Владислав Крапивин - Стеклянные тайны Симки Зуйка
И понял, что теперь он должен сделать самое главное. Как тогда . Симке показалось даже, что в воздухе появился ласковый желтый свет, будто на берегу «янтарной Балтики». Хотя, возможно, это просто назревала утренняя заря.
– Ладно, я пойду, – сказал Мик и стукнул мячом о тротуар.
– Мик…
– Что? – Он придержал мяч у груди.
– Вот… это тебе. Это такой значок… Сквозь него поглядишь, и все чудится немного… не таким…
Мик подержал значок на ладони. Поднял лицо. Теперь оно было различимее, чем раньше.
– Но… тогда я сейчас тоже должен что-то подарить. А ничего нет… А мячик я не могу, он… от деда…
Да, все было похоже. Так похоже, что даже затеплело в груди. И Симка сказал как в прошлом году, на берегу:
– Ты ведь уже подарил.
– Что? – опять вскинул лицо Мик.
– Запруду. Я про нее раньше не знал, а теперь… вот… И вообще…
«Вообще» – это похожая на приключение ночная встреча, купание под хитрой луной, доверчивость, с которой Мик слушал рассказ про телескоп… И то, что он – Мик … И то, что он близко и не исчезнет, как тот мальчик на берегу залива. Но сказать это Симка не умел, а если бы и умел, то не решился бы.
Вместо этого он сказал:
– Ну-ка давай… – И пристегнул значок к майке Мика.
И тогда Мик двинул губами:
– Спасибо, Симка…
– Я завтра к тебе приду. А теперь надо по домам. А то твой дед, наверно, скоро проснется…
– Не скоро еще… Знаешь что? Ты поднимись в дом и помаши из окошка. И тогда я пойду.
– Ладно!
Симка достал из-под крыльца ключ, отпер дверь, взлетел по лестнице, лег животом на подоконник. Ничего не крикнул, просто помахал ладонью.
Мик помахал в ответ. Потом повернулся и зашагал по тротуару, то подбрасывая мяч, то стукая им о доски. Стало совсем светло и можно было различить, что мяч у Мика ярко-красный.
Симка спал до полудня. Тетя Капа несколько раз стучала в стену, звала завтракать. Симка наконец сквозь сон стукнул в ответ три раза. Это означало: «Я слышу, но не хочу». (И оставьте меня в покое.)
Наконец Симка проснулся. Сел, поматывая головой. Увидел, что спал он в шортах и рубашке. «Обормот ты все-таки», – сказал Который Всегда Рядом . И Симка не решился ответить «сам такой», потому что Который говорил маминым голосом. Симка лишь посопел и стал вспоминать, какой удивительный, длинный и добрый сон он видел. Про ночные приключения, про Мика…
Или… не сон?
Проверить было легко. Симка вскочил, сунул пальцы в кармашек. Значка не было.
«Ты мог его просто потерять», – противным (уже совсем не маминым) голосом разъяснил Который Всегда Рядом . И, кажется, опять был прав.
Симка готов был понуро задуматься. Потому что наяву такого, как этой ночью, быть не могло.
Конечно, не могло…
Симка подошел к окну, глянул на пустой солнечный переулок. Там было все обыкновенно, не как в светлых сумерках.
Симка опять сел на кровать, уперся локтями в колени и подпер щеки.
И в этот миг влетел в окно и запрыгал по комнате большой красный мяч.
Дед
Симка с размаха упал животом на подоконник. Мик стоял внизу. Ну… конечно, Мик, хотя и не совсем такой, каким был ночью.
Теперь-то, на солнце, его можно было разглядеть во всех мелочах. Волосы Мика слегка искрились, они были похожи на прижатую к голове мелкую медную стружку. Глаза оказались очень голубыми и маленькими, близко сидящими к похожему на плоский башмачок носу. А рот улыбался широко и кривозубо. И… хорошо так улыбался. И Симке даже на секунду не пришло в голову, будто Мик некрасив. Тем более что одет он был, словно в театр собрался. На нем были парусиновые штаны удивительной белизны и отглаженности, с широкими лямками, которые лежали на плечах ярко-голубой, как глаза, рубашки. А на украшенных синяками и неровным красноватым загаром ногах – подогнутые белые носочки и новые сандалики из синей кожи.
«Он что, всегда так гуляет или оттого, что в гости пошел?» – мелькнуло у Симки. Впрочем, какая разница! Все равно это был Мик! Хотя бы потому, что рядом с белой лямкой блестел Симкин стеклянный значок.
Обо всем этом Симка думал одновременно с радостным воплем: «Давай заходи! Вон туда, в калитку, и к первой двери!»
С лестницы Симка сиганул привычным акробатическим способом, забыл, что дверь заперта, и грянулся о нее всеми суставами. Охнул, дернул задвижку замка, опять ударил дверь ногой, распахнул.
Мик стоял снаружи, улыбался.
– Я был за березой, ты меня сперва не заметил. А я увидел тебя в окне и запустил мячом… Это сигнал: «Сим-сим, открой дверь».
– Пошли! – Симка потянул его вверх по лестнице.
В комнате Мик сразу увидел линзу, она стояла посреди стола.
– Это и есть объектив? Ух, великанище! А маленькое стеклышко где? Можно посмотреть?..
– Вот… – Симка дал ему Сонино стеклышко, а линзу перетащил на подоконник. – Гляди, как надо наводить…
Мик в полминуты освоил «технику смотрения» (это он так выразился).
– Все дальние крыши совсем рядышком! Луна будет у самого носа!.. А давай мастерить телескоп прямо сейчас!
Он вел себя так, будто с Симкой они знакомы с детского сада.
– Давай!.. Ой, Мик… Мне же надо сперва в больницу, к маме и Андрюшке.
Мик решил задачу просто:
– Ну, давай сходим в больницу и сразу начнем!
Симка слетал к тете Капе и взял приготовленный пакет с передачей: молоко и баночку с вареньем, и умчался назад под крики: «Почему не завтракаешь, совсем отощал, все расскажу матери!» А он разве не завтракает? Он успел ухватить со стола горбушку батона и жевал на ходу…
Симка надел фуражку с якорьками, и они отправились.
По дороге Мик стукал мячом о тротуар и живо рассказывал, что рано утром его разбудил трескотней мотоцикла «этот паразит» сосед Треножкин.
– Начал мотор чинить и заводить. Я ушел досыпать в комнату к деду, но и там было слышно…
А на мосту он ухватил Симку за руку и без стесненья признался:
– Знаешь, у меня на такой высоте, да еще над водой, коленки трясутся. Парашютист или летчик из меня точно не получится.
– Можно ведь привыкнуть, – утешил Симка.
– Ох, не знаю… Один раз устроил себе испытание: забрался на краешек крыши у чердака и оттолкнул лестницу. Обратно было два пути. Или прыгать с высоты, или спускаться по поленнице, но там внизу крапива. Постоял, постоял и полез через крапиву. Сам виноват…
В ответ на эту откровенность Симка признался, что боится пауков и всяких кусачих козявок. И рассказал, как в прошлом году Клим Негов посадил на него ужасное усатое насекомое.
– А я ему обратно, за шиворот!.. После этого были всякие драки.
– Я, по правде говоря, драться совсем не люблю, – нахмуренно выговорил Мик. Словно хотел сказать: вот я какой, решай теперь, стоит ли со мной знаться.
– По-моему, никакой нормальный человек не любит, – отозвался Симка. – Это уж если доведут…
Они были посреди моста, и Мик одной рукой прижимал к груди алый блестящий мяч, а другой все крепче стискивал Симкины пальцы. Но шагал твердо. Чтобы отвлечь Мика от боязни (и раз уж пошел разговор на честность), Симка рассказал, что часто бросает с моста в воду копейки.
– Ну, обычай такой у меня. Чтобы река… всегда была добрая…
– Понимаю, – кивнул Мик и почему-то вздохнул. Может, потому, что копейками не избавишься от боязни высоты.
Симка подумал и рассказал еще, как недавно увидел девочку на барже.
– Помахала рукой и уплыла… Почему-то жалко, когда человек вот так помашет и сразу исчезает навсегда…
Мик, глядя на свои синие сандалии, сказал:
– Хорошо, что мы недалеко друг от друга… Не надо исчезать… Да?
– Да, – шепнул Симка и кивнул так, что чуть не слетела фуражка. И тут кончился мост.
У больницы было как всегда. Санитарка, раскрытое окно, мама и танцующий на подоконнике Андрюшка.
– Не отпусти его! – забеспокоился Симка. – А то спикирует… из одной больницы в другую.
– Что ты, я крепко держу.
– Мама, я вчера забыл спросить… Соня оставила адрес? Она обещала…
– Оставила, конечно.
– А ты ей наш адрес дала?
– Дала, дала, не волнуйся…
– Мама, ты брось мне записку с ее адресом.
Мама с Андрюшкой исчезла и через полминуты бросила из окна свернутый листик. Фуражка слетела с задранной Симкиной головы. Симка поймал записку в ладони, сунул в кармашек. А фуражку поднял из подорожников.
– Зачем ты все время таскаешь на голове этот утиль? – страдальчески спросила мама.
Симка ходил в фуражке не все время, но, когда шел в больницу, надевал обязательно. Сидела у него внутри такая тайная примета: если он в фуражке, значит, с мамой и Андрюшкой все будет в порядке. Но маме он объяснил иначе:
