Валерий Гусев - Детектив, смартфон и шифер
Откуда Алешка взял, что в ресторанах много всяких любителей живописи?
– Да, проверить надо, – задумчиво согласился Истомин. – Но это большая работа. Там тысячи единиц хранения.
– Легко, – предложил Алешка. – Танька сделает. Да, Тань?
– Если Лешка поможет, – усмехнулась Танька.
– Более-менее, – уклончиво согласился Алешка. – Но лучше Димка. Он у нас аккуратный. И трудолюбимый, так мама говорит.
– Вот что, ребята, – серьезно сказал Истомин, – не болтайте только об этом. Во-первых, это пятно на репутации лицея, и надо сначала в этом деле разобраться. А во-вторых, можно спугнуть похитителей. А это могут быть люди очень серьезные. Неспроста это все затеяно.
Он оказался более-менее прав, как выяснилось очень скоро…
Истомин и Танька проводили нас в вестибюль. Тут Алешка потоптался на месте и громко прошептал:
– А мне надо!
– Да вон туалет, – показал Костя.
– Я такой не люблю. Мне больше наверху нравится.
И не успели мы удивиться такой причуде, как Алешка уже поскакал на второй этаж.
Вернулся он довольно быстро.
– Ну как? – спросил Костя. – Порядок?
– Нормально, понравилось.
Когда мы расстались с нашими художниками и пошли к метро, Алешка вдруг стал еще более задумчив и вдруг остановился и сказал:
– А куда же Чашкин делся?
Я сначала не понял его, а потом до меня дошло! Когда мы впервые увидели картины «Мальчик на скейте» и «Биатлонистка», их автор был четко обозначен: Л. Чашкин. А на фотках, что нам прислал мистер Смолл, никакого Л. Чашкина не было. Там, так же как и на пейзажах, стоял «Неизв. худ. 11 л.»!
– Как же мы проглядели!
– Это вы проглядели, – сказал Алешка. – А я углядел, что в этой галере кипит какая-то работа.
Красиво сказал. Перевел бы еще.
Глава IV
Грабители-любители
На следующий день нас все так же тревожили эти странные события, но очень скоро они поблекли и замаячили вдали. Потому что вечером к папе зашел наш участковый Гриша.
Гришей его, конечно, только папа называл. Ну, иногда и мама, когда сажала его пить чай. Потому что этот Гриша был очень молодой и неопытный. Правда, старательный и упорный. Он к нам (точнее, к папе) часто заходил – посоветоваться. И, конечно, папа ему всегда помогал и подсказывал, потому что и сам когда-то служил участковым. И знал, какая это трудная и ответственная должность.
На своей территории участковый должен охранять общественный порядок, контролировать неблагополучные семьи, где происходят скандалы и драки, держать под наблюдением подозрительные личности, работать с трудными подростками. Следить за тем, чтобы нерадивые взрослые не парковались и не выгуливали собак на газонах, чтобы не выпивали и не курили на детских площадках и в подъездах… Наш участковый как-то признался, что должностных обязанностей у него больше ста пунктов. И наш папа подтвердил, что настоящий участковый – это целое отделение милиции в одном лице. Он первым прибывает на место происшествия, обеспечивает его охрану, проводит первоначальные розыскные и следственные действия. Словом, он и опер, и следователь, и криминалист.
Он защитит обиженного, остановит злого, поддержит слабого. К хорошему участковому идут и в беде, и в радости. «Спасибо вам, Григорий Алексеевич, за сынка моего. После вашего с ним разговора парня не узнать. И школу не пропускает, и не грубит, и дурную компанию бросил!»
…Интересно, и чего же он опять к папе пришел? Мы с Алешкой вроде бы еще ничего такого не натворили, в нарушениях общественного порядка в нашем микрорайоне не замечены. Но послушать надо. Подслушивать – мы в этом давно уже убедились – не только интересно, но и полезно. Поэтому мы демонстративно уселись за уроки. Алешка даже, прижав уши ладонями, что-то забубнил – какое-то стихотворение. И как только дверь в папин кабинет плотно притворилась, мы разом пристроились к нашему «слуховому аппарату». Этот аппарат несложный, электроники в нем нет. Это просто небольшая дырка в стене возле пола. Нам когда-то меняли в квартире проводку, и эта дырка оказалась лишней. Мы ее заткнули поролоновой пробкой. Родители про нее очень скоро забыли, а нам она верно служит уже не один год.
Ложимся на пол, выдергиваем пробку и, стараясь не хихикать, слушаем, переглядываемся, мотаем на ус.
Ничего особо секретного мы не услышали, но речь шла об очень неприятной истории. Около нашего банка ограбили пенсионера. Когда на улицу, получив пенсию, вышел пожилой старичок и завернул за угол, к нему подошел «малой мальчонка» (так назвал его участковый) и жалобно попросил рублик на хлеб. «Папка бросил мамку, а мамка бросила меня». Пенсионер сердобольно достал бумажник… Откуда ни возьмись какой-то человек в маске волка выхватил бумажник и скрылся. Старичок за ним не побежал – все равно не догнать. А если догнать, все равно не отнять. Испуганный «малой мальчонка» тоже исчез… Вот такая отвратительная история.
– Да, – сказал папа. – Очень плохо, когда обижают стариков и детей. Но еще хуже, когда сами дети обижают стариков.
– Вы думаете…
– Да, конечно. Этот мальчонка там не случаен. Он, несомненно, соучастник. Кстати, потерпевший…
– Гражданин Сизенко, – подсказал участковый.
– Да, Сизенко… Он дал описание грабителя?
– Практически нет. Все произошло мгновенно, заметил только волчью маску. Ну и высказал предположение, что это был подросток, высокий и сильный. Но как был одет – не установлено. Прямо не знаю, в каком направлении розыск вести, – откровенно пожаловался дядя Гриша.
– На входе в банк ведь есть камеры видеонаблюдения?
– Да, прямо над дверью. Но, товарищ полковник, ограбление-то за углом произошло, там камер нет.
– Все равно – просмотрите запись. Они до этого наверняка вертелись перед входом, могли засветиться.
– Вы правы, я не сообразил.
– И еще, Гриша, учти, что сообщников может быть несколько человек.
– Почему вы так думаете?
– Вряд ли грабитель, выхватив кошелек, бежал и дальше с маской на голове. На него обратили бы внимание. И, кстати, случай пока единственный?
– Единственный пока. Заявлений такого рода пока не было. – И протяжно вздохнул. – Вот именно – пока.
– На вашей территории еще банки есть?
– Еще три.
– Возьмите их под наблюдение. Особенно в те дни, когда выдаются пенсии.
– Спасибо за консультацию, товарищ полковник. Извините за беспокойство. Завтра прямо с утра записи просмотрю.
В это время в комнату вошла мама с подносом – два стакана чая и сухарики.
– А что это вы на полу валяетесь? – спросила она. – Опять подслушиваете?
– Отдыхаем, – сказал я.
– Потеряли маленький винтик, – сказал Алешка. – А нам чай?
– Вам на кухне. – Мама отнесла поднос в кабинет и ушла на кухню.
А мы продолжили свой отдых в поисках маленького винтика. Но разговор двух полицейских уже завершался.
– Товарищ полковник, – услышали мы, – у меня к вам еще одна просьба. Я знаю, ваши дети очень наблюдательные и сообразительные. – Мы с Алешкой важно переглянулись. – Если вдруг они что-нибудь полезное увидят или услышат, дайте, пожалуйста, мне знать.
– Непременно, – хмыкнул папа. – У них и ушки, и глазки на макушке.
– Только накажите им, чтобы ни во что не вмешивались.
– Непременно, – пообещал папа. – Я им так накажу, что мало не покажется. Вы слышите, дети? – спросил папа.
Мы промолчали – правила игры надо соблюдать. Заткнули «прослушку», и когда полицейские вышли из кабинета, мы уже сидели за уроками. А Лешка, зажав уши ладонями, бубнил стихотворение: коня остановит, в избу войдет.
– Кто? – спросил его папа.
– Крышкин, – ответил Алешка.
Крышкин, может, и остановит коня, но нам от этого не легче. Алешка прямо забурлил. Возмутился, как море под штормовым ветром.
– Дим, а если этот пенсионер еще и ветеран войны? Который нашу Родину защищал. А теперь у него пенсию выхватывают!
– Ничего, дядя Гриша их разыщет.
– Это когда еще будет. Он, Дим, еще молодой и неопытный. Надо ему помочь.
– Ну да, мы-то с тобой опытные и пожилые.
– Ты что, не будешь мне помогать? – Алешка, наверное, больше удивился, чем расстроился. – Ты, между прочим, мой старший брат. Ты мне должен быть примером. А я должен на тебя равняться. И гордиться тобой…
Пошел черт по бочкам, теперь его, как горящего коня, не остановишь. Но тут в «избу вошла» Танька и сказала Алешке:
– Кончай воевать.
– Щаз-з! Я только начал.
– И с кем воюешь?
– Сейчас с ним, – кивнул в мою сторону (головой), – а потом еще со многими другими.
– А если по порядку? – Танька присела рядом с ним на тахту.
– Ты сначала порадуй маму, – непримиримо проворчал Алешка. – Руки помой, пообедай…
– Успею. В чем дело-то?
Услышав наш рассказ, Танька, конечно, сильно возмутилась, и мы приобрели в ее лице сильного и надежного союзника. К тому же решительного и толкового.
– Дим, – сразу же спросила она, – у тебя в классе крепкие ребята есть?
