Валерий Шульжик - Фунтик в цирке
— Я представлять здесь известный вам цирк Борелли, — отрекомендовался он, коверкая слова. — Мы искать звезда аттракциона… А у вас такой дырявый шапито!
— Нет, — сказал дядюшка Мокус, — друзья не почтовые марки и обмену не подлежат.
— А за большие деньги? — искушал тыквоголовый, демонстрируя увесистый кошелёк.
— Тем более!
В общем, торга не получилось. Гремучую змею толстяк покупать отказался, а на просьбу показать сальто, которые в цирке Борелли делает даже собачка, притворился глухонемым. Вдобавок ко всему бедняга, уходя, перепутал шляпы, вместо своей схватил цирковую, заряженную для трюка. И тотчас же яичные желтки потекли по его возмущённому лицу.
— Ну, ничего… — прошипел он на прощание уже без акцента, — вам недолго осталось… часы сочтены…
Далее до самого представления ничего значительного не случилось. Начали вовремя и успешно, а после антракта даже опробовали новые номера. Дети в зале были довольны, хлопали, не жалея ладошек, а торговцы сладостями богатели прямо на глазах.
И всё-таки Мокус, на минуту отлучившийся из манежа, вдруг сказал неожиданно:
— Чувствую сердцем, что-то произойдёт!
— И я! — заявил Бамбино.
— Да?! — удивился Мокус. — А какие симптомы?
— Разные, — сказал Бамбино, — но главных — три. Во- первых, полицейские с крыши соседней лавки подглядывают за цирком в подзорную трубу; во-вторых, продавцы цветов все с усами, а в-третьих, в антракте возле цирка поставили уборную с табличкой — «только для генерала», а мальчикам и девочкам в неё вход запрещён!
— Всё, — понял Мокус, — мы окружены!
И как бы в доказательство этих слов у служебного входа вдруг нарисовались две знакомые фигуры в пожарных касках и плащах.
— Что за кулисами делают посторонние? — спросил Мокус строго.
— Пожарные, — доложил Пинчер-старший, пряча нос в каску, — охраняют цирк от огня!
— Вы, что ли, пожарные? — засомневался Фунтик, но дядюшка Мокус тотчас вытолкал его на манеж.
— Не забудь в конце номера упасть носом в опилки! — предупредил он.
— Странные дети, — заметила Триолина, — сидят у нас в первом ряду. Смеются лишь три девочки да мальчик с кудрявыми волосами, а остальные молчат.
— Увы, — сказал Мокус, — это не дети, а переодетые полицейские, а на работе им смеяться запрещено.
— Да, — подтвердил Бамбино шёпотом, — мы окружены!
— Ой, — схватилась за сердце Триолина, — пора задувать свечи!
Пока друзья за кулисами думали да гадали, что предпринять, Фунтик на арене творил чудеса.
На трость, которую он, балансируя, удерживал на пятачке, Фунтик ловко забросил горшочек с цветами, а потом и бабочку, и не одну!
Зрители были в восторге, особенно продавщица сахарной ваты…
— Самородок, — шептала она, — талант!
— Фунтик, — спросил Мокус у поросёнка, когда тот вернулся с букетом, — ты храбрый?
— Да, не без этого, — скромно потупился поросёнок, — а что?
— А то, — сообщил Мокус, — мы окружены! Так что мы останемся, а ты улетишь сквозь дырку в куполе на воздушных шарах!
— Нет, — сказал Фунтик, — честно-честно, один я не полечу! Я хочу… с вами… я… вас… люблю!
— Если ты хочешь быть с нами, — твёрдо сказал Мокус, — то полетишь один! Беладонне не нужны Бамбино, Триолина, Мокус и Бегемот. Ей нужен Фунтик… А вот тебя как раз мы ей и не отдадим!
— Всё! — радовался Пинчер-старший за дверью. — Через пять минут мы их схватим, и я получу медаль!
— А я, — мечтал Добер-младший, — попрошу в награду щенка… В Ухты-Мурликанске у одного полицейского такой есть. Способный! Нищего на улице видит — цап шляпу с деньгами — и домой!
Триолина и Фунтик рыдали. Бегемот надувал шарики, а Мокус, прихватив большой барабан, отправился на манеж.
Мой барабан давно простужен,
И я сменить его Спешу…
Я нынче съем его на ужин
И колотушкой закушу,
Я спать пойду, напившись чаю,
Но рявкнет кожаный диван:
«Уйди, тебя я презираю
За то, что съел ты барабан!»
В моём куплете нет морали,
Кроме совета одного,
Чтоб вас однажды не сожрали,
Не ешьте сами никого!
Допев куплет, Мокус со слезами стал просить прощения у барабана, а тот не прощал: бил себя в грудь колотушкой и отъезжал всякий раз, как только клоун делал в его сторону шаг.
Наконец примирение состоялось, и зрители в зале затопали и засвистели, радуясь тому, что клоун прощён.
И тут дядюшка Мокус поднялся с колен и попросил тишины.
— Наш скромный цирк, — сообщил он торжественно, — почтили своим присутствием важные господа!
Дети, услышав такое, принялись вертеться и даже под лавки заглядывали в поисках важных господ, а Мокус меж тем продолжил свою торжественную речь.
— Прежде всего, — сказал он, — я хочу вам представить крошек в первом ряду. Грустные мордашки и одинаковые жёлтые ботиночки говорят нам, что это дети из одного сиротского дома. Поприветствуем их, друзья! «Сирот» поприветствовали, а Мокус меж тем продолжил парад-алле:
— Господин Дурилло — владелец гостиницы «Три дороги» — фокусник, каких мало… За обедом вместо рябчика подаёт постояльцам ворону, а при расчётах превращает её в гуся. И наконец, — продолжил клоун под барабанную дробь, — гвоздь программы — владелица универмага «Слеза ребёнка», двух кондитерских и большого магазина игрушек госпожа Беладонна и её дрессированный миллион.
После этих слов крошки из первого ряда стоя поприветствовали продавщицу сахарной ваты, а Дурилло, дважды упав по дороге, даже поднёс ей цветы.
Беладонна раскланивалась, кисло улыбаясь, — а что ещё оставалось делать, — но Дурилле всё же шепнула:
— Да, ты Великий, но не Карл, а болван!
И тут Бамбино под звуки хриплого граммофона объявил заключительный номер программы — иллюзионный аттракцион.
— Перепиливание без боли, — пояснил Мокус, вынося из-за кулис деревянный ящик с дырками и ржавую пилу. — Нужны помощники. Надеюсь, в зале есть храбрецы?
— Есть! — заявила Беладонна и, расталкивая зрителей лотком, двинулась на манеж.
Зал визгом приветствовал отважную бабушку: мальчишки — о, ужас! — полезли в башмаках на сиденья, а девочки от страха закрыли глаза.
— А где Фунтик? — спросила Беладонна, с трудом втискиваясь в ящик. — Он пилить будет?
— Да, — успокоил мадам Мокус, — и пилить, и колоть…
И тотчас на арену из-за кулис вышли Фунтик, Триолина и Бегемот с большой связкой цветных шаров.
Зал замер, оркестр в составе Бамбино приканчивал барабан.
— Не спеши, пили ровнее, — командовал Мокус, — возьми себя в руки, не плачь.
— А я и не плачу, — возразил Фунтик, — я реву-у-у-у-у!
— Куда это он? — насторожилась Беладонна, видя, что поросёнок уходит, но Мокус успокоил её:
— За топором!
А Фунтик меж тем поднялся в оркестровую ложу и, приняв из рук Бегемота связку воздушных шаров, неожиданно для всех полетел.
— Летит! — удивились дети. А взрослые, сидящие с ними рядом, подтвердили:
— Летит!
— Надувательство! — завопила Беладонна. — Циркачи надули шары!
— Ну, все! — понял Добер. — Теперь и мы полетим…
— И без шаров, — подтвердил Пинчер и, сняв с себя каску, запустил ею под купол цирка.
— Огонь! — на свою голову скомандовала Беладонна. И тотчас же град гнилых помидоров превратил ящик на арене в большой овощной салат.
Мгновенно цирк опустел. Вслед за полицией зал покинули дети и их родители.
— Летит! Летит! — доносились в зал сквозь брезент звонкие голоса.
В шапито теперь остались лишь двое: Беладонна (голова её торчала из ящика, как роза из салата) и генеральский сынок — ангел с голубыми глазами.
— Спасибо, мальчик, — произнесла Беладонна, глотая слезу умиления, — ты единственный, кто не бросил меня в беде!
А в это время совсем иные чувства переполняли сердце генеральского малыша.
Во-первых, сегодня он впервые в жизни посетил цирк и конечно же был потрясён, а во-вторых, влюбился в цирковую девочку Триолину и решил на ней пожениться, а эта противная бабушка взяла и испортила праздник, и не ему одному!
— Чья бы корова мычала, — произнёс ангел, затыкая мадам рот гнилым помидором, и добавил: — Если с Фунтиком что случится, я вас, как Полкан грелку, на мелкие куски разорву.
«Ужас! — приходила в себя Беладонна, переваривая услышанное. — Ну, простые дети, понятно, на них, как говорится, среда влияет, а на этого что? Четверг?»
Конечно же Беладонна не знала, что учитель пения по кличке Бифштекс давно уже, всего лишь за три напильника и моток верёвки, обучил генеральского мальчика многим нехорошим словам.
