Кэтрин Ласки - Звёздный
Гвиннет еще раз посмотрела вниз, на неприглядное скопление волков, которое только что остановилось из-за того, что резко усилился ветер. Преодолевать ледяные гребни было опасно даже в таком построении. Сова сложила крылья и устремилась вниз.
– Мы что, остановились для ночевки? – спросила Гвиннет, опустившись под носом у животных, сгрудившихся под небольшим ледяным выступом.
– Нет, просто сделали временный привал. Подождем, пока утихнет ветер, – ответила Эдме.
– Утихнет ветер? – Гвиннет повернулась к Фаолану, услышав тревожащий треск льда. – Выступ может отломиться.
И она закинула голову почти назад, указывая клювом на опасную глыбу.
– Знаю, – ответил Фаолан. – Не самое подходящее место для отдыха.
У него и самого было неспокойно на душе. Сейчас путники оказались зажатыми между ветром и нависшим над ними льдом. Но если они попытаются преодолеть гребень, то их не защитит даже новое построение, и малышей может просто сдуть с моста. Но что, если помогать малышам преодолевать препятствие по отдельности? Каждого могли защищать двое взрослых по бокам. Замысел мог сработать, и к тому же Тоби с Барни не такие уж маленькие. Они точно перелезут через гребень без особых хлопот. Стоит попробовать.
– Вот что мы сделаем, – сказал Фаолан и принялся объяснять всем свой план.
– Чур, я первый! – закричал Мирр, едва только Фаолан закончил.
Аббан часто заморгал, глубоко вздохнул и медленно произнес:
– Всякий раз кричать «Я первый!» – вот к погибели путь верный!
– Что? – в недоумении склонил голову Свистун.
Кайла покрепче прижала к себе своего щенка.
– Ничего, – сказала она, беспокойно оглядывая остальных. – Он просто… просто немного не в себе. Он скоро поправится, вот увидите. Просто немного переволновался.
Глаза ее остановились на Эйрмид, белой волчице, некогда бывшей обеи клана МакХитов, в обязанности которой входила мрачная задача отбирать малькадов у матерей. Кайла даже навострила уши и приняла угрожающую позу.
– Попробовала бы ты сама, Эйрмид, упасть в ледяное море. Послушали бы мы, что бы ты тогда бормотала, будучи немного не в себе.
Эйрмид вся насторожилась, в воздухе повисло напряжение, но тут опять вмешался Аббан:
– Не в себе, мама? А в ком? В тебе, во мне и в нем. Ты попрыгай, повернись, в другой шкуре объявись.
Наступила неловкая тишина. Фаолан громко взрыкнул, словно прочищая горло.
– Ну что ж. Давайте и вправду начнем с Мирра. Я встану справа, а ты, Эдме, защищай его слева.
– Готовы? – спросила Эдме.
– Да, готов! – звонко пролаял щенок.
– Цепляйся за лед изо всех сил когтями на передних лапках и отталкивайся задними, а мы тебе будем помогать, – сказала Эдме.
– У меня очень цепкие когти, – похвастался Мирр.
И вот они вышли под ветер. Фаолан и Эдме прижимались к Мирру с боков, и все медленно поднялись на гребень. Мирр чувствовал, как бьются сердца волков. «Волнуются за меня», – подумал он и с тоской вспомнил, как билось сердце матери, когда он был совсем маленьким щенком и она прижимала его к себе в логове. Но она бросила его, а его теперь защищают два волка, в которых не течет и капли его крови, хотя они относятся к нему как к родному. Мирр надеялся, что не сделает ничего такого, из-за чего они тоже отвернутся и уйдут, как это сделали его родные мама и папа. Он понимал, что его вины в том, что родители его бросили, не было. Эдме постоянно ему это твердила и сердилась всякий раз, когда Мирр спрашивал, не из-за него ли отвернулись от своего сына родители. «Ты здесь совсем ни при чем, Миррглош, – повторяла она. – Все дело в них! Они просто заболели, дорогой. Хватит, не будем говорить об этом!»
Мирр прислушивался к стуку сердец Фаолана и Эдме, и ему становилось радостнее на душе. Эти звуки для него были драгоценнее всего на свете. Он слышал, что существуют особые драгоценные камни, которые очень красиво сверкают. Некоторые животные готовы были даже продать свою душу ради таких красивых камней, но маленький Мирр этого не понимал. Никакие камни во всем мире не могли сравниться со стуком сердец его друзей, которые сейчас прижимались к нему.
Они уже почти поднялись на самую вершину, как очередной налетевший порыв ударил по ним, как молот по наковальне, и едва не сбил с ног. Удержится ли крепость против такого сильного ветра? Мир почувствовал, как лапы его предательски скользят по льду. Он крепко зажмурился и задержал дыхание. Удары сердец Фаолана и Эдме эхом раздавались во всем его теле. «Я могу умереть… могу умереть… но меня любят».
Он раскрыл глаза, и мир засиял для него ярче любого бриллианта.
«Кость в пасти, когти в загривке щенка, – такова была единственная мысль, крутившаяся в голове у Эдме. – Если я не отпущу их, то все будет хорошо». Они падали – и, казалось, не просто скользили по льду, а свободно летели по воздуху. Эдме не была уверена, в какой стороне от гребня они сейчас находятся – в той, по которой они карабкались по склону, или в дальней. Под лапами она ничего не ощущала, хотя каким-то образом чувствовала, что Фаолан тоже держит Мирра, как и она. Неужели они на самом деле летят?
Но вот их падение прекратилось, хотя столкновение не было таким жестким, как она ожидала. Они втроем угодили прямо в сугроб, и их лапы перепутались так, что не сразу можно было сказать, где чьи.
– Какая удача! Прямо в снег! – воскликнул Фаолан, освобождая задние ноги. Оба они с Эдме чувствовали, как под ними копошится Мирр. Выбравшись из сугроба, он удивленно сказал:
– Снег? Но столько дней вокруг был один лишь лед.
– Его сюда надуло ветром, – объяснила Эдме, кивком показав на Замерзшее море. – Мы оказались прямо в том месте, где он попадает в вихрь.
– Маленькое завихрение, где много леммингов, – сказал Фаолан, наблюдая за тем, как во все стороны разбегаются десятки маленьких пушистых грызунов. Волки, не теряя времени, поймали достаточно, чтобы можно было полакомиться всем. Разорвав одного лемминга и похрустывая его косточками, Мирр поднял перепачканную в крови мордочку и спросил:
– А что такое завихрение?
– Это похоже на водоворот, – ответил Фаолан, пережевывая одного из самых толстых леммингов. – Ветер попадает сюда и ходит по кругу, не вырываясь наружу. С собой он приносит снег с моря, и этот снег здесь накапливается. Видишь, как изгибается ледяной гребень? Он-то и не дает ветру идти дальше. Ветер и снег в этом углублении попадают в ловушку. И мы тоже угодили как раз в нее!
– С вами все в порядке? – ухнула Гвиннет, опускаясь с высоты и нарезая круги. При этом она постоянно всплескивала крыльями, будто готовилась к посадке, но не могла решиться.
– Как-то странно она летает, – сказал Мирр.
– И вовсе не странно. Она лавирует, – сказал Фаолан.
– Лавирует?
– Так совы летают против ветра. Так, чтобы он не прямо дул им в лицо, а под углом, постоянно меняя направление.
Эдме тоже задрала морду и посмотрела вверх. Ей не раз доводилось видеть, как лавируют совы, но в манере Гвиннет действительно было что-то странное. Она не лавировала, а, казалось, держалась неуверенно и не могла выбрать место для посадки.
– Что она там делает? – спросил Фаолан. – Я думал, она хотела приземлиться рядом с нами.
– Я тоже, – сказала Эдме.
Фаолан наблюдал, как Гвиннет резко опустила крылья и хвост, а потом вытянула ноги и когти, принимая позу посадки. Но тут же вжала их обратно, взмахнула крыльями и вновь взмыла в воздух.
– Тайн смерфин! – воскликнул Фаолан на древнем волчьем языке. – Проклятье костного мозга! Что же она делает, Урсус ее подери?
– Вот, опять! – сказала Эдме.
– Она падает! – крикнул Мирр.
На снег рухнул комок из перьев, и некоторые, самые легкие и пушистые, поднялись вихрем над их головами.
Из снега выглянула голова Гвиннет.
– Падаю? – скрипучим голосом прохрипела она. – Как бы не так! Я не упала!
Таким сердитым, едким тоном могли разговаривать только представители семейства амбарных сов, и то, когда были сильно встревожены или расстроены. Гвиннет стряхнула снег с крыльев, а потом повернула голову к волчонку и гневно посмотрела на него сквозь глаза-щелочки. Клюв ее дрожал, пока она пыталась подобрать слова для следующей фразы.
– К твоему сведению, это была прекрасная посадка, принимая во внимание погодные условия. Сейчас дует резкий ветер под названием «крушильня». Если вы не знаете, что это такое, то вам не мешало бы посетить Каньоны в империи Хуула. Там дуют настолько резкие ветры, что их все называют крушильнями. И я летала там, едва-едва покинув гнездо.
Закончив свою тираду, Гвиннет испустила резкий и очень неприятный вопль. Фаолан даже не знал, что и думать о такой яростной вспышке гнева.
– Да-да, слышал я о крушильнях, – солгал он, но ему сейчас в первую очередь хотелось успокоить сову. – И мне кажется, что мы как раз угодили в такой ветер, когда взобрались на гребень, не удержались на ногах и свалились.