Т. Бернс - Гнилое яблочко
Я впечатлен, но все еще настроен скептически: я никогда не пробовал ничего лучше палочек леди Лоррэйн. Я отламываю кусочек, макаю сначала в майонез, потом в медово-горчичный соус и отправляю в рот.
— Ух ты! — снова восклицаю я, хотя с набитым ртом получается что-то вроде «ушты».
Палочки так восхитительны, что заставляют меня забыть, почему я здесь оказался. Когда я все доедаю, мой взгляд падает на серебристую кнопку в нижнем правом углу подноса. Рядом с ней затейливым шрифтом вырезана надпись «Секунды».
Я оглядываюсь, как будто за мной следят и ждут, что я сделаю неверный шаг, поддамся искушению и захочу получить больше, чем заслуживаю.
И за мной действительно следят. Когда я сюда усаживался, рядом никого не было, но теперь через два стула от меня сидит девочка. У нее бледная кожа, розовый нос и темно-рыжие волосы, кое-как заплетенные в косу, которая свешивается ей на плечо. На девочке мешковатый зеленый свитер, кеды и те самые девчачьи трусы — слишком короткие, чтобы называться шортами, и слишком длинные, чтобы быть настоящими трусами. Она сидит одна, как и я.
— Чего ты хотел? — спрашивает она.
По крайней мере, мне кажется, что она говорит именно это. Меня слишком отвлекают ее глаза — красновато-коричневые, как потертые пенни.
— Прости, что? — переспрашиваю я.
— От Анники. Ты подошел к ней и хотел что-то спросить, верно? И она начала говорить, прежде чем ты успел открыть рот?
Я пытаюсь что-то ответить, но слова не идут.
— Я не слышала, что она сказала, если тебя это волнует.
Именно это меня и волнует. С чего бы мне верить этой девчонке? Что, если она все слышала и теперь растрезвонит на всю школу? С другой стороны, если бы она действительно что-то слышала, разве она подсела бы ко мне? Разве ей не хотелось бы держаться от меня как можно дальше?
Она все еще ждет ответа. Я опускаю глаза и провожу пальцем по надписи «Секунды», пытаясь собраться с мыслями.
— Стирка, — наконец отвечаю я. — Я спрашивал, должны ли мы сами стирать или…
Я поднимаю голову и замолкаю.
Девчонка исчезла.
Я весь вспыхиваю от смущения, тянусь к стакану с водой и бросаю взгляд на рукава пиджака.
И вижу, что мои запонки в форме роботов тоже исчезли.
Глава 5
Мне больше не хочется отвечать на неудобные вопросы, поэтому весь остаток дня я читаю комиксы у себя в комнате. В какой-то момент я замечаю, что сквозь шторы пробивается солнечный свет. По подбородку у меня стекает слюна. Лимон стоит возле стола и держит сковородку над полыхающей мусорной корзиной.
Я мгновенно пробуждаюсь и сажусь на кровати. Отодвигаюсь подальше. Таращусь на огонь.
— Спокойно, — говорит Лимон. — Этот под контролем.
Этот? В отличие от других, которые были не под контролем?
— Урок начнется через десять минут, — добавляет он.
— Какой урок? — выдавливаю я.
— Расписание у тебя на Килтер-планшете. Он на твоем столе.
Я еще секунду смотрю на огонь, потом скатываюсь с кровати и беру со стола предмет, похожий на огромный айфон. Он напоминает ту штуку, что была в руках у Анники вчера за ужином. Устройство сразу же включается, и на экране мерцают шесть слов, написанных синими буквами:
«Синус Хинкль, первый год, первый семестр».
— Он может распознать тебя по любой части тела, — замечает Лимон.
— Что-то вроде считывания отпечатков пальцев? — спрашиваю я, глядя, как синие буквы гаснут.
Лимон вытаскивает собственный Килтер-планшет из кармана джинсов. Показывает мне темный экран, потом кладет устройство на пол и нажимает на него пальцем ноги. На экране загораются шесть синих слов:
«Лимон Оливер, первый год, первый семестр».
— Тебя на самом деле зовут Лимон? — спрашиваю я.
Лимон не отвечает. Он поднимает с пола планшет и возвращается к горящей мусорной корзине, которая теперь снова под контролем. На столе у него лежат пачка яиц и пакет с хлебом, оба открытые.
Пока он готовит, я вожусь с мини-компьютером. Дотрагиваюсь до вращающегося конверта с подписью «K-mail», и на экране высвечивается около дюжины непрочитанных сообщений. Я открываю то, у которого в теме указано «Хинкль С., расписание».
— Биология? — читаю я. — Математика? Изобразительное искусство?
Эти предметы не сильно отличаются от тех, что я проходил в средней школе Клаудвью.
Мое сердце падает — но через мгновение начинает радостно биться. Значит ли это, что я вернусь в Клаудвью? И все эти предметы помещены в расписание затем, чтобы я не сильно отстал?
Эта мысль так приободряет меня, что я даже выуживаю из сумки чистую футболку и джинсы и переодеваюсь. Костюм я вешаю в шкаф, чтобы он не помялся еще сильнее, — на случай, если мне когда-нибудь снова придется его надеть.
Я расправляю на вешалке белую рубашку и тут вспоминаю о запонках-роботах. Их до сих пор нет. Я спрашивал у работников Кафетерия, не попадались ли они им на глаза, но они не попадались. Ума не приложу, как я ухитрился их потерять, — я теребил их за несколько минут до их исчезновения и после этого даже не ерзал на стуле.
Закончив с готовкой, Лимон несет мусорную корзину в ванную и включает воду. Я бросаюсь к телефону и нажимаю на «вызов».
— Горячая линия для горячих голов, — говорит женский голос. Кажется, тот же самый, что и вчера.
— Привет, я звоню, чтобы сообщить о… — я замолкаю. О чем я хочу сообщить? — Ну, у меня есть… то есть были… такие запонки. Мне их папа подарил на день рождения, и я вчера их надел на ужин, а потом они исчезли.
— Исчезли.
— Да.
— Ты смотрел на них, а в следующую секунду они растворились в воздухе? Прямо у тебя на глазах?
Я понимаю, что это прозвучит по-дурацки, но говорю:
— Примерно так.
— Значит, ты думаешь, что их кто-то украл?
— Что? Нет, я…
— Ты хочешь сообщить о краже?
В ванной теперь тихо. Боясь, как бы Лимон не услышал, я прижимаю трубку ко рту, заслоняю ее рукой и понижаю голос.
— Я не знаю, что именно случилось, я просто…
— Симус Хинкль, — громко говорит женщина, как будто диктует мое имя кому-то, кто сидит с ней в одной комнате. — Стукачество первой степени!
Слышится щелчок, и она отключается.
Лимон возвращается в комнату с дымящейся мусоркой. Он кидает поверх черной мокрой кучи пустую одноразовую тарелку, берет со стула рюкзак и засовывает ноги в мокасины.
— Увидимся.
— Погоди! — Я кладу телефон на место и мечусь по комнате, хватая кроссовки, планшет, тетрадку и ручку. К тому времени, как я запираю за собой дверь, Лимон уже заворачивает за угол. — Я с тобой!
Он не останавливается, но замедляет шаг. Я нагоняю его, и мы вместе выходим из корпуса во внутренний двор. Мы не разговариваем, и я этому только рад — я наслаждаюсь неожиданно выпавшей мне возможностью снова дышать свежим воздухом, слушать пение птиц и наслаждаться красками осени. Листья всегда такие красивые? Надо будет спросить у мамы.
— Ты связывался с родителями с тех пор, как сюда попал? — спрашиваю я. Мы заходим в трехэтажное здание. Своими гладкими деревянными стенами оно напоминает мне домик для лыжников где-нибудь в горах.
— Не-а, — отвечает Лимон.
Это все, что он успевает сказать, прежде чем войти в класс. Я следую за ним. Лимон шаркающей походкой проходит мимо парт и устраивается на диване в глубине комнаты, а я выбираю себе место во втором ряду. Я бы сел на первый ряд, чтобы произвести на учителя хорошее впечатление, но там больше никто не сидит, и мне не хочется выделяться.
В класс заходят другие ребята. Большинство из них — мои ровесники, есть несколько человек на пару лет помладше. Они занимают свои места и выкладывают на стол ручки и тетрадки. Мне интересно, что натворили все эти ребята, прежде чем сюда попасть.
Согласно расписанию, урок должен начаться ровно в девять. Я наблюдаю за секундной стрелкой на часах, висящих над дверью. В восемь часов пятьдесят девять минут мой пульс убыстряется. В восемь часов пятьдесят девять минут тридцать секунд к лицу приливает кровь. В восемь часов пятьдесят девять минут пятьдесят пять секунд я вытираю рукавом пот со лба.
Когда секундная стрелка приближается к двенадцати, я сжимаюсь в ожидании пронзительного звонка. Сейчас строгий учитель должен рывком распахнуть дверь и войти в класс. Так начинается день с мистером Карлтоном, нашим учителем в Клаудвью, — а он в ответе за самых обычных, довольно послушных детей. Как знать, насколько суровым окажется учитель в школе для трудных подростков? Может, он будет кричать на нас? Или задаст нам домашнее задание, над которым придется сидеть всю ночь? Или…
Дверь открывается. Я задерживаю дыхание, но звонка нет. Нет и строгого сердитого учителя. Вместо него я вижу высокого парня, который выглядит так, будто только что проснулся.
— Привет! — говорит он.
