Георгий Кубанский - Тайна реки Семужьей (Художник Е. Селезнев)
Услышав о дневнике урядника Сарыкина, Иван Сергеевич заволновался:
— А ты не врешь? — спросил он каким-то изменившимся голосом.
— Иван Сергеич!..
— Смотри! Да… — теперь уже в голосе Ивана Сергеевича зазвучали просительные нотки: — устрой так, чтоб дневник Сарыкина попал в наш музей, а не в областной. Постарайся, Долгушин.
Следователь поблагодарил старика за помощь и горячо заверил, что сделает все возможное, чтобы убедить Наташу сдать дневник Сарыкина в районный краеведческий музей…
Он вернулся в клуб. Свидетели ждали его в комнате хорового кружка.
«Надеюсь, товарищи, вы мне поможете?» — хотел спросить Долгушин. Но, увидев обращенные на него в ожидании лица, не спросил ничего.
На удивление всем, Долгушин достал из шкафа найденную в пещере фанерную трубу и сказал:
— Пойдемте к лавам! Надо найти красный кисет…
Гурьбой вышли они из клуба, миновали растянувшиеся в один порядок дома погоста. Кое-где хозяева уже поднялись.
В тихом и чистом утреннем воздухе слышалось тоскливое блеяние овец. Где-то рубили хворост. Визжал вороток колодца.
— Кто поведет нас к лавам? — спросил, не замедляя шага, Долгушин.
— Стежка тут прямая, — ответил за всех Прохор Петрович. — Нечего и вести…
Вскоре, словно подтверждая слова бригадира, впереди блеснула Семужья, с нависшим над водой противоположным берегом, густо заросшим мелкими серебристыми ивами.
У реки Долгушин быстро распорядился своими помощниками. С собой он оставил Наташу и Ваську. Остальным велел укрыться на высоких местах и следить за подходами к реке.
— Сможешь показать место, где Барбос бросил в воду кисет? — спросил он у Васьки.
— Идите за мной. — Гулко топая по пружинящим доскам, мальчуган забежал вперед. — Здесь я напоролся ладонью на сучок. Выходит: Барбос обронил кисет вон где.
— Будем искать, — сказал Долгушин.
Он взял у Васьки фанерную трубу и опустил ее застекленный конец в бурлящую воду. В трубу хорошо просматривалось каменистое дно. По нему непрерывно бежали зыбкие тени, падающие с беспокойной поверхности реки. Случалось, что и стайка мальков мелькнет перед самым стеклом. Течение сносило толстую трубу, мешало искать.
Но Долгушин пядь за пядью внимательно просматривал дно, вглядываясь под камни, — течение могло сместить кисет.
Васька крутился возле него, помогал советами. Наташа держалась в стороне. Девушке не хотелось выдавать охватившего ее волнения.
— Есть! — воскликнул Долгушин.
Васька заранее сбросил сапоги, закатал брюки повыше колен и стоял наготове. Он тотчас же быстро сполз с высоких лав на чуть прикрытый водой валун. Совсем рядом, между двумя камнями, под пенящимся буруном еле заметно выделялся потемневший в воде красный шелковый кисет.
Васька нагнулся. Правая штанина соскользнула с колена, намокла. Мальчишка сгоряча не обратил внимания на такой пустяк. Кисет-то найден!
— Тяжелый какой! — воскликнул он, взбираясь на лавы. — Я хоть и некурящий, а тоже понимаю: в нем не табачок.
— Вылезай, вылезай! — нетерпеливо подогнал его Долгушин. — Некурящий!
Он отобрал у мальчугана находку и принялся растягивать мокрый неподатливый шнурок. Васька стоял рядом и, не спуская глаз с рук следователя, пританцовывал от нетерпения.
Наконец-то шнурок поддался. Долгушин запустил руку в кисет.
— Есть! — радостно воскликнул он. — Расстелите-ка что-нибудь.
Васька сорвал с головы свою нескладную шапку. Из кисета полилась в нее молочно-радужная струйка.
— Жемчуг! — невольно воскликнула Наташа. — Да это же миллионы!
— До миллионов тут далеко. — Долгушин не упустил случая блеснуть перед девушкой своими совсем еще свежими познаниями, полученными от старого краеведа. — Речной жемчуг намного дешевле морского. Но все же… куш они взяли хороший. Понятно теперь, почему Сазонов крутится где-то поблизости. Разве он уйдет от такой добычи!
Наташа осторожно, двумя пальцами выбрала из шапки две крупные грушевидные жемчужины.
— Не знаю, сколько они стоят, — сказала девушка, любуясь их тонкими переливами, — но я с удовольствием надела бы такие сережки. С удовольствием!
Налюбоваться находкой вдоволь ей не пришлось. Долгушин достал большой клетчатый платок и бережно ссыпал в него жемчужины.
— Вот это добыча! Не то что семга! — сказал он, обращаясь к Ваське. — Теперь ты понял, мимо каких раковин прошел на берегу и даже не нагнулся, не взглянул на них. И верно… «Чудак-рыбак».
— А чего раковины? — стараясь скрыть смущение, ответил мальчуган. — Их в школе не проходили.
— А эти орлы!.. — Долгушин, не отвечая Ваське, кивнул в сторону погоста, где сидели запертые в сарае Барбос и Немой. — Нашли в глухом месте богатую колонию жемчужниц и решили попользоваться. И ведь неплохо поживились бы, если б не наш храбрый защитник семги.
— Не семги, а природы! — бойко вставил Васька. Мальчуган смекнул, что жемчужницы относятся к природным дарам, а потому их тоже следует охранять.
Долгушин спрятал платок с жемчугом в карман и, не вступай в спор с Васькой, сказал:
— Придется ловить преступников на «куклу».
— На куклу? — переспросила Наташа.
— Именно! — Долгушин увидел удивленное лицо Наташи и скептически сморщенный круглый нос мальчугана и пояснил: — Что такое кукла? Искусственно сделанное подобие человека. А мы сделаем другую куклу — подобие жемчуга. Наберите-ка живенько мелких камушков, гравия…
Наташа и Васька с готовностью бросались выполнять поручение следователя. Они шарили под прибрежными камнями, собирая нанесенный течением крупный гравий.
— Живее, живее! — поторапливал Долгушин своих добровольных помощников.
Он отобрал гравий, насыпал его в кисет.
— Вот вам и «кукла»! — весело сказал Долгушин. — А теперь мы бросим ее на прежнее место.
Он взмахнул рукой и плавным движением забросил наполненный мелкими камушками тяжелый кисет точно между двумя белыми валунами.
— Пошли в погост. Живо!
Обратно вернулись не все. Прохора Петровича и Федю Долгушин оставил в засаде у реки — на случай, если Сазонову удалось или удастся пронюхать, что кисет брошен в воду. Впрочем, это было совершенно невероятно. Знал бы хищник, что кисет лежит в реке, не было б тут ни кисета, ни Сазонова…
Глава тридцать шестая
ПЕСТРУШКА СВИСТНУЛА ДВАЖДЫ
В погосте Долгушин провел своих помощников в пустое еще правление колхоза и попросил их оттуда не выходить. Старого Каллуста он отправил за Суфриным и задержанными, а сам вернулся в комнату хорового кружка и сел писать заключение.
Суфрин ввел преступников. Барбос с Немым стояли, ожидая, когда следователь обратится к ним. Но Долгушин лишь коротко взглянул на них и продолжал писать, изредка листая протоколы допросов.
Лица задержанных оставались по-прежнему безразличными, будто не их участь решалась сейчас в этой просторной комнате.
Следователь поставил точку и обратился к Барбосу и Немому:
— Признаете себя виновными в организованном хищении семги в запретном для лова государственном заповеднике, в незаконном хранении оружия и насильственном уводе группы молодежи с целью шантажа и оклеветания?
— Было, — тяжело обронил Барбос.
— Прочтите, — Долгушин придвинул к нему заключение, — и подпишите здесь: с заключением согласен.
Барбос долго, беззвучно шевеля губами, читал заключение. Осторожно взял он большой короткопалой рукой поданную следователем авторучку и старательно вывел свою фамилию.
Немой продолжал стоять все с тем же безучастным видом.
— А вы? — спросил его Долгушин.
— А чего я? — глухо произнес Немой. — Оружие это я и в руках не держал.
— У вас при задержании отобрали наган, — сказал следователь. — Вы знали, что товарищ ваш хранил пистолет; видели, как он угрожал им людям.
— Не видел! — отрывисто бросил Немой и тупо уставился в пол. — Не видел я ничего и не знаю…
— Не видели? — переспросил Долгушин. — Что ж! Вам предоставляется право оговорить свое несогласие с одним из пунктов обвинения. Остальные два пункта — хищение семги и задержание людей — вы, надеюсь, признаете?
— Не буду подписывать… — уперся Немой. — Не знаю я ничего.
— Ваше дело, — холодно ответил следователь, подавляя растущее в нем беспокойство. Тупое упорство Немого срывало его план разоблачения хищников. — В таком случае я буду вынужден отправить вас в район под стражей.
— Дело ваше, — вздохнул Немой, по-прежнему избегая встречаться взглядом со следователем. — Только не знаю я ничего.
— А вас… — Долгушин обратился к Барбосу, — поскольку вы признали свою вину, я считаю возможным не брать под стражу, а ограничиться подпиской о невыезде и явкой в милицию по первому требованию.
