Анна Кальма - Вернейские грачи
Управляющий «Рапида» позвонил, чтобы справиться о здоровье офицеров, с которыми он имел честь и удовольствие встречаться у мэра — господина Лотрека. Он интересовался также, хорошо ли их принимает в своей гостинице Кажу? Достаточно ли дисциплинирована прислуга в гостинице, а то в Вернее есть много любителей бастовать и вообще своевольничать. Вот, например, и у него на заводе сейчас тоже напряженное положение. Каждый обеденный перерыв рабочие собираются в цехах, произносят речи, подстрекающие к забастовкам, к бунту. Главный акционер завода господин Фонтенак нервничает — и для этого есть основания! Рабочие громко, не стесняясь, заявляют, что потребуют от правительства его отставки, потому что будто бы господин Фонтенак был пособником нацистов, участвовал в карательных экспедициях против партизан.
— Это мне известно, — нехотя вставил Гарденер.
— На заводе все бурлит, — продолжал господин Морвилье. — Находятся люди, которые помнят какие-то имена, даты… Их охотно слушают. По рукам ходят листы с каким-то протестом. Кажется, в них требования отставки Фонтенака, отмены всех военных договоров…
— Вот как? — несколько оживился Гарденер.
— Да! И это, разумеется, можно расценивать как настоящий заговор против безопасности страны. У господина Фонтенака нет никакой личной заинтересованности, но он сказал, что твердо надеется на друзей. Он даже упоминал о каком-то разговоре, происходившем недавно в Париже.
— Разговор в Париже? — переспросил Гарденер. — В первый раз слышу. Вы, по-видимому, что-то перепутали, господин управляющий. Да, да, именно перепутали. Итак, господин Фонтенак не хочет приезжать сюда? Опасается, что это вызовет еще большие волнения? Не знаю, не знаю, правильно ли это… Нет, я ничего не советую, я здесь чужой человек, сэр. Но я деловой человек и ведал большим предприятием. «Энергия и воля» — вот мой девиз, сэр. Передайте вашему патрону: энергия и воля. Точка.
— Вот идиот! — Вэрт, прослушавший весь разговор по другому аппарату, повернулся к майору: — Если мы за короткое время сумели наладить здесь информацию, то и у тех, кто в этом заинтересован, она, вероятно, не хуже.
Гарденер взглянул на помощника.
— Вы правы. Коммунисты и так кричат на всех перекрестках, что мы вмешиваемся во внутренние дела Франции и других стран. Вот теперь они получат доказательства. Морвилье действительно дурак.
Вэрт махнул рукой.
— Фонтенак должен намылить ему голову. А подумать о здешних делах нам, видимо, придется. Французы нуждаются в крепком руководстве. Вот, сэр, я получил тут одно письмишко, — он вынул из кармана и бережно развернул какое-то письмо. — По-видимому, в ближайшее время нам придется развернуть дополнительные работы. Район Старой Мельницы абсолютно для этого непригоден.
Гарденер слушал, хмуро покусывая губы: очевидно, у Вэрта какие-то свои источники информации.
— Да, но перебраться туда, куда вы предлагали, видимо, не удастся, — проворчал он, не поднимая глаз. — Хомер в последний раз утверждал, что школа и эта Берто далеки от политики. Все заняты ученьем, работами. Никаких заговоров.
— Хомер — болван! — отрезал Вэрт. — В конце концов можно обойтись своими средствами…
А не убежать ли нам с тобой, читатель, подальше от этих холодных исполнителей чужой, страшной воли, от их секретных протоколов и донесений, за которыми скрываются человеческие бедствия! Не пройтись ли нам по узенькой тропинке, петляющей по горам, извивающейся от удовольствия среди низких изгородей и подбегающей к самому замку Фонтенак. Тем более что мы не одни пойдем по тропинке, которая приведет нас к домику привратника замка. Вместе с нами войдут в дом привратника Точильщик Жан и малыш Жюжю. Однако, еще не заходя во двор замка, они остановятся на тропинке и будут разглядывать стену замка, всю в трещинах и выбоинах, островерхую крышу, вылезающую из-за деревьев, и шпиль, на котором еще с рыцарских времен красуется заржавленный флюгер в виде кошки.
— На гербе Фонтенак тоже изображена кошка! — говорит Точильщик, щуря глаза от солнца. — Хищная, лукавая, неверная зверюга.
— Ага, — рассеянно отзывается Жюжю. — Ну, что же мы стоим? Идемте же скорей, дядя Жан.
Точильщик чуть усмехается.
— Что, не терпится поскорей попасть в замок? — спрашивает он. — Эх, Жюжю, Жюжю, правду говорит Корасон, что ты начитался приключенческих книжонок… Задумать такое дело… Жюжю вспыхивает or обиды.
— А вы сами, дядя Жан, вы сами! — кричит он запальчиво. — Вспомните, что вы делали, когда здесь были нацисты! Вы же сами рассказывали, как однажды ночью пробрались к ним в штаб!
— И ничего похожего, — отвечает Точильщик. — Я тогда действовал не один и не по собственному желанию. Меня послали товарищи, и мы вместе разработали все это дело. А ты все скрыл от друзей, все делаешь тайком: Мать ни о чем не подозревает, а Клэр, Корасон и твои «отважные» — все против.
— Но я же еще ничего не делаю! — чуть не плача, восклицает Жюжю. — Я просто попросил вас взять меня с собой, когда узнал, что вы идете к Антуану.
— Давно я не видел старика, — кивает Точильщик. — Наверное, он на меня в обиде, что не захожу.
— Хотите узнать у него, когда ждут в замке Пьера Фонтенака? — с невинным видом справился Жюжю.
— Вот чертенок! И здесь поспел! И откуда ты все знаешь, скажи на милость?
— Я был у Матери, когда вы к ней зашли, только вы меня не заметили…
— Значит, слышал, что собрание хотят приурочить к приезду Фонтенака! Надо будет узнать поточней, когда он собирается сюда. — Точильщик засмеялся. — Не подозревает, голубчик, какой сюрприз ему готовят! — Он погрозил Жюжю. — Только помни, никаких глупостей, малыш! Точи-ить ножи, ножницы, косы, топоры, бритвы пра-а-вить! — запел Точильщик, подходя к воротам замка.
На звук этой песенки из дома привратника высунулась седая встрепанная голова.
— Ба, Жан! Вот кого давно не видел! — сказала голова, приветливо осклабясь. — Входи, друг, будь гостем… А я тут капельку отдыхаю…
Посреди сваленных в беспорядке сломанных садовых скамеек, грабель, лопат и метел за единственным колченогим столом сидел облаченный в какую-то заплатанную блузу и некогда зеленый фартук с нагрудником, теперь уже совершенно потерявшим цвет, единственный слуга Фонтенаков. Видимо, перед приходом сюда Антуан занимался уборкой. Во всяком случае, рядом с ним на скамье лежала метелка из перьев, какой обычно смахивают с мебели пыль. На столе стоял почти опорожненный кувшин вина и стакан. Настроение старика показывало, что он провел за этим кувшином уже довольно много времени.
— Что, друг, все бродишь со своей машинкой, гнешь спину? — приветствовал он Точильщика.
— А ты все с метелкой и тряпкой наводишь красоту в замке? — не остался в долгу Жан.
— Замучила меня старуха! — пожаловался Антуан. — Как будто я могу все починить и заштопать все дыры. Поди сюда, поди туда, вытри то, сделай это… А это кто с тобой? — уставился он вдруг на Жюжю.
— Это мой приятель из Гнезда, — сказал Точильщик, выдвигая мальчика вперед. — Бывал там, Антуан?
— Бывать не бывал, а много слыхал про госпожу Берто и господина Рамо, — отвечал Антуан. — Говорят, хорошие, отзывчивые люди, хоть и левые. Да я в эти дела не вхожу. — Он обратился к Жюжю: — Это не тебя недавно выпроваживала отсюда моя хозяйка?
И когда возмущенный Жюжю начал уверять его, что никогда не был в замке, Антуан снисходительно сказал:
— Что ж, посмотри, посмотри, как живут богачи. Правда, любоваться у нас нечем. Наша скупердяйка все запустила. Бродит злая, крикливая. Поневоле забьешься от нее подальше, только чтоб не слышать ее голоса.
Он вынул откуда-то из угла второй стакан и придвинул его Жану.
— Присаживайся, Жан. Разопьем с тобой по стаканчику. Винцо неплохое, — он щелкнул языком.
— Из подвалов замка? — кивнул на кувшин Точильщик.
Антуан желчно рассмеялся.
— Держи карман шире! Из наших подвалов, брат, одну паутину добудешь! Нет, это вино презентовал хозяйке управляющий господин Морвилье. Слышал про него? Вот я и припрятал один кувшинчик, чтобы хоть немного подкрепиться. А то, сам знаешь, какие у нас харчи.
— Знаю, — отвечал Жан. — Скажи-ка, по какому случаю господин Морвилье так расщедрился? Это как будто на него не похоже.
Антуан залпом опрокинул свой стакан, и Точильщик тут же налил ему новый.
— Скряга-то он, действительно скряга. Даже почище старухи, — подтвердил Антуан, утирая рот ладонью. — Да случай такой выдался… у-у-у… Теперь такая суматоха поднялась. И префект, и мэр Лотрек, и Морвилье — все так и забегали. Морвилье прямо сам не свой: боится, как бы чего заводские или заречные не выкинули. Слыхал, верно, какого гостя мы ждем?
— Это Фонтенака-сына? — равнодушно спросил Точильщик. — Как не слыхать! Весь город об этом гудит. И скоро вы его ожидаете?
