Тамара Крюкова - Триптих в чёрно-белых тонах
— А внутри там тоже всё кривое?
— И внутри. Представляешь, какая степень гениальности! Дом стоит, и в нём живут люди.
— Не думаю, что жильцы считают архитектора гением, когда в квартире все наперекосяк.
— Если бы ты увидела этот дом, ты бы изменила своё мнение. Там на крыше растут деревья и трава. Они очищают отработанную воду, и она вытекает из дома такой же чистой, как была. Полное единение с природой.
— Можно и в пещере жить.
— А я ему завидую.
— Чему тут завидовать?
— Внутренней свободе. Это сейчас дом показывают туристам как достопримечательность и о нём знает каждый австриец, но нужно быть очень свободным человеком, чтобы бросить вызов обществу и решиться на его постройку.
— По-моему, это не свобода, а чистый эпатаж.
— В гениальности всегда есть доля эпатажа, как и во всём, что не вписывается в узкие, общепринятые рамки.
— Иногда гораздо удобнее смешаться с толпой, — пожала плечами Клавдия.
— Мы рабы удобства. Это грустно. Выйти из строя непросто, но это стоит того. Разве нет?
Глава 33
Понедельник. Клавдия жила ожиданием вечера. Убедившись, что с Саввой всё в порядке, она очертя голову бросилась в счастье, которое сулила встреча с Вадимом. Волнение нарастало крещендо. Она ни на чём не могла сосредоточиться. Ей впервые предстояло пойти на дискотеку одной, и она нервничала. Она ещё недостаточно хорошо танцевала, чтобы партнёры выстраивались в очередь. Шансов, что её будут приглашать, было пятьдесят на пятьдесят, и она боялась оказаться в глазах Вадима никому не нужной.
Едва Клавдия вошла в зал, как увидела Вадима и снова, как при первой встрече, поразилась его притягательной мужской красоте. Казалось, она никогда к этому не привыкнет. Вадим танцевал с длинноногой брюнеткой в коротеньких шортах. Они были лучшей парой. Глядя, как пластично и слаженно они двигаются, Клавдия приуныла. Ей ни за что не достичь таких вершин. Во всяком случае, в ближайшем будущем.
Мелодия завершилась. Вадим проводил партнёршу на место. Клавдия колебалась, стоит ли самой подойти к нему, но в это время какой-то парень её пригласил. Представив, как Вадим будет наблюдать за её попытками изобразить танец, Клавдия отказалась. Вадим сам заметил её и пересёк зал.
— Принцесса. Кажется, тебя чуть не перехватили? Снова в белом и, как всегда, неподражаема. Потанцуем?
— Боюсь, после прежней партнёрши со мной тебе будет скучно. Она ведь преподаёт, ты знаешь?
— Я тоже одно время преподавал. Так что могу давать тебе индивидуальные уроки.
Он взял её за руку. Клавдия отступила.
— Не подумай, что я ломаюсь. Но после неё я жутко комплексую.
— Не подумай, что это мужской шовинизм, но танец на девяносто процентов зависит от партнёра. Просто забудь обо всём и слушай меня.
С ним было легко забыть обо всём. И она забыла...
Безумный коктейль танца.
Семь пьянящих нот, приправленных ритмом.
Откровенность и целомудрие прикосновений.
Чувства жестов и ненужность слов.
Вечность, спрессованная в несколько минут.
Неделимость и непреодолимость...
Клавдия жила от свидания до свидания. Угар встречи сменялся томительной мукой ожидания. Ей хотелось видеть Вадима каждый день, каждую минуту, но занятия в ординатуре, работа и дежурства в больнице отнимали у него много времени.
— Завидую твоим пациентам.
— Не стоит. Непроходимость кишечника или аппендицит не стоят того, чтобы этому завидовать, — рассмеялся Вадим.
— Но они видят тебя каждый день, а мы встречаемся так редко. Наверное, все пациентки в тебя влюблены.
— Да, некоторые даже заказывают новые зубные протезы, — пошутил Вадим. — У тебя нет поводов для ревности, Принцесса.
Он пододвинул Клавдии чашку.
— Пей кофе. Он почти остыл.
— Терпеть не могу кофе, — откровенно призналась Клавдия.
— Серьёзно? Что же ты раньше этого не говорила?
— Потому что ты любишь кофе. И я хотела его полюбить, чтобы тебе больше нравиться.
Вадим рассмеялся.
— Моя глупая малышка. И ради этого ты давилась кофе?
Он перегнулся через стол и поцеловал её в нос.
— Ты мне нравишься такой, какая есть. Больше уже невозможно.
Он, как всегда, подвёз её до дома. И как всегда, они прощались, будто расстаются навеки. В салоне машины было тесно от чувств и жарко от поцелуев. В такие моменты Клавдия верила, что Вадим её любит. Проза жизни отступала перед поэзией прикосновений.
— Принцесса, ты не представляешь, как много ты для меня значишь.
— Почему же мы не видимся чаще?
— К сожалению, не всё зависит от наших желаний. Все мы пленники обстоятельств.
— Ненавижу обстоятельства. Почему нельзя выйти из строя?
— Увы, это невозможно.
— Нет, это трудно. Но это стоит того.
— Ты философ, а я хирург. В этом вся разница. Ты мне нужна, Принцесса. Поверь.
Рядом с ним было так легко верить. Клавдия вдыхала сладкий яд слов, и страх отступал. Но Вадим уезжал, гипнотический транс проходил, оставалось ожидание.
Их редкие встречи никогда не планировались заранее. Расставаясь, они не знали, когда увидятся вновь. Клавдия привыкла находиться в состоянии полной готовности. Вадим мог позвонить в любой момент. Она срывалась и мчалась на свидание. Эта вечная гонка за крупицами счастья изматывала. Они встречались как будто украдкой. Иногда ей казалось, что Вадим что-то скрывает.
— Ты никогда не рассказываешь о себе.
— Что рассказывать? Учёба, работа. Ты знаешь почти всё о моих пациентах.
— И ничего о тебе. Мне всё время кажется, что ты чего-то недоговариваешь.
Вадим пожал плечами.
— Что ты хотела бы узнать?
— Всё.
— У нас вчера случай был, обхохочешься. Привели студентов в морг на вскрытие. Дали скальпель одному из юных Чикотило. Ну он начал резать и случайно задел сухожилие. Труп и сел.
Снова работа. Поначалу Клавдии нравилась одержимость Вадима. Она гордилась его успехами и тем, что ему доверяют оперировать. Но скоро поняла, что для него работа стоит на первом месте. Больница ненасытно поглощала все его время, оставляя ей лишь жалкие крохи.
— Ты хоть когда-нибудь забываешь о пациентах? — спросила она.
— Да. Когда думаю о тебе.
Он притянул её, но Клавдия отстранилась.
— Почему мы встречаемся будто тайком? Словно крадём наши встречи?
— Принцесса, не веди себя, как ревнивая жена. Тебе это не идёт. Поверь, каждую свободную минуту я с тобой.
Клавдии хотелось верить, но она знала, что у неё есть соперница серьёзнее, чем блондинки и брюнетки. Имя ей карьера.
Вадим украдкой посмотрел на часы. Клавдия перехватила его взгляд. Работа, как капризная возлюбленная, требовала его к себе.
— Ты вечно спешишь. Даже сейчас, — с укором сказала Клавдия.
— Что поделаешь. Завтра рано вставать. Ну же, к чему такой грустный взгляд? Мне никто так не нужен, как ты. Поверь, у тебя нет повода для ревности.
Клавдия приняла поцелуи и ласки. Ей была необходима доза этого наркотика, чтобы пережить время до следующей встречи.
Как храм любви велик и нерушим!
Пошлите смерч, храм выстоит перед стихией.
Но тоненькая струйка недовольства
Размыть способна храма основанье.
И вот сюрприз. Он был построен на песке.
Клавдия часто вела мысленные беседы с Саввой. В моменты отчаяния ей мучительно хотелось рассказать ему о своих терзаниях и сомнениях. Он умел найти нужное слово, чтобы она обрела силы жить дальше. Но Савва был последним человеком, к кому Клавдия могла обратиться за советом и утешением. Если бы они были просто друзьями! Но...
Савва любил её — в этом была главная проблема. И ещё в том, что с ним она была счастлива. Каждый миг, проведённый с Саввой, был наполнен радостью. Почему она покинула их маленький рай?
Познание — вот в чём крылся корень бед. Как библейская Ева, она должна была оставить рай, когда в ней проснулась женщина. Чувствовать себя желанной, сходить с ума от поцелуев и прикосновений Вадима — редкие песчинки счастья в тоннах пустой породы, состоящей из ожидания, сомнений и одиноких вечеров. А может быть, любовь — это боль?
На выходных Вадим опять дежурил в больнице. Ей снова предстояло просидеть дома одной. Мама уехала готовить абитуриентов. Клавдия без цели слонялась по квартире. Прошла на кухню. Открыла холодильник. Постояв, закрыла. Посмотрела в окно.
По улице шла девчушка с мамой и несла белый воздушный шарик. Клавдия вспомнила, как после экзаменов Савва встретил её с гроздью белых шаров. Он снова оказался прав, воздушные шары были самым долговечным подарком. Пройдут годы, а она всё равно будет помнить, как они выпускали их в небо и как она была счастлива. Ей вдруг неодолимо захотелось увидеть его.
