Герцель Новогрудский - Дик с 12-й Нижней
Дик слушал Бронзу, а сам думал о своей монете. Интересно, с чего он вообразил, что она волшебная? Хорошо, Майку ничего не рассказал — краснеть пришлось бы.
Глава третья
Телевизор. Джонс-Джонс. Пираты
Бронза не ответил
И все-таки монета, найденная в люке подземки, не была обыкновенной. Дик мог ее истратить на спрессованное в брикет трехслойное мороженое земляничное, клубничное и шоколадное, которое он ел в день Благодарения[1] в прошлом году; мог за нее неделю жевать чуинггам, мог купить земляных орешков, мог в кино сходить… А он вместо всего этого купил бутылку. Порожнюю бутылку, неизвестно из-под чего. Его будто кто толкнул отдать за нее найденный дайм.
Это произошло в тот же день, вскоре после прихода Майка. Бронза, собственно говоря, зашел, чтобы позвать его смотреть телевизор.
Да, да, рыжий Бен, брат рыжего Майка, принес вчера телевизор. Еле дотащил, такой тяжелый. Он его достал как-то случайно. Майк даже не понял как. Кто-то на ихней улице купил в рассрочку телевизор и года полтора каждый месяц аккуратно платил за него и уже почти все выплатил, но только почему-то последний взнос просрочил: то ли заболел человек, то ли без работы остался… И вот агент фирмы без всяких разговоров забрал телевизор. Такое правило есть.
А он, этот агент, — приятель рыжего Бена. И они встретились как раз тогда, когда тот выносил аппарат из ворот дома. И агент сказал Бену: «Сделаем дело между собой. Я устрою так, что в конторе об этом ничего знать не будут. Внеси двойной взнос, дай сверх того десятку, выставь пару рюмочек и забирай машину. Редкий шанс; пользуйся, пока не поздно».
Ну, Бена долго упрашивать не надо было. Он выложил деньги, угостил агента и принес домой прекрасный телевизор. «По четкости изображения, — важно сказал Майк, — это самая лучшая марка».
Дику было немного стыдно за рыжего Бена: не-ужели ему не жалко людей, у которых агент отнял телевизор? Ведь они уплатили за него почти все, что причиталось, а агент пришел и забрал. И Бен воспользовался чужим добром. Разве это хорошо?
То ли Бронза угадал мысли Дика, то ли сам думал о том же, но его веснушчатое лицо залилось краской. Он исподлобья посмотрел на приятеля и сказал:
— Ты не думай, что Бен взял чужой телевизор. Он все равно был ничей. Его все равно у тех людей отняли бы.
— Это верно, — согласился Дик. И тут у него мелькнула мысль, которая его самого удивила: — Слушай, Майк, а что, если бы Бен не захотел взять телевизор и никто другой тоже не согласился бы, а?
— Кто-нибудь взял бы.
— Ну, а если бы все отказались? Если бы все сказали: «Не хотим чужой вещи, пусть останется у того, кто за нее полтора года деньги платил». Ничего бы тогда агент не сделал. Ушел бы, как пришел. Правильно я говорю?
Бронза не ответил. Ему не нравился разговор. Что это Дик в рассуждения ударился? Там телевизор ждет, а он рассуждает!
— Так пойдешь или не пойдешь? — спросил Майк. О том, чтобы не идти, не могло быть и речи. Телевизор — все-таки телевизор. Но как с Бетси быть? Ма строго-настрого запрещает оставлять ее одну. Такая крошка, мало ли что случится!
Дик медлил с ответом, а Бронза ждать не стал.
— Тогда я пошел, — сказал он. — Скоро передача начнется. Сегодня Джонс-Джонс выступает. Наш Бен рассказывал, что у него в оркестре на козе играют. Здорово получается!
— На козе?
— Ну да. Коза блеет вместо музыки. А еще Джонс-Джонс вместо музыки стекло в машине перемалывает. Тоже интересно получается.
О Джонс-Джонсе Дик слышал. Отец как-то читал в газете, что Джонс-Джонс использует в оркестре старый автомобильный мотор: заводит — и тот шумит. Но коза и машина для перемалывания стекла — это почище мотора!
А Майк уже надел кепку. Он уже собрался уходить.
Дик посмотрел, что делает Бетси. Та ничего не делала. Лежала, ухватив ручонкой розовую пятку, и крепко спала. Она может так спать долго — и час и два. Ей даже спокойней, когда никого в комнате нет. Он уйдет, и Бетси никто не будет мешать. Комната будет закрыта, ключ, как всегда, в условленном месте. Мать вернется, увидит, что Бетси спокойно спит, что в комнате полный порядок, — и ругаться не станет. За что же ей ругать его?..
Ругать не за что, но Дик колебался: идти или не идти. От матери все-таки может сильно нагореть. Она двадцать раз говорила, что Бетси одну оставлять нельзя.
Дик стоял в нерешительности, и неизвестно, как бы он поступил, если бы Майк вдруг не вспомнил.
— Да, забыл, — сказал он, — сегодня с утра, кроме Джонс-Джонса, еще и радиофильм передавать будут. «Есть повесить на рее!» называется, про пиратов…
Картина про пиратов решила дело. Дик взялся за шапку.
Десять молодчиков делают музыку
Грины жили в том же доме, только ход к ним был с другой лестницы. Первая комната была у них в точности, как у Гордонов. Но за первой шла вторая поменьше и темная, без окна. Она считалась комнатой Бена, и Бен за нее платил, хотя бывал дома редко. А по-настоящему это была комната старшей сестры Бронзы, Мериэн. Дик побаивался ее. Она очень умная, Мериэн, — читает толстые книги и ругает Бронзу за то, что тот приносит домой комиксы. С рыжим Беном она тоже часто спорит, попрекает его чем-то и после этого ходит с заплаканными глазами. Она совсем не похожа на своих братьев. Те — круглолицые, широкоплечие, рыжие, а Мериэн — черная, худая и сутулая. Сутулая, должно быть, из-за книг. «Читай, читай больше, — сказал ей Бен при Дике. — На книгах ты горб наживешь, а не доллары». — «Напрасно ты думаешь, что вся жизнь в долларах», — ответила тогда Мериэн.
Из каморки, где она проводит целые дни, шороха не раздается. Но сейчас во второй комнате происходило такое, что впору было вызывать полицию. Кто-то бросал на пол посуду, и посуда разбивалась со звоном и грохотом, кто-то гремел листами жести, кто-то выл, а еще кто-то медленно, с нажимом проводил железным предметом по стеклу. Звук при этом получался такой, что волосы на голове сами собой становились дыбом и вся кожа, будто от сильного холода, покрывалась пупырышками.
Дик растерянно посмотрел на Майка.
Бронза сначала тоже растерялся, подошел к дверям, осторожно, с опаской, просунул голову во вторую комнату и тут же, не оборачиваясь, поманил приятеля пальцем:
— Давай скорей, концерт идет, Джонс-Джонс выступает.
Мальчики боком протиснулись в дверь. Перед телевизором сидели миссис Грин, Мериэн, Бен и глухая бабушка. Мериэн показала мальчикам на свободный стул. Они уселись вдвоем.
Бронза не соврал, расхваливая телевизор. Он работал отлично. Подумать только: где-то, за много миль отсюда, Джонс-Джонс и его молодчики вытворяли бог знает что, а красивый полированный ящик улавливал это на маленький стеклянный экран и передавал все звуки, какие только молодчики Джонс-Джонса извлекали из разного хлама.
Хлама было много, а молодчиков всего десять. И им приходилось нелегко трудились изо всех сил.
Один волочил взад-вперед кусок водопроводной трубы по волнистой цинковой стиральной доске, другой в это время колотил стамеской по лопате, третий нажимал на автомобильный гудок, четвертый вертел трещотку… И вдруг они бросали все это и пускали в ход другое — кто мятую кастрюльку, кто садовую лейку, кто пилу. Интереснее всего действовали двое — тот, который с машинкой, и другой — с бумажными пакетами. Машинка напоминала мясорубку. Только вместо мяса в нее закладывалось нарезанное на полосы оконное стекло. Машинист действовал с толком: он перемалывал стекло только тогда, когда Джонс-Джонс, одетый в кожаную безрукавку и клетчатую рубашку с закатанными рукавами, давал знак. Тот, у которого были пакеты, стоял рядом с машинистом и тоже старался не отставать, тоже следил за вожаком. Он надувал пакет и ждал: мотнет в его сторону Джонс-Джонс головой — он стукал себя по лбу пакетом, потом надувал новый и ждал…
Дисциплина в команде Джонс-Джонса была хорошая: все сообща подвывали, сообща хрюкали, сообща издавали такие звуки, будто рыгали после еды. Иногда это выходило смешно, и Дик с Майком покатывались от хохота, а иногда скучно, и хотелось уши заткнуть. Козу почему-то не показали.
Когда наступил перерыв и Бронза включил лампочку под потолком, Мериэн встала, зябко повела плечами:
— Безобразники! Хулиганы!.. Разве это музыка?..
— Но-но, — обиделся Бен за оркестрантов. — Музыка не музыка, а Джонс-Джонс деньги лопатой гребет. Значит, человек дело делает.
Девушка презрительно посмотрела на брата и ничего не ответила.
«Вечно эта Мериэн недовольна, — думал Дик. — Бен прав: перемалывать стекло на музыку и загребать деньги лопатой тоже надо уметь».
В музыке Дик разбирался слабо, а что деньги — главное, он уже понимал.
Радиофильм «Есть повесить на рее!» мальчики смотрели с бабушкой. Мериэн заявила, что с нее хватит чепухи и что телевизор стоит смотреть только тогда, когда хорошую музыку передают или интересные люди выступают. Сказав так, она ушла читать в другую комнату. Бен, обмотав шею ядовито-зеленого цвета шарфом, отправился по своим делам. А миссис Грин, горестно посмотрев ему вслед и тяжело вздохнув, занялась обедом.
