Иван Евлогиев - Сокровище магов
На спине Белобрысика Павлик написал несколько строк на вырванном из записной книжки листке. Не видя, каким образом прицепить эту записку, он вынул из кармана ножик и его остриём пригвоздил листик к стволу дерева.
Ветер подхватил неприкреплённую нижнюю часть листка, и в ночной тишине она затрепыхалась, как пойманная птичка.
Эх, придется и мне свой трофей пожертвовать! — вздохнул Белобрысик и приколол нижнюю часть листка своим перочинным ножиком с костяной ручкой в виде сапога. Этот «трофей» он нашёл в заброшенной змеиной норе в окрестностях родного города и считал его своим талисманом. Поэтому, расставаясь с ним, он тяжело вздохнул.
Видя, что Белобрысик с твёрдостью принес первую жертву для осуществления их планов, Павлик прижал друга к груди, улыбнулся ему и крепко ударил его кулаком по плечу. Последнее значило у ребят больше, чем поцелуй. Белобрысик прослезился от умиления.
Луна с любопытством выглянула из-за туч и остановила свой взгляд на листке. Кривыми буквами на нём было написано: «Напали на важные следы. Мы их не упустим и добьёмся крупных результатов. Если завтра не вернёмся, ищите нас в направлении к Орлиному Гнезду. Иначе мы поступить не могли.
Павлик и Сашок»
4
Неожиданный союзник
Небо только ещё начало розоветь, когда Белобрысик напал на совсем свежие следы в росистой траве.
Ночь пропала даром. Они долго шли следом за Хромоногим и Медведем, но всё же потеряли их из виду. Они заметили, как те направились к грудам скал; пришлось отстать, дать им отойти подальше, однако, из-за скал те не вышли. Как сквозь землю провалились…
Новые следы привели к низким зарослям можжевельника. Справа и слева от них трава была беспорядочно вырвана. Кто-то выдёргивал её в большой спешке.
— Может быть, это какой-то тайный знак? — шёпотом заметил Сашок, ступая по мокрой от росы траве. — Может быть, они нас заметили?
Вдруг, неожиданно, кто-то впереди залился диким смехом. В кустах зашепелявил старческий женский голос. Ветки кустов зашевелились, оттуда появилась покрытая шалью сгорбленная фигура. За собою она волочила мешок.
Мальчики замерли в недоумении. Неизвестная старуха присела на корточки, провела рукой по цветам и снова засмеялась безумным смехом. Затем она протянула руки вперёд и, оставаясь в том же положении, зашептала монотонным гортанным голосом:
Выехал Янко по травы целебные…
С ним повстречалась родимая мать:
Янко, вернись-ка домой, моё дитятко!
Здесь побывали вчера красны девицы,
Здесь побывали, все травки собрали…
Последние слова захлебнулись в диком заразительном смехе. Затем она резко повернулась, увидела обоих мальчиков, вскочила на ноги и испуганно смолкла. Губы её что-то быстро, быстро шептали. Она снова опустилась на землю и стала плевать, бормотать проклятья, размахивать руками. На фоне алеющего предрассветного неба эта старая взлохмаченная женщина с соломинками и стебельками травы в волосах казалась привидением. Мальчики попятились от неё, и это по-видимому придало ей смелости. Она обошла кусты и с широко раскрытыми глазами остановилась перед ними. Её душил смех. Она подняла костлявую руку и, указывая на них пальцем, сделала ещё один шаг. Они не тронулись с места. Тогда каркающим, как у вороны, голосом она закричала им в лицо:
— Петухи давно уже пропели. Злые духи уже не бродят в лесу. Одни только сборщицы трав топчут росную землю. Вот! — Она неожиданно ткнула им в лицо пучок полевых цветов, — Что, пахнут, а? Хе-хе-хе-хе! Здесь всякие травы: против хвори, против смерти, приворотные… Тот, кто разбирается в травах, во многом разбирается…
Все так же стоя перед ними, она топнула ногой, тряхнула головой и, поджав губы, прошипела:
— Он не умрёт! Они молчали.
— Вы откуда? — внезапно изменившимся, совсем обыкновенным голосом спросила она.
Павлик и Сашок переглянулись.
— Мы туристы, — ответил Павлик.
Старуха как-то виновато сжалась, опустила глаза, переложила мешок из одной руки в другую.
— Как знать? Как знать? — пробормотала она. — Я ничего не знаю. Только он один, мой дедушка Радан, всё знает.
— Кто это Радан? — спросил Павлик. Старуха не ответила. Она нагнулась к цветам и как в полузабытье зашептала:
— Нет, звёзды так не светят. Это души людей… Это люди… люди …
Затем она быстро выпрямилась, осмотрелась и уставилась в небо.
Восток пламенел и казалось, что за тёмными очертаниями горных вершин зияют ворота преисподней, в которой клокочет расплавленное золото. Каждое мгновение рождало новую сказку; каждый оттенок, каждый луч света создавали новую феерию, новое волшебство.
Сумасшедшая старуха впала в экстаз. В её глазах отражалось сияние неба.
— Молчите… тсс, тише! — прошептала она, обращаясь к мальчикам. — Зарождается новый день!..
В этот момент на поляне, со стороны скал, среди которых исчезли Хромоногий и Медведь, послышалось громкое кваканье лягушки. От этого звука знахарка, которая была явно не в своём уме, и у которой лишь иногда наступали проблески сознания, вздрогнула как ужаленная. Она испуганно обернулась, забилась в кусты и движением руки предложила мальчикам присесть рядом. Думая, что это новая прихоть её больного воображения, Павлик и Сашок не послушались её. Тогда она подползла к ним по траве и боязливо зашептала:
— Разве вы не слышали? Это идёт он. Провалиться мне на месте, если это не его голос. Берегитесь, он злой, это сам дьявол.
Она говорила убеждённо, полным тревоги голосом, а кваканье раздавалось всё ближе и ближе; мальчики подчинились и опустились на землю рядом со старухой.
К своему величайшему изумлению, сквозь ветви можжевельника они увидели приближавшегося к ним Хромоногого. Он остановился, сложил ладони рупором и нетерпеливо заквакал по-лягушечьи. Затем прислушался, подождал и пошёл дальше.
— Нет медвежатника, — тихо заметила сумасшедшая. — А я его видала, — и её снова стал душить смех. Однако скоро она опомнилась и хотела приподняться посмотреть, куда пошёл Хромоногий, но на этот раз мальчики сделали ей знак, чтобы она не шевелилась и не показывалась.
— Откуда ты его знаешь и кто это такой? — спросил её Павлик, как только прошёл Хромоногий.
— Да его все знают. Это сын самого дьявола, — старуха перекрестилась и плюнула. — Он даёт мужчинам такое зелье, что они начинают скакать, как козлы… Дедушка в дом его к себе не пускает… Но теперь он лежит больной. Хотите, я вас к нему проведу? Он мне сказал, что если встречу добрых людей, чтобы я привела их к нему.
— А где он живёт? Где вы живёте? — спросил Сашок.
— А вы не знаете? На Чёрной скале! — с детским простодушием ответила она, но тотчас же начала заламывать руки и произнесла беспомощно и робко:
— Он его убьёт… Бо-о-же, какая же я… Он его убьёт.
Она потерла себе лоб.
— Кто убьёт? Кого убьёт?
— Хромоногий убьёт деда… Прости меня… Прости меня… — вдруг заплакала она. — Прости меня… — и бросилась со всех ног за Хромоногим.
Павлик и Сашок переглянулись.
— Стой, не торопись! — повелительно крикнул ей Павлик, и она послушно остановилась. — Скажи, каким путем нам скорее пройти к твоему деду, и мы ему поможем. Ведь он, не правда ли, живет на Чёрной скале?
— Да ведь это тот, тот самый, не так ли? — торопливо зашептал ему на ухо Белобрысик. — Знакомый дедушки Чуда?
— Он самый! — утвердительно кивнул головой Павлик. — Скажи, — обратился он снова к старухе, — как нам туда пройти, не теряя времени?
Её костлявая рука указала на козью тропу, уходящую вправо и затем круто поднимающуюся в гору.
Позабыв об усталости, Павлик и Белобрысик наперегонки бросились по тропинке.
Сумасшедшая осталась на месте, провожая их взглядом до самых скал, где они начали взбираться по крутизне.
Безумный ли или здравый разум теперь руководил ею, сказать было невозможно, но вся дрожа, как высохшая ветка, колеблемая утренним ветром, она в волнении повторяла всё одно и то же:
— Нелегко тебе придется, Тусун, ох, нелегко!
5
Ни с места, убийца!
Развернувшаяся перед мальчиками панорама вознаградила их за тяжёлый подъём. Вдали, в сиянии солнечного утра, тянулась гряда Рильских гор. От сверкающих белоснежных её вершин спускались к долине ущелья, возвышенности, обрывы, глубокие овраги. К северу, над Юндолой, горделиво блестел Алабак. К западу, над вскормившими поэтический дух Вапцарова Банскими горами, наподобие памятника поднимался Вихрен. Ближе, в Бачковской долине, теряясь в зелени богатой растительности, вилась серебристая лента Чепеларской реки, а за их спиной оставалась долина реки Арды.
