветки, примятую траву, следы на песке, вывернутые камни. Но ничто пока не выдавало появления здесь детей или опасных для них хищников. Никто рослый и тяжёлый не выбирался из реки, утаптывая траву, не ломился через кустарник, не шёл вдоль берега, оставляя выемки во влажном песке и мелкой гальке.
Остался позади Песочный ручей, лодки миновали очередную излучину…
— Сюда! — Храбрый Рык неожиданно погрузил весло в воду, тормозя лодку, указал на обрыв. Охотники повернули к берегу, выпрыгнули из лодок. — Вот, смотрите! Кто-то крупный спрыгнул сверху. Вон какие выемки в слежавшемся песке. Судя по тому, насколько широко стоят лапы, это был…
Он запнулся.
— Да, это он, — согласно кивнул Белый Камень. — Он что-то увидел в реке, спрыгнул, вошёл в воду… Вот здесь… А здесь вышел. Следы уже сильно затекли, это было позавчера. Он хотел достать какую-то добычу, но не смог и потрусил вдоль воды. Вот следы, вот… Ломаный Клык, возвращайтесь вместе с Чужим Голосом к тому берегу. Если он кинулся к детям, они должны были переплыть на ту сторону.
— Зачем им это? — покачал головой шаман, опёршись на весло. — По закатной стороне тянется топь, по ней не пройти.
— Лучше топь, чем Большой Кот. Снежана и Пыхтун — потомки Мудрого Бобра, они не боятся воды. Им незачем забираться в болото, они могли пойти назад вдоль берега. В реке лесные звери не страшны.
— Тогда бы они вернулись в селение ещё вчера, Белый Камень, — возразил шаман. — Но их нет. Значит, на берег они не выходили. Мне жаль, братья мои, но они, похоже, утонули.
— Этого не может быть! — перебивая друг друга, горячо возразили Ломаный Клык и Храбрый Рык. — Они дети Бобра! Они всегда прекрасно плавали и лазали по деревьям! И не раз играли на плывущих деревьях! Они не могли утонуть! В нашем роду вообще никто никогда не тонул!
— Дерево могло повернуться в воде и своей кроной неожиданно увлечь их на дно.
— Если бы они утонули, Чужой Голос, — холодно ответил Белый Камень, — их тела прибило бы к берегу. Так или иначе, нужно искать. Обратись к духам, пусть они помогут в этом!
На этот раз шаман возражать не стал. Лишь пригладил курчавую, рыжую с проседью бороду и забрался в лодку. Он был стар и мудр, и помнил куда больше всех остальных охотников. Он знал, как мало весёлых, крепких и ловких малышей доживают до возраста взрослых мужей. Не успев набраться силы и опыта, одни становятся жертвами зверей, другие забредают в болото или умирают из-за болезней. Кто- то падает с дерева или с обрыва. А многие — тонут, как самые обычные лесные звери. Река коварна, и далеко не всегда несёт только спасение. В ней тоже случаются летние водовороты, зимние полыньи, она способна зацепить жертву невидимой подводной корягой или кинуть на камень. Мир жесток к оступившимся, и поэтому число жилищ в племени на его долгой памяти увеличилось всего на два дома. Было шесть, стало восемь. Дети же в домах рождаются каждый год…
Почему Пыхтун и Снежана не приплыли на пляж сразу, когда дерево стало уносить? Почему не бросили его, когда их унесло за излучину? Даже забаловавшись и забыв обо всём, они всё равно должны были вернуться к ночи.
И если их нет, значит…
Но делиться своими мыслями с родителями шаман не стал. Не решился причинять боль отцам, потерявшим первенцев. К тому же — а вдруг?..
Однако берег скользил за бортом, девственно нетронутый: на краю топи не селились даже утки. Белый Камень и Храбрый Рык тоже не подавали знаков. Значит, ничего не замечали. Ни кровавых следов тигриного пиршества — что было хорошо, ни следов ночлега — что было плохо. Отдаляться от спасительной воды дети бы не стали. Нет следов — значит, из реки никто не выходил.
Лодки миновали очередную излучину, и шаман вздохнул: как ни горько, но поиски потеряли всякий смысл. Зачем детям уплывать так далеко? Что могло заставить их полдня сидеть на дереве? Почему они не вернулись, увидев, что мимо тянется уже Дальняя топь? Почему не испугались тигра и не кинулись к другому берегу? Объяснение всему этому напрашивалось только одно, и было оно очень, очень печальным.
