Милош Кратохвил - Удивительные приключения Яна Корнела
Скоро я даже испугался, когда мы неожиданно очутились в сплошном потоке каких-то фонариков, кружившихся в воздухе. Насекомые походили на наших светлячков, но их свечение было более ярким. Позже мы еще не раз встречались с тучами светящихся насекомых.
Я пропотел уже до костей, а наш путь все еще продолжался.
Прошло немало времени, прежде чем хозяин приказал нам остановиться. На привале проводники сунули нам в руки деревянные кувшины с узкими горлышками и подали знак, что мы можем пить.
Заставлять нас пить было не надо. Я отпил какой-то совершенно незнакомый на вкус напиток, который вначале мне даже не понравился. Поскольку меня мучила жажда, то я заставил себя пить и после нескольких новых глотков немного свыкся с ним. Я заметил, что этот напиток довольно быстро опьянил нас. Особенно скоро ударил в голову он нам, — ведь мы выпили его на голодный желудок. Француз объяснил мне, что это пальмовое вино. Позже мы и сами не раз «делали» его.
Однако отдыхать нам пришлось недолго, и скоро нас снова погнали вперед. У меня утратилось всякое представление о времени, — одурманенный удушливым воздухом и выпитым вином, я шагал, словно заведенный.
Мне даже не сразу бросилось в глаза, что уже забрезжил рассвет, поредел и потом как-то разом пропал лес. Перед нами открылась степная равнина; над ней возвышались отдельные, похожие на одинокие мачты, деревья. Да и воздух здесь был немного посуше, так что дышалось легче. Прекратились крики птиц и отвратительный писк комаров; лишь среди травы, в темноте и под покровом листьев, еще слышалось, как шуршали и вспархивали ни на минуту не засыпавшие и не видимые нами существа.
Удивительно, что за всю нашу дорогу никто из нас не проронил ни слова. По-видимому, все были ошеломлены необычным ночным путешествием или очарованы таинственным и непостижимым краем и не знали, о чем, собственно, спросить.
Неожиданно наш отряд остановился. Человек, шедший впереди, стал размахивать факелом над головой, и мы заметили, что на большом расстоянии отсюда ему отвечает такими же движениями крохотный огонек.
Наша стража уселась на землю, и мы охотно последовали ее примеру. Мы сидели и наблюдали, как отдаленный огонек постепенно приближался к нам.
Спустя долгое время, которое прошло в ожидании, я понял, как, по-видимому, далеко был от нас этот огонек и какой здесь на редкость чистый и прозрачный воздух.
Наконец свет приблизился настолько, что мы узнали в нем факел, а скоро смогли разглядеть и самого факельщика. Это был высокий, статный негр. Когда он остановился, следом за ним из ночного мрака выступили другие люди — белый и два вооруженных метиса. Белый был маленький, тощий, с жидкими седоватыми усиками и злыми колючими глазами, которые светились на его худощавом, обтянутом кожей лице.
Наш хозяин вышел ему навстречу, поздоровался с ним, взял его под руку и подвел к нам; мы вчетвером сидели на траве. Энергичными пинками проводники дали понять каждому из нас, что нам следует подняться. Тут наш хозяин вместе с прибывшим незнакомцем начали вытягивать нас по очереди на свет. Тощий малорослый мужчина измерял нас взглядом, ощупывал мускулы, поворачивал во все стороны, сильно ударял по грудной клетке и по спине и заглядывал нам в зубы. Короче, нас осматривали, как лошадей на конском торгу. Только теперь мне стало ясно, почему на корабле так заботливо ухаживали за нами и откармливали нас. Во время нашего осмотра оба дельца объяснялись на странном языке — удивительной смеси испанского с французским. Мне, по крайней мере, казалось, что этот язык был французский, — я заметил, как Жак при первых же словах незнакомца насторожился и стал внимательно прислушиваться к разговору. Мне же удалось понять только то, что можно было уловить по интонациям и жестам.
Наш хозяин, очевидно, расхваливал нас, а незнакомец охаивал. Только мы с негром прошли осмотр довольно быстро. Зато из-за Жака, который вскрикнул от боли, когда незнакомец стал грубо ощупывать ему руки, дело дошло до явного спора. При виде же невысокого и хрупкого Криштуфека незнакомец сразу отворотил нос.
Наконец они ударили по рукам, и незнакомец стал расплачиваться с хозяином фрегата. Стало быть, мы проданы.
Так вот каким образом заставил нас хозяин корабля заплатить ему за наше спасение и перевозку через океан, о которой мы его вовсе не просили.
Наш — теперь следует сказать бывший — хозяин сунул деньги в бумажник, небрежно попрощался с нашим новым хозяином и, даже не удостоив нас взглядом, отправился со своей свитой в обратный путь. Теперь он уже потерял И нам всякий интерес; впрочем, это проявилось еще раньше, в последний день, когда он ни разу не покормил нас. О том, что наше плавание закончится подобным образом, догадывался, по-видимому, один только Жак, и потому он был таким раздражительным.
Тут к нам подошел наш новый повелитель и коротко сказал, резко отчеканивая слова и жестикулируя:
— Travailler — tobacco — trois ans, comprenez?[29]
Мы поняли. Жак не без долгих размышлений сделал шаг вперед и сказал:
— Я француз.
Новый хозяин сверкнул на него глазами:
— Ага, соотечественник!
В следующее мгновение хозяин размахнулся и, хотя был маленький, ударил Жака по лицу так сильно, что бедняга, не ожидавший этого, свалился на землю. А пока на него изливался поток проклятий и ругани нового хозяина, метисы направили на нас свои пистоли и начали кричать:
— Allez! Allez![30]
Так, с самого начала, нам преподали урок, показав, что здесь никто не собирается цацкаться с нами и что мы попали, видимо, в еще более суровую школу, чем та, которую нам пришлось уже пройти. Через минуту я осмелился спросить Жака, за что ударил его хозяин, — ведь он не сказал ему ничего такого, что могло бы разозлить его. Наоборот, Жак представился ему, как француз французу.
— Вот это-то очень убедительно и объяснил мне подлый негодяй, когда я поднимался, — в бешенстве ответил Жак, пересыпая свою речь отборными ругательствами. — «Пойми, — орал этот сукин сын, — мне нет никакого дела до того, что ты — мой соотечественник. Ты и не помышляй о том, что я предоставлю тебе какие-нибудь поблажки. Здесь мы не французы, а господин и раб!»
Стало уже светать, когда мы добрались до какой-то равнины, на которой стояло несколько больших бревенчатых построек. В полумраке нам не удалось рассмотреть их как следует. Нас снова завели в сарай и — об этом мне не стоило бы даже упоминать — заперли на замок.
Единственным, что нам сунули туда потом, были кувшин с водой и несколько лепешек. Лепешки оказались невкусными и горькими, однако мы немедленно съели их.
Теперь Жак, даже не дожидаясь наших вопросов, заговорил сам. Он объяснил нам, в какую историю мы влипли.
— Я, как шулер по меченым картам, вижу, что наши дела гораздо хуже, нежели они могут показаться. Поскольку вам ничего не известно об этом, то мне придется начать объяснение от прабабушки.
Так вот, одной половиной этого, богом проклятого, острова владеют испанцы, а другой — французы. Испанцам принадлежат порт, город и вся территория, которую могут удержать пушки, мушкеты и солдаты их гарнизонов. Здесь, наверху, и по всему малодоступному северному побережью поселились французы. Они налезли сюда, как вши в испанскую шубу; у испанцев же не хватает сил, чтобы их выбить отсюда. В то время, как здешний испанский наместник и его солдаты убивают французов, когда им удается поймать кого-нибудь из них, — господа испанские купцы тайно торгуют с ними. Они покупают у них табак и продают им рабов. Поэтому наш милосердный спаситель доставил нас сюда ночью и такой дорогой, на которой можно легко сломать себе шею. Теперь мы будем три года отбывать каторгу у француза-живодера; права на нас в течение этого срока признает и подтвердит всякий губернатор, и тут уж не поможет ничто, даже если мы обратимся за поддержкой к самому дьяволу. Разумеется, у нас нет подобной возможности. Но на острове повсеместно уже действует такой закон, по которому белого нельзя держать в неволе у одного господина дольше трех лет. Если вы воображаете, что этот срок не так уж страшен и, отработав его, вам удастся освободиться от кабалы, то вы жестоко заблуждаетесь. Не думайте, что все это так просто. Против подобного случая господа придумали очень хороший способ. Но нет, я не хочу накаркать вам что-нибудь, как ворона. Вы сами узнаете, в чем тут загвоздка. Вам лучше думать, что все это вы вытерпите и выдержите. Для вас самое главное — не падать духом, не позволить сломить себя и замучить до смерти. Иначе вы только сыграли бы на руку господам-плантаторам. Насколько позволят мне силы, я помогу вам в этом. Хотя мне самому не приходилось работать на плантации, однако я разбираюсь в этом немножечко лучше, чем вы. Запомните: будет постоянный бой между нами и тем усатым негодяем. Ведь ему захочется использовать всю нашу силу, выжать ее из нас, как сок из лимона. Ну, а мы? Разумеется, нам не следует доставлять ему такое удовольствие — подыхать ради его обогащения. Да я и сам не смог бы спокойно умереть, если бы не отплатил своему соотечественнику за его сегодняшнее приветствие. А теперь вам пора на боковую, — ведь сюда скоро припрутся надсмотрщики и погонят нас работать.
