Иван Евлогиев - Сокровище магов
Тихий плеск воды в озере не соответствовал бурным переживаниям в груди людей.
Сколько тайн знали эти подземелья, сколько судеб прошло под их молчаливыми сводами!
Лодка отчалила. Что-то затрещало в ней, испугав всех, но она заскользила по воде, и сжавшиеся в ожидании сердца стали биться спокойнее.
Сначала они плыли без цели, просто плыли, чтобы убедиться, что плывут, что лодка держится на воде озера, и они все в ней в сравнительной безопасности. Но вот гребцы — Павлик и Белобрысик — под руководством профессора взялись за вёсла и направили лодку к суживающемуся концу озера. Там на стене выделялся знак богомилов — два пересекающихся овала[20]. Глаза всех, однако, были прикованы к прямоугольному, величиной с их лодку, сосуду, державшемуся почти без движения на воде. Один конец его был несколько опущен. Это подсказывало, что его что-то оттягивает вниз, может быть груз, играющий роль якоря.
— Это чудесный остров для тех, кто не умеет плавать! — воскликнул Белобрысик.
— Нет нам спасения! — простонал Медведь, неуклюже пошевелившись, от чего лодка под ним затрещала. — Тут всё колдовство, чертовщина всё.
— Если помнишь, — возразил ему профессор, — в рукописи сказано, что «для терпеливых и добрых намерений солнце всегда будет снова светить над головой». После всего, что произошло, я верю, что это правда. Лишь бы только лодка выдержала нашу тяжесть, и мы снова увидим солнце.
— О, это будет прекрасно, прекрасно! — всплеснула руками Элка.
— Что там написано? — спросил Павлик, показывая на большой медный сосуд, с которым они тем временем поравнялись.
— Plerunt Rhodopeiae arcas! — прочёл профессор.
— А что это значит? — спросила Элка.
— Если не ошибаюсь, — ответил Мартинов, — римский поэт Вергилий в своей поэме «Георгики» описывает смерть Орфея и говорит эти слова о погибшем певце. Они значат, что «вершины Родоп зарыдали от скорби».
Профессор многозначительно замолчал.
— Откроем этот плавающий медный ящик, — предложил Белобрысик. — Может быть, он нам откроет тайну клада.
Профессор Мартинов вглядывался в воду, затем отвернулся и твёрдо сказал:
— Гребите дальше. Отложим исследования на более подходящее время. Теперь же направимся туда, куда указывает нам знак.
Павка, налегая на весло, бросил на профессора выразительный взгляд, и тот, поняв, что и он тоже видел, молча велел ему глазами молчать.
Лодка медленно удалилась от того места, где подземелье исполнило свою угрозу, написанную неровными буквами на плавающем кладе. Потому что на дне озера, под ним, покоился труп Хромоногого…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
30
На подземном озере
Узкий туннель, над которым был знак богомилов и в который они проникли, вдруг изменил свой облик. Чёрно-серые гранитные скалы теперь приобрели яркие цвета — лимонно-жёлтый, оранжевый, коричневый.
Профессор Мартинов вдруг приподнялся в лодке.
— Стоп! — крикнул он. — Подгребите к стене. Лодка подошла к стене. Профессор сменил очки.
— Посветите-ка сюда!
Ему посветили. Он сдвинул шляпу на затылок и свистнул по-мальчишески.
— Так, так! Да-с! Ясно! Движение просачивающихся сверху вод и восходящих. Метосоматизм. Древние тектонические расселины. Ясно, ясно!
Он обернулся, увидел уставившиеся на него глаза и улыбнулся.
— От такой породы можно всего ожидать. Это известняки.
— Но тут, тут! — воскликнул Павлик, указывая на стенку. — Разве это не… — он запнулся, боясь ошибиться, определив прежде профессора состав породы.
— Разве это не… — передразнил его профессор. — Ну, чего же ты испугался? Договаривай, скажи, что это такое!
— Галенит! — уверенно сказал Павлик.
— Правильно. Галенит. Видели? Рудная жила галенита, которую мы тщетно искали, оказывается здесь, глубоко под водами озера. Вот мы её и открыли. Для меня нет сомнений. Это та же самая жила.
Профессор как будто собирался с кем-то спорить. Появление галенитовой жилы возвратило его к его исследованиям и к прерванным наблюдениям. — Это — разыскиваемое нами галенитовое метасоматическое месторождение. Главная масса богатой руды сконцентрирована, значит, в карбонатных породах. Оруднение в рудоносных разломах неравномерно.
— Песчаный берег! Бepeг! — закричал Благой, которого очень мало интересовали научные объяснения профессора. Узкая полоска песчаного берега возвышалась примерно на метр над уровнем кристальных вод озера. На берегу тёмными пятнами выделялись скалы, вокруг которых только опытный глаз наблюдательного профессора приметил растительность, живо заинтересовавшую его. Растительность в пещерном мире чрезвычайно редкое, но зато очень любопытное явление, в особенности для учёного. Устоявшие против тяжёлых условий вечного мрака растения представляют большой интерес для науки. На свете очень мало пещер, где можно найти так ясно оформленные экземпляры растений с таким развитым стеблем, как те, что были на песчаном берегу этой пещеры.
Заметив интерес в глазах профессора, Павлик любезно спросил:
— Не будет ли уместно здесь остановиться, товарищ профессор?
Профессор Мартинов положил руку ему на плечо.
— Для нашей экспедиции я не считаю это настолько необходимым, мой мальчик. Но позже можно…
— Какая вода! Что твоё зеркало! — воскликнул чабан, который быстро осваивался со своими новыми друзьями. Затем он загрёб горсть воды, поднёс её профессору и сказал — Троньте её пальцем! Горяченькая, Как в бане!
— Ой, что это у тебя шевелится в руке? — закричала в испуге Элка, прижавшись к профессору.
Благой хотел выплеснуть воду, в которой действительно что-то шевелилось, но профессор его остановил.
— Постой! Это слепой гамарус или, как его иначе называют, кривой рачок. Забавное животное.
Вдруг лодка быстро понеслась вперёд. Занятые разговорами, они попали в быстрину. Она понесла их направо, к острым зубцам скал, у которых виднелась белая грива пены.
— Пороги! Держитесь крепко за лодку! Детки, табаньте вёслами изо всех сил! — распорядился профессор Мартинов.
Саша и Павлик крепко сжали вёсла. Профессор свесился через борт и руками помогал, сколько мог. По его примеру и Благой опустил в воду длинные руки с заскорузлыми ладонями, чтобы задерживать бег лодки. Но их усилия были тщетны. Течение несло лодку всё быстрей. Шум воды становился громче и ближе, а её поверхность, прежде ровная и спокойная, теперь клокотала ключом.
Люди сидели в лодке окаменев, прижавшись друг к другу. Элка, в слезах, держала за руку профессора Мартинова.
Подземный канал становился всё уже, стены быстро сближались. Наступил момент, когда лодка почти заполнила всю ширину туннеля, заскрипела, прижатая скалами, заскрежетала о каменистое дно и, ко всеобщему изумлению, к этим звукам примешался звон цепей, которые потянулись за лодкой, звякнули и вдруг остановили лодку на месте. Наши исследователи повалились друг на друга, сколько испугавшись, столько же и развеселившись случившимся.
— Стали на якорь! — сказал профессор Мартинов со смехом, чтобы ободрить спутников.
Все поднялись со дна лодки, и каждый старался разглядеть, понять, почему они остановились и что это за цепи. В этот момент, однако, лодка, увлекаемая течением на быстрине, снова двинулась вперёд и стала медленно ползти. Вместе с тем, по обе её стороны натянулись две толстые цепи, которые были укреплены в скалах. Случилось как в сказках. Скалы пришли в движение, с обеих сторон открылись широкие каменные ворота, и глазам исследователей представилось два новых грота.
— Наша лодка не случайно попала в эту быстрину, детки! — сказал профессор Мартинов. — Дорога из подземного озера, по всей вероятности, неминуемо ведёт сюда. Я полагаю, что если внимательно осмотреть лодку, то окажется, что у неё есть специальное приспособление, чтобы захватывать эти две цепи. При этом открываются каменные ворота, которые эти цепи тянут, и освобождается доступ в новые подземелья.
— Верно. Вот тут специальные крючья, которые захватили звенья цепей, — воскликнул Саша.
— Вы видите? Теперь надо ожидать, что наши предки подумали и о том, как нас спасти. Слава нашим предкам!
— Слава! — крикнул Павлик, выскакивая на «пристань». Белобрысик выпрыгнул с другой стороны.
Подземелье, в котором оказался Белобрысик, было похоже на обыкновенный «зал ожидания», если можно так выразиться, в этом необычайном подземном «вокзале». В середине его находился погасший несколько веков назад примитивный очаг, в котором ещё лежала кучка золы, серая и отсыревшая. Вокруг очага в скалах были высечены сиденья.
