Василий Смирнов - Ребята Скобского дворца
«Разыщем!» — упрямо думал Царь, соображая, куда податься.
Внутри, за высокой железной оградой, под оголившимися деревьями сада, горели костры, стояли броневики, легковые автомобили, мотоциклы, толпились рабочие, солдаты, матросы.
Такой же костер разбрасывал искры и у входа возле ворот ограды. При свете его несколько часовых с винтовками за плечами придирчиво просматривали документы. Одних они пропускали, других отталкивали обратно. Шум, ругань, крики носились в воздухе.
Царь со своими друзьями, потолкавшись в толпе у ворот, убедился, что без пропуска попасть внутрь невозможно.
— Что делать, ребята? — на секунду растерялся он. — Не пущают... — Но тут же сам решил: «Поспрошаю у мальчишек».
Он бросился в толпу, сгрудившуюся у входа, и вскоре вернулся с подростком моложе его на несколько лет.
— Здешний? — спрашивал его Царь.
— Тутошний.
Он смотрел на бравого Царя как зачарованный.
— Ходы-выходы все знаешь? — Царь указал на Смольный.
— Еще бы не знать. А ты откуда?
— С Гавани я. Из Скобского дворца. Р-революционное поручение имею, — и показал записку. — Покажешь, как пролезть туда?
— Могу, — похвалился мальчишка. Солдатская шинель, сапоги и «Георгий» делали свое дело. Все-таки, пытливо разглядывая скобарей, он осведомился: — Буржуев среди вас нет?
— Все свои, — успокоил его Царь.
Новый знакомый Царя закоулками провел скобарей к монастырю, и, свернув в сторону, они попали к одноэтажному флигелю с деревянным забором.
— Здесь я живу, — объяснил мальчишка, открывая калитку.
Был он словоохотлив и услужлив и внешним видом очень напоминал покойного Кузьку Жучка.
Залаяла было собака, но юный хозяин, громко прикрикнув, утихомирил пса.
— Без моего разрешения загрызет, — сообщил он скобарям и отодвинул доску в заборе. — Попадете на аллейку, шагайте прямо.
Поблагодарив за услугу, скобари смело последовали по указанному направлению и легко проникли за ограду к зданию Смольного.
— Наш брат, мальчишки, всегда больше всех знают, — хвалился Царь дорогой. — Я его давно заприметил. Смотрю, то он там, то здесь. Душевный парень...
У главного входа в Смольный при свете костра виднелся высеченный из камня императорский герб — двуглавый орел с позолоченными коронами.
— Сохранился еще, — удивился Серега Копейка.
Но Царь не обратил никакого внимания на самодержавного орла, соображая, что же делать. Возникло новое непредвиденное препятствие.
У внутреннего входа тоже стояли часовые и снова проверяли пропуска. Возле толпились, кричали и спорили еще больше, чем снаружи. По обеим сторонам входа чернели пулеметы со снятыми чехлами, свисали ленты с патронами.
Потолкавшись возле часовых, ребята отошли в сторону.
— Теперь мы как в мышеловке, — пожаловался окончательно упавший духом Цветок.
— Обратно-то всегда пройдем, — успокоил его Копейка.
Побывали ребята и на площади, где на изрытом колесами и истоптанном тысячами ног газоне тоже сверкали костры и грелся народ, а рядом стояли автомашины, нетерпеливо пофыркивали привязанные к деревьям оседланные лошади, чернели зачехленные орудия. Погревшись у костра, ребята снова вернулись к главному входу. И тут скобарям опять повезло.
Большая толпа, сгрудившаяся у входа, вдруг решительно подалась вперед, оттеснив охрану, и шумной лавиной ворвалась в здание Смольного. В этом людском потоке оказались и скобари с Царем.
Рядом с Ванюшкой торопливо протискивался вперед пожилой человек в темном драповом пальто с плисовым воротником, в старой измятой кепке, с перевязанной платком опухшей щекой. Обращаясь к ребятам и задорно поблескивая прищуренными глазами, он весело произнес:
— Наша взяла! Теперь не остановят...
Было что-то знакомое в голосе говорившего, в его прищуренных улыбчивых глазах. Царь и Ванюшка одновременно взглянули на говорившего, вспоминая, что где-то они его раньше видели.
— А вы, молодые люди, по каким делам? — поинтересовался он, двигаясь в общем потоке.
— Мы тоже... за власть Советов, — ответил Ванюшка.
— Свергаем Временное... — добавил Цветок.
— Вот как? — с веселым удивлением приподнял тот брови.
Только значительно позже Царь и Ванюшка узнали, что в эту же самую ночь в общей суматохе и сутолоке, воспользовавшись растерянностью охраны, тоже без пропуска прошел в Смольный загримированный и переодетый Владимир Ильич Ленин, вождь революции.
В ШТАБЕ ПРОЛЕТАРСКОЙ РЕВОЛЮЦИИДлинные сводчатые коридоры Смольного кишели людьми. В непрерывном гуле голосов, лязге оружия, тяжелом топоте рабочих ботинок и солдатских сапог нельзя было что-либо понять. В многочисленные двери входили и выходили солдаты, рабочие, матросы, оживленно жестикулируя, догоняя ушедших и снова возвращаясь.
По истоптанному тысячами ног паркетному полу везли станковые пулеметы на колесиках, несли груды винтовок, патронные ленты, пачки листовок. Тут же, в коридорах, прислонившись к стенам, сидели и лежали люди в солдатских шинелях и рабочих куртках. Некоторые, видимо не в силах преодолеть охватившую усталость, уже спали.
Наконец ребята разыскали комнату № 117. Но Максимова там не оказалось.
— А зачем он вам? — отрывисто спросил солдат, сидевший у жужжащего полевого телефонного аппарата. Воспаленными от бессонных ночей глазами он подозрительно глядел на ребят. — Вы сами-то как сюда попали?
Вперед вышел Царь. Его вид и «Георгий» на груди смягчили спрашивающего.
— Оставьте записку, передадим... — посоветовали Царю.
Но он упрямо твердил:
— Р-разыщем, — и снова пустился со своими друзьями по Смольному.
Ребята переходили из одного коридора в другой, подымаясь на верхние этажи и снова спускаясь вниз. Их останавливали, спрашивали. Не пустили в какой-то коридор, где стояли на охране двое красногвардейцев. Повернув в другую сторону, ребята попали в огромный, залитый огнями Колонный зал. Там собирались съезжавшиеся со всех концов страны делегаты Всероссийского съезда Советов.
Ребята загляделись на мраморные колонны, огромные хрустальные люстры.
— Всю бы жизнь здесь просидел, — вздохнул Цветок, ощупывая тяжелую бархатную драпировку.
Выйдя из белого мраморного зала, ребята снова гуськом поплелись по шумным, людным коридорам, пропахшим махорочным дымом, который сизыми клубами стелился по потолку. Впереди в шинели нараспашку, со сдвинутой набекрень фуражкой шел Царь, зорко глядя по сторонам. За ним шагали Ванюшка и Купчик, один в осеннем драповом пальто и в кепке, другой в меховом пиджаке и в круглой шапке, тоже глазея по сторонам. Замыкали шествие Цветок в своем неизменном кожушке и Копейка в потертой, изъеденной молью барашковой шапке пирожком.
И как это часто бывает, когда уже ребята потеряли всякую надежду встретить Максимова, он вдруг совершенно случайно столкнулся с ними в вестибюле.
— Огарки! Как вы сюда попали? — только и мог сказать Максимов, качая от удивления давно не стриженной головой и поднимая на лоб очки.
«Огарки» шумной гурьбой окружили его.
Быстро пробежав глазами записку от Акима, он скомкал ее, сунул в карман.
— Все уже сделано, — проговорил он больше для себя, чем для ребят. Расспросив про Акима, Максимов спохватился: — Вы, наверно, голодны, как церковные мыши?
Он повел ребят длинными коридорами куда-то еще ниже, в бывшую трапезную монастыря, а теперь столовую Смольного. Там тоже было шумно, стояли длинные очереди сперва за талонами, затем в раздаточную.
— Надо накормить хлопцев, — сказал Максимов, подойдя к столу, за которым выдавали талоны.
Взглянув из-за спины Максимова на человека, выдававшего талоны, Ванюшка раскрыл рот, и у него округлились глаза от удивления: это был бывший маркер чайной Терентий.
Терентий, узнав ребят, тоже изумился:
— Ивашка, и ты здесь?
— Уже давно, — сообщил Ванюшка, радуясь встрече.
«А ты давно здесь?» — хотел спросить Ванюшка, но не решился.
Получив талоны, ребята встали в очередь.
Минут через десять им налили по тарелке душистого мясного борща, на второе — гречневую кашу. Расплатившись за ребят. Максимов ушел.
С большим аппетитом они поужинали.
— Знатно, — похвалил Копейка, расстегнув ватный пиджак и поглаживая себя по животу.
— Чувствительно, — отозвался Цветок, облизывая ложку.
С таким же удовольствием они выпили по жестяной кружке полусладкого чая.
— Т-теперь можно и воевать, — подытожил Царь, раскрасневшись, распахивая свою шинель.
А Ванюшка никак не мог опомниться после встречи с Терентием. «Очевидно, Терентий был у большевиков большим человеком, раз ему доверили выдавать талончики», — думал Ванюшка. Неуемное любопытство Терентия в чайной, непонятные разговоры с посетителями, и игра на бильярде, и пропажа папирос у Михеля — все теперь предстало перед Ванюшкой в совершенно другом свете.
