Игорь Нерцев - Шуркина стратегия
— Надо же! — озадаченно сказал Шурка.
— Шур, ну не сейчас, так через день, через три дня — возьми меня с собой. Я никому не скажу...
— Ладно, возьму, — шёпотом пообещал Шурка, — только не сегодня. Ты сейчас спи, а то всех разбудим.
Серёжа закивал головой и, в знак величайшей послушности, зажмурил глаза.
Шурка взобрался на подоконник, осторожно спустился на землю. Огляделся по сторонам.
От окна пошёл прямо к ограде. Камушки похрустывали под ногами. Потом зашуршала трава.
Шурка прошёл немного вдоль ограды, взобрался на большой камень. Он сейчас был совсем один на краю уснувшего лагеря.
Слабое прохладное свечение объединяло небо и море. Сверкающий далёкий пароход медленно исчезал за невидимой линией горизонта.
Ночь была переполнена звуками. Шипела отползающая по берегу волна. Шептались бессонные листья. Над травой, совсем рядом, тяжёлые жуки с низким рокотом заходили на посадку. В траве неумолчно звенело маленькое кузнечное производство.
Шурка поёжился, оглянулся. Высокое звёздное небо над чёрным контуром перевала. За перевалом невидимый автомобиль упорно прогрызал себе дорогу.
На следующий день Шурка выспрашивал у Лайне Антсовны, а Серёжа стоял рядом и слушал.
— ...Вот помните, когда начальник заставы выступал, я его про зелёный домик спрашивал? У нас туда не будет экскурсии?
— Нет, Шурик. Так далеко не будет.
— А может, туда старшие отряды ходят?
— Нет. У них в другую сторону будет поход — до взрослого санатория. И ещё они ходят на «дикие» пляжи — камушки собирать. Мы тоже сходим за камушками. — Лайне Антсовна улыбнулась. — А тебе очень хочется к этому домику?
— Очень! — сознался Шурка.
— Ты не горюй. У нас, кроме прогулок, ещё в конце смены — восхожденье на перевал.
— Ну-у... — протянул Шурка. — В конце смены...
— Слушайте, ребята! — Лайне Антсовна понизила голос, оглянулась. Шурка и Серёжа подвинулись ближе. — Я вам скажу одну вещь, только вы до вечера помалкивайте! Вечером Дмитрий Игнатьевич объявит на линейке. У нас будет... пограничная игра.
— Когда? — в один голос спросили Серёжа и Шурка.
—Не-из-вест-но! В том-то и дело: надо быть всё время готовым. В какой-нибудь день вдруг — тревога! Два человека пытаются пройти вдоль берега. Надо их обнаружить и доложить в штаб. Так, чтоб они вас не увидели.
— Как же мы их узнаем? Тут всякие бродят: туристы, отдыхающие...
— Вам сначала фотокарточки покажут. Надо их запомнить хорошенько, чтобы потом не спутать с другими. Только смотрите, до вечера никому ни слова!
— Шур, ты про какой домик всё время говорил? — спросил Серёжа, едва они отошли от вожатой.
— Да ты не знаешь... Это ещё до тебя было. Рассказать?
— Я и прошу — расскажи!
— Понимаешь, тут у меня одна тайна... Так Серёжа узнал про башню, про точку на
горизонте и про Шуркин разговор с начальником заставы о зелёном домике. Шурка предложил:
— Ты скажи главное: хочешь, мы с тобой будем разведчики? Все места посмотрим, где потом игра будет?
— Ну, конечно! Я же тебя ещё ночью просил, помнишь?..
Союз скрепили рукопожатием.
Теперь они ежедневно ускользали за ограду то с футболистами (в качестве болельщиков), то с духовым оркестром (как слушатели), то с юннатами (назвавшись корреспондентами лагерного радио).
Стратегия у Шурки была простая. Всю полосу кустарников за оградой — от пляжа до кромки леса — он мысленно разбил на небольшие участки. За одну вылазку осматривали только один участок. Возвращались вовремя, от общих отрядных дел не отставали.
Так всё удачно складывалось у Шурки, что не хватало лишь письма от сестрёнки да посылки с биноклем от Лёши. Наконец письмо пришло.
Конверт был толстый-претолстый, один угол даже лопнул. Танюшка написала своё послание на нескольких листах рисовальной бумаги, а потом сложила их вчетверо.
Буквы наверху каждого листа были огромные, а книзу — уменьшались до крохотных.
Вначале Танюшка сообщала, что живёт хорошо, но скучает без Шурки. Потом — что посылает Шурке земляничные листики, а землянику отнесла Ваське.
Действительно, из конверта выпали три зубчатых листочка на одном сплющенном стебле — увядшие, но ещё не засохшие.
Дальше рассказывалось, как в спальню во время тихого часа запрыгнула чёрная лягушка («Жаба!» — снисходительно поправил Шурка) и как все испугались, а Танька не испугалась и вынесла её на траву: пусть идёт к своим деткам!
А потом шло вот какое сообщение: «Оторвалась застёжка на правом туфле». (На левом-то ещё до отъезда отрывалась, но Шурка её очень ловко прикрепил с помощью тонкой проволочки). Так вот, Танюшка нашла проволочку и, по Шуркиному образцу, сама ухитрилась приделать правую застёжку.
В конце письма говорилось про Ваську: что видит его почти каждый день, что он тоже живёт хорошо. Что дети недавно ей сказали, будто он ел глину, а воспитательница сказала, что не ел, а только лизал. С тех пор прошло три дня, и Васька по-прежнему здоровый и весёлый, только плачет, когда Танюшка уходит.Шурка с сознанием ответственности — не упустить бы чего! — два раза перечитал письмо, хмурясь и улыбаясь над сползающими строчками, и тут же написал ответ, обещая скоро вернуться и сразу поехать к ним в гости на электричке...
Как-то раз Шурка и Серёжа бежали к своему корпусу. Увидев их, Лайне Антсовна ещё издалека крикнула:
— Заходите скорей, до обеда надо собрать актив — на десять минут.
Серёжа вбежал прямо в корпус, а Шурка как-то машинально проскочил за угол, да вдоль длинной стеклянной стены, да через тропинку — домчался от корпуса до самой изгороди. И уселся там, в полосатой тени, покусывая сухой стебелёк.
Вдруг Шурка очнулся: отчего это он сидит тут? Ведь Лайне Антсовна сказала—заходите! Он похлопал глазами и, наконец, понял: столку его сбило слово «актив».
В школе это слово было для других, не для Шурки. Как только в классе собирался актив — и учительница, и пионервожатая обязательно говорили: «А Горюнов пусть идёт домой! Не задерживайте его! Он семье должен помогать! У него времени нет! Ему надо побольше заниматься — ведь он у нас средненький!»
Как будто Шурка уж вовсе не мог сообразить, чтобы успеть и тут, и там! Хоть изредка!
Он готов был сквозь землю от стыда провалиться. Словно он не как люди — ненормальный какой-то!
Но здесь, в Ключевском!...
Удивительное дело: здесь с первых дней Шурка чувствовал себя в самом что ни на есть настоящем активе.
Лайне Антсовна всё про всех знает, но никогда тебя не подведёт. Как-то так получается: только начнёшь с ней говорить — и сразу про себя всё расскажешь. И не страшно ничуть!
Маленький Вадик, например, признался ей шёпотом, что он лечился от заиканья и очень боится, как бы это не началось снова. Так Лайне Антсовна с каждым в отряде поговорила на этот счёт отдельно, без свидетелей. Случилось раз, другой, третий: заторопится Вадик в разговоре — и заикнётся! Никто даже бровью не повёл. Словно и не заметили.
А Петя Павлов совсем не умел плавать. И научиться никак не мог — стеснялся. Ходит всё по мелкой водичке, не снимая очков... И кажется — даже стёкла у него вспотели от переживаний.
Лайне Антсовна стала отдельно учить Петю плаванию, в другое время, никто в отряде и не знал об этом. А дней через десять Петя стал плавать не хуже, чем все остальные...
Может быть, у кого-то язык очень чесался подразниться: «Ва-ва-вадик, скажи: «за-за-за-яц!» Или: «Эй, Петропавлыч, покажи, как топор плавает?» Но как потом смотреть в глаза Лайне Антсовне? Невозможно! Даже если она тебе ни слова не скажет. Всё равно — хоть собирай чемодан и выкатывайся из лагеря!
...Вдоль длинной стены корпуса со встревоженным лицом шла Лайне Антсовна. Она кого-то искала.
Шурка вскочил на ноги. Вожатая помахала ему рукой.
— Ты что, Шура? Почему ушёл?
— Да я...я думал, вы Серёжу позвали, а меня — нет...
Они вошли в дежурную комнату, где собрался актив.
— Ребята, — сказала Лайне Антсовна, — вы мне должны помочь. Помочь в таком деле, которое вы знаете лучше меня. Я надеюсь... — тут она улыбнулась и внимательно оглядела всех, — надеюсь не потерять свой авторитет после такой просьбы. Так вот. Приближается пограничная игра. Когда она будет — никто не знает... и не узнает, пока не услышит сигнал тревоги. Но вы понимаете, что она приближается. Конечно, было бы лучше, если б вожатый у вас был мужчина, но...
Тут закричали все вместе:
— Мы постараемся!
— Мы знаем, мы уже в военную играли!
— А я — два раза!
— Вы не расстраивайтесь, мы всё сами сделаем!
— Лайне Антсовна, мы вам поможем!
Она кивнула:
— Вот об этом я вас и хотела попросить... У нас создан штаб для подготовки к игре. Руководят им, как вы догадываетесь, наши инженеры: Володя, Слава и Ваня. В другое время они больше заняты со старшими ребятами. А тут вам представился случай познакомиться с ними поближе. Назначаю вас... — она нарочно помедлила несколько секунд, — военными советниками от нашего отряда. Вы должны явиться на военный совет лагеря ровно в семнадцать часов восемь минут тридцать пять секунд!
