Ежи Брошкевич - Одно другого интересней
ВЫ САМИ ЗНАЕТЕ, каково приходится человеку на Главном Вокзале. Там может потеряться не только трехлетний ребенок, там и тридцатилетний, вполне взрослый человек может растеряться. И неудивительно! Вы представьте себе: ко входу подкатывает одна машина за другой, к дверям подбегают носильщики, отбирая от путешественников чемоданы: с трамвайных, автобусных и троллейбусных остановок без перерыва тянутся ленты навьюченных пассажиров, в зале ожидания — толкотня, толпа людей перед кассами, киосками, справочными бюро, у выхода на перрон; кто-то кого-то постоянно вызывает, окликает, люди прощаются, здороваются, целуются, то и дело звучит голос из репродуктора:
«Внимание, Внимание! Скорый поезд Варшава — Прага — Париж отправляется с первой платформы первого пути. Пассажиров просят занять места!»
«Начинается посадка на пассажирский поезд до Вроцлава, вторая платформа третьего пути!…»
«Дежурного Мицака просят зайти к начальнику вокзала!…»
«Скорый поезд Москва — Берлин прибывает на третий путь, платформа номер пять»…
Ика с Горошком вдруг оказались среди всей этой толчеи, суматохи и шума. Не приходится, стало быть; и удивляться, что в первую минуту они несколько оробели. До сих пор все, собственно говоря, делалось как бы само собой, почти без их участия. А что будет дальше?
Горошек посмотрел на Ику, Ика на Горошка. Они стояли в самом центре зала ожидания. Кругом валом валили пассажиры. Кто-то кричал: «Завяжи как следует шарф!», кто-то обещал: «Сейчас же вам напишу, еще сегодня»…
«Ну что же?» — взглядом спросила Ика.
«Где его искать?» — так же ответил Горошек.
А вслух оба разом сказали:
— Что будем делать?
И обрадовались, — ведь говорят, что это хорошая примета. Но примета приметой, а что делать — неизвестно.
— Здесь его нет, — сказал Горошек.
— Очевидно.
— Если бы он был тут, его бы взрослые сразу сами нашли.
— Ты прав.
— Но ведь тут, — продолжал рассуждать вслух Горошек, — тут могли остаться какие-нибудь следы!
— Его кто-нибудь мог видеть, — подхватила Ика.
— И запомнить, что с ним приключилось.
Увы, этой фразы Ика уже не расслышала, потому что в эту самую минуту на них налетел какой-то опоздавший пассажир с двумя огромными чемоданами. Ика отлетела в одну сторону, Горошек — в другую, а он ни на кого не глядя, понесся дальше.
— Дяденька! — крикнул в ярости Горошек. — Висла загорелась, что ли?
Он хотел повторить Ике эту остроту и вдруг заметил, что Ики уже нет.
Вокруг кипела толпа чужих взрослых людей, занятых своими делами, а Ики не было.
— Ика! — отчаянно крикнул Горошек, кидаясь в толпу.
Он тут же сам налетел на кого-то, кого-то толкнул локтем в бедро, запутался в чьем-то пальто. Кто-то выругался, кто-то охнут. Горошек несколько раз повторил «извините»… И все зря. Ики не было.
Горошек остановился, глубоко вздохнул и сосчитал сначала от одного до десяти, а потом наоборот — от десяти до одного: десять, девять, восемь, семь и так далее. Так учил его папа собираться с мыслями. И действительно, он собрался с мыслями. Но мысль была одна: нечего сказать, хорошо они начали поиски — сами потерялись!
«Ладно, — сказал себе Горошек, — главное — спокойствие. Только спокойствие может нас спасти. Надо обдумать, как ее найти. Вопервых, я могу пойти к дежурному по вокзалу и попросить, чтобы Ику вызвали по радио. А во-вторых? Что во-вторых? Ага! Есть!»
И вот в самом центре людного зала ожидания Варшавского Главного Вокзала вдруг раздалось громкое, заливистое, я сказал бы даже душераздирающее «ку-ка-ре-ку».
Петухи, понятно, были тут ни при чем.
Кукарекал наш друг Горошек. Зажмурив глаза, встав на цыпочки, он несколько раз подряд прокричал петухом.
Вокруг него сразу же собралась кучка людей.
— Что это с ним?
— Бедный ребенок!
— «Бедный»! Хулиган, а не бедный ребенок!
— Может, больной? — наперебой толковали собравшиеся. Горошек покраснел, но снова что было сил закричал:
— Ку-ка-ре-ку!
— Милиция! — крикнул кто-то.
И тут кто-то другой схватил Горошка за руку и строго спросил:
— Что это за выходки?
Это был не кто иной, как милиционер.
К счастью, в эту критическую минуту совсем рядом прозвучал спокойный голосок Ики:
— Товарищ милиционер, извините, пожалуйста! Это мой братишка.
— А зачем он кукарекает? — улыбнулся милой девочке милиционер. Улыбнуться улыбнулся, но Горошка не отпустил.
— Он еще очень маленький и не очень умный, — отвечала Ика. Очаровательно улыбнувшись и сделав милиционеру реверанс, она потянула Горошка за рукав. — Извините, пожалуйста, но нам надо идти, нас мамочка ждет. До свидания, товарищ милиционер!
Милиционер галантно козырнул. Люди расступились. Кто-то сказал:
— Какая хорошенькая девочка!
Еще кто-то:
— Какая умная и заботливая!
Ика, вытянув Горошка из толпы, немедленно перестала очаровательно улыбаться и зашипела:
— Ты что — с ума сошел?
— Нет, — спокойно отвечал Горошек.
— А что все это значит?
Горошек молча взял ее за руку и отвел в уголок, туда, где стояла телефонная будка с объявлением «Автомат не работает». Только тогда он сказал:
— Во-первых, будь добра больше не теряться, хорошо?
— Да ведь… — начала Ика.
— Никаких «да ведь»! Мы должны искать мальчика, а не друг друга. А во-вторых, я знал, что делаю.
— Что ты там еще знал?
— Сама подумай! Где тебя всегда можно найти? Конечно, там, где народ собирается. Вот я и кукарекнул.
— Кукарекнул, как дурак, — огрызнулась Ика. Но Горошек понимал, что перевес на его стороне.
— Может быть, кукарекал я и плохо, — сказал он, — но дело я сделал. Ведь ты нашлась?
— Ну… ну да! — честно призналась Ика.
— И никаких «ну да»! — строго сказал Горошек. — Довольно терять время! Ясно?
— Ясно.
— Так вот слушай, — важно произнес Горошек. — Мой план таков: сначала мы должны сориентироваться на местности.
— Это еще что такое?
— Очень просто: когда где-нибудь случится происшествие, милиция всегда первым делом производит ориентировку.
— Какую ориентировку?
— О господи! — возмутился Горошек. — Осматривают место, где что-то произошло. Это и называется «ориентировка на местности».
— Угу, — задумчиво протянула Ика. — Ну ладно. Но раз происшествие было не на местности, а, например, на вокзале, то это уже не ориентировка на местности, а ориентировка на вокзале или на перроне.
— Очень возможно, — сказал Горошек. — Пошли!
— Куда?
— Туда, где он потерялся.
— А где он потерялся?
— Здравствуйте! На вокзале.
— Горошек! — грозно сказала Ика. — Да ведь на вокзале десять платформ, четыре зала ожидания, три ресторана, две камеры хранения, двадцать касс, комната матери и ребенка, и я не знаю еще что. Какую ты тут будешь делать ориентировку? Перронную, ресторанную или ожидальную? Эх, ты!
Она сочувственно покачала головой.
Горошек глядел на нее растерянно.
— Действительно, — сказал он, — надо это продумать… Но Ика окончательно взбунтовалась:
— А по-моему, тут нечего продумывать. Надо просто узнать.
— Что узнать?
— Как — что? Узнать, где малыш потерялся. В поезде, на перроне или в зале ожидания… Верно или нет?
— Ну, верно. А где ты это узнаешь?
— Надо спросить
— Кого?
— У всех надо спрашивать: в буфете, у контролеров, может быть, даже у милиционера.
— Ха-ха! — произнес Горошек, в свою очередь сочувственно покачав головой. — Так они тебе и сказали! Эх ты!
— А почему бы им не сказать?
— Эх, ты, чудачка! Да ведь если бы они сами знали, они бы давно его нашли! Придумай что-нибудь получше!
Ика, смутившись, оглянулась, словно в поисках помощи. Тут взгляд ее упал на телефонную будку с табличкой «Автомат не работает». И она облегченно вздохнула.
— Жди меня здесь! — сказала она.
— Что ты там опять… — начал Горошек.
Но Ика не дослушала вопроса.
Она смело вошла в телефонную будку и сняла трубку. При этом она повернулась спиной к двери будки и не взглянула на Горошка, который довольно выразительно постучал себя по лбу.
— Алло, — сказала Ика. — Говорит Ика. Я ищу Яцека Килара. Алло!
В трубке что-то зажужжало.
— Алло, — повторила Ика громче. — Я разыскиваю трехлетнего Яцека Килара, который сегодня днем потерялся на вокзале! Алло, алло!
В трубке опять что-то зажужжало, потом затрещало, заскрипело, заворчало, загудело, и в конце концов отозвался скрипучий, сильно простуженный голос:
— Ну, что там еще? Читать, что ли не умеешь? Не видишь, что я испорчен?
Но Ика нисколько не смутилась.
— Простите, пожалуйста, — сказала она упрямо, — но у нас исключительный случай. Сегодня утром потерялся трехлетний мальчик. Взрослые его не нашли, а теперь уже скоро вечер, поздно, холодно и дождь идет.
