Лемони Сникет - Конец!
— Я — твой король! — объявил Олаф с величественным видом. — Кланяйся, Пятница!
— Нет, спасибо, — вежливо ответила девочка. — Наша колония не монархия. Наверное, вы устали после бури, Бодлеры. С берега она показалась нам чудовищной, мы уж думали, что на этот раз уцелевших не останется. Не хотите ли пойти со мной? Вы сможете поесть.
— С большим удовольствием, — отозвался Клаус. — И часто сюда прибивает людей, потерпевших кораблекрушение?
— Время от времени. — Пятница слегка пожала плечами. — Впечатление такое, будто к нашим берегам прибивает в конце концов все на свете.
— Ты хочешь сказать — к берегам Олафленда! — рявкнул Граф Олаф. — Я открыл остров, значит, я даю ему название.
Пятница с любопытством всмотрелась в Олафа из-за темных очков.
— Должно быть, у вас в голове путаница после перенесённой бури, — сказала она. — Люди тут, на острове, живут уже много, много лет.
— Примитивный народ, — фыркнул негодяй. — Даже домов нет.
— Мы живём в палатках. — Пятница показала на белые колышущиеся силуэты. — Нам надоело строить каждый раз дома заново — их все равно сносит в сезон штормов, — в остальное же время здесь очень жарко, а палатки продувает, й нас это устраивает.
— А я повторяю: вы — примитивный народ, — настаивал Олаф, — а примитивных людей я не желаю слушать.
— Я вас и не принуждаю, — возразила Пятница. — Пойдёмте со мной, а там решите сами.
— Я не собираюсь с тобой идти, — отрезал Граф Олаф, — и мои приспешники тоже! Я — Граф Олаф, здесь я главный, а не какая-то дурацкая пигалица в платье!
— Оскорблять незачем, — отозвалась Пятница. — Остров — единственное место, куда тут можно пойти, Граф Олаф, поэтому кто главный — не имеет значения.
Граф Олаф бросил на девочку невообразимо свирепый взгляд и наставил на неё гарпунное ружье.
— Если ты сейчас же мне не поклонишься, я в тебя выстрелю!
Бодлеры охнули, но Пятница лишь нахмурилась.
— Через несколько минут сюда соберутся все обитатели острова за штормовой добычей. Какой бы жестокий поступок вы ни совершили, они это увидят и не пустят вас на остров. Отведите, пожалуйста, ваше оружие в сторону.
Граф Олаф открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но тут же закрыл его и со сконфуженным видом опустил ружье, что здесь означает «в замешательстве от того, что слушается приказаний маленькой девочки».
— Бодлеры, идите, пожалуйста, за мной, — сказала Пятница и повела их к видневшемуся вдали острову.
— А как же я? — спросил Олаф, и голос его прозвучал несколько визгливо, напомнив Бодлерам голоса других людей, которые боялись этого самого Олафа.
Такой же голос они слыхали у своих опекунов, например у мистера По, когда он сталкивался с негодяем лицом к лицу. Таким точно тоном говорили волонтёры, когда обсуждали злодеяния Олафа, и даже его собственные приспешники, когда жаловались друг другу на своего злобного босса. Таким же тоном говорили и сами Бодлеры бессчётное число раз, когда этот страшный человек угрожал им и сулил забрать в свои руки их наследство. Но дети никогда не думали, что услышат такой тон от самого Олафа.
— А как же я? — спросил он ещё раз, но Бодлеры уже успели отойти на порядочное расстояние от того места, где он стоял, и когда обернулись, то Олаф показался им просто одним из обломков, выброшенных бурей на прибрежную отмель.
— Останьтесь тут! — твёрдо сказала ему Пятница, и потерпевшие кораблекрушение дети подумали: а вдруг они наконец попали туда, где нет места Графу Олафу.
Глава третья
Как вам, не сомневаюсь, известно, в нашем загадочном и запутанном языке попадается много одинаковых слов, которые имеют абсолютно разные значения. Под словом «рысь», например, подразумевается хищное животное породы кошачьих. Скажем, в такой фразе: «Рысь приготовилась прыгнуть на нашу воспитательницу, которая её не заметила, поскольку в этот момент мазала губы помадой». Но это же слово может иметь отношение к лошади и её способу бега, и тогда слово «рысь» может быть употреблено в значении манеры поведения в подобном случае, например: «Как жаль, что наша воспитательница продолжала красить губы, вместо того чтобы бежать рысью, спасаясь от рыси». Значения этих одинаковых слов абсолютно разные, но человек не очень внимательный может и запутаться.
Под словом «банка», например, имеется в виду сосуд из стекла, глины или металла, но оно также означает подводную отмель, мелкий стеклянный сосуд для оттягивания крови при болезни лёгких, а кроме того, сиденье для гребцов в лодке. Поэтому сами понимаете, как легко запутаться, встретив следующую фразу: «Сойдя со своих банок, гребцы ступили на банку и оказались по колена в воде, в результате чего заболели воспалением лёгких, и им пришлось ставить банки». Бодлеровские сироты, следуя по прибрежной отмели за Пятницей в сторону острова, где она жила, столкнулись с двумя значениями слова «сердечный», которое в данном случае относилось как к приветливому, любезному человеку, так и к ранее им неизвестному некоему сладкому напитку, и чем больше они соприкасались с последним, тем меньше могли разобраться в первом.
— Не хотите ли сердечного из кокоса? — предложила Пятница сердечным тоном и взялась за раковину, висевшую у неё на шее. Тоненьким пальчиком она вынула пробку, и дети поняли, что раковина играет роль фляги. — Вам, наверно, хочется пить после пережитого шторма, — сказала она.
— Да, действительно, — подтвердила Вайолет, — но разве пресная вода не лучше утоляет жажду?
— На острове нет пресной воды, — ответила Пятница. — Для мытья мы используем водопады с солёной водой, в солёных заводях отлично купаться. Но пьём мы только кокосовое сердечное. Мы выливаем из кокосов молоко и подвергаем процессу ферментации.
— Фермент? — переспросила Солнышко.
— Пятница хочет сказать, что кокосовое молоко какое-то время настаивается и претерпевает химический процесс, в результате чего становится слаще и крепче, — объяснил Клаус, знавший про ферментацию из книги о виноградниках, имевшейся в родительской библиотеке.
— Сладость отобьёт вкус шторма, — произнесла Пятница и протянула раковину Бодлерам.
Они отпили по очереди по глотку. Как и говорила девочка, напиток был сладким, но имел какой-то странный привкус и был таким крепким, что у них сразу закружилась голова. Вайолет с Клаусом поморщились, когда в горло им потекла густая жидкость, а Солнышко после первой же капли закашлялась.
— Для нас крепковато, Пятница. — Вайолет отдала раковину обратно.
— Вы привыкнете, — улыбнулась девочка, — когда будете пить за каждой едой. Это один из наших обычаев.
— Понятно. — Клаус что-то записал в блокнот. — А какие у вас ещё обычаи?
— Не очень много. — Пятница поглядела на его записную книжку, потом оглянулась вокруг, и Бодлеры заметили вдали фигуры других островитян, тоже одетых в белое. Они обходили всю отмель, тыча по дороге палкой в останки кораблекрушений. — Каждый раз после шторма мы собираем добычу и потом показываем все, что находим, человеку по имени Ишмаэль. Ишмаэль живёт тут на острове дольше всех остальных. Какое-то время назад он повредил себе ноги. Поэтому обмазывает их здешней глиной, которая обладает лечебными свойствами. Ишмаэль даже не может стоять, но он служит на острове рекомендателем.
— Реком? — спросила Солнышко у Клауса.
— Тот, кто помогает другим принимать решения, — объяснил брат.
Пятница кивнула.
— Ишмаэль решает, что из выброшенного на берег может пригодиться, а что увезут козы.
— На острове есть козы? — удивилась Вайолет.
— Много-много лет назад к острову прибило стадо диких коз, — ответила Пятница. — Они свободно бродят где хотят, кроме тех случаев, когда требуется отвезти лишние вещи в чащобу на другую сторону острова, вон на тот скат.
— Скат? — переспросила Солнышко.
— Это значит — крутой склон, — сказал Клаус, — а чащоба — место, где растут деревья.
— Вообще-то в чащобе растёт всего одна громадная яблоня, — добавила Пятница. — Так я, по крайней мере, слыхала.
— Ты никогда не бывала на другой стороне острова? — опять удивилась Вайолет.
— Никто туда не ходит, — ответила Пятница. — Ишмаэль считает, что это слишком опасно из-за всего натащенного туда хлама. Никто даже не собирает горьких яблок с дерева, кроме как в День Принятия Решения.
— Праздник? — поинтересовалась Солнышко.
— Да, пожалуй, что-то вроде праздника. Один раз в году в этом районе моря наступает прилив и прибрежную отмель затапливает. Это единственный момент, когда от острова может отплыть лодка. Целый год мы строим огромную лодку типа каноэ, и в тот день, когда начинается прилив, мы устраиваем праздник и представление, каждый показывает что умеет, а потом тот, кто хочет покинуть колонию, делает так: откусывает кусок горького яблока и выплёвывает его на землю, после чего садится в лодку и прощается со всеми остальными.
