Клайв Льюис - Лев, колдунья и платяной шкаф
Олени были величиной с шотландских пони, и шерсть у них была белая-пребелая, белее снега; их ветвистые рога были позолочены, и, когда на рога попадал луч солнца, они вспыхивали, словно охваченные пламенем. Упряжь из ярко-красной кожи была увешана колокольчиками. На санях, держа в руках вожжи, сидел толстый гном; если бы он встал во весь рост, он оказался бы не выше метра. На нем была шуба из шкуры белого медведя, на голове — красный колпак с золотой кисточкой, свисавшей на длинном шнурке. Огромная борода ковром укутывала гному колени. А за ним, на высоком сиденье восседала фигура, ничем не похожая на него. Это была важная высокая дама, выше всех женщин, которых знал Эдмунд. Она тоже была закутана в белый мех, на голове у нее сверкала золотая корона, в руке — длинная золотая палочка. Лицо у нее тоже было белое — не просто бледное, а белое, как снег, как бумага, как сахарная глазурь на пироге, а рот — ярко-красный. Красивое лицо, но надменное, холодное и суровое.
Великолепное это было зрелище, когда сани во весь опор неслись по направлению к Эдмунду: звенели колокольчики, гном щелкал хлыстом, по обеим сторонам взлетал сверкающий снег.
— Стой! — сказала дама, и гном так натянул вожжи, что олени чуть не присели на задние ноги. Затем стали как вкопанные, грызя удила и тяжело дыша. В морозном воздухе пар вырывался у них из ноздрей, словно клубы дыма.
— А это что такое? — сказала дама, пристально глядя на мальчика.
— Я… я… меня зовут Эдмунд, — пробормотал он, запинаясь. Ему не понравилось, как она на него смотрит.
Дама нахмурилась.
— Кто так обращается к королеве? — сказала она, глядя на Эдмунда еще более сурово, чем прежде.
— Простите меня, ваше величество, — сказал Эдмунд. — Я не знал.
— Не знать королеву Нарнии! — вскричала она. — Ну, скоро ты нас узнаешь! Еще раз спрашиваю: что ты такое?
— Простите, ваше величество, я вас не совсем понимаю, — сказал Эдмунд. — Я школьник… хожу в школу, во всяком случае. Сейчас у нас каникулы.
4. РАХАТ-ЛУКУМ
— Какой ты породы? — снова спросила Колдунья. — Ты что — переросший карлик, который обрезал бороду?
— Нет, ваше величество. У меня еще нет бороды. Я — мальчик.
— Мальчик! — воскликнула Колдунья. — Ты хочешь сказать, ты — сын Адама?
Эдмунд стоял не двигаясь и молчал. К этому времени в голове у него был такой ералаш, что он не понял вопроса королевы.
— Я вижу, что ты — олух, кем бы ты ни был еще, — промолвила королева. — Отвечай мне наконец, пока у меня не лопнуло терпение. Ты — Человек?
— Да, ваше величество, — сказал Эдмунд.
— А как ты, скажи на милость, попал в мои владения?
— Простите, ваше величество, я прошел сквозь платяной шкаф.
— Платяной шкаф? Что ты имеешь в виду?
— Я… я отворил дверцу и… и очутился здесь, ваше величество, — пролепетал Эдмунд.
— Ха! — сказала королева скорее самой себе, чем ему. — Дверцу! Дверь из мира Людей! Я слышала о подобных вещах. Это может все погубить. Но он всего один, и с ним нетрудно управиться.
С этими словами Колдунья привстала с сиденья и взглянула Эдмунду прямо в лицо. Глаза ее сверкали. Она подняла волшебную палочку. Эдмунд был уверен, что она собирается сделать с ним что-то ужасное, но не мог и шевельнуться. И тут, когда мальчик окончательно решил, что пропал, она, видимо, передумала.
— Бедное мое дитя, — проговорила она совсем другим тоном. — Ты, верно, замерз. Иди сюда, садись рядом со мной в сани. Я закутаю тебя в свой плащ, и мы потолкуем.
Эдмунду это предложение пришлось не совсем по вкусу, но он не решился возражать. Он взобрался в сани и сел у ее ног, а Колдунья накинула на него полу плаща и хорошенько подоткнула мех со всех сторон.
— Не хочешь ли выпить чего-нибудь горяченького? — спросила она.
— Да, пожалуйста, ваше величество, — сказал Эдмунд. Зубы у него стучали от страха и холода.
Откуда-то из складок плаща Колдунья вынула небольшую бутылочку, сделанную из желтого металла, похожего на медь. Вытянув руку, она капнула из бутылочки одну каплю на снег возле саней. Эдмунд видел, как капля сверкнула в воздухе, подобно брильянту. В следующую секунду она коснулась снега, послышалось шипенье, и перед ним, откуда ни возьмись, возник покрытый драгоценными камнями кубок с неведомой жидкостью, от которой шел пар. Карлик тут же схватил его и подал Эдмунду с поклоном и улыбкой — не очень-то приятной, по правде говоря. Как только Эдмунд принялся потягивать это сладкое, пенящееся, густое питье, ему стало гораздо лучше. Он никогда не пробовал ничего похожего, питье согрело Эдмунда с ног до головы.
— Скучно пить и не есть, — сказала королева. — Чего бы тебе хотелось больше всего, сын Адама?
— Рахат-лукума, если можно, ваше величество, — проговорил Эдмунд.
Королева вновь капнула на снег одну каплю из медного флакона — и в тот же миг капля превратилась в круглую коробку, перевязанную зеленой шелковой лентой. Когда Эдмунд ее открыл, она оказалась полна великолепного рахат-лукума. Каждый кусочек был насквозь прозрачный и очень сладкий. Эдмунду в жизни еще не доводилось отведывать такого вкусного рахат-лукума. Он уже совсем согрелся и чувствовал себя превосходно.
Пока он лакомился, Колдунья задавала ему вопрос за вопросом. Сперва Эдмунд старался не забывать, что невежливо говорить с полным ртом, но скоро он думал только об одном: как бы запихать в рот побольше рахат-лукума, и чем больше он его ел, тем больше ему хотелось еще, и он ни разу не задумался над тем, почему Колдунья расспрашивает его с таким любопытством. Она заставила его рассказать, что у него есть брат и две сестры, и что одна из сестер уже бывала в Нарнии и встретила тут фавна, и что никто, кроме него самого, и его брата и сестер, ничего о Нарнии не знает. Особенно заинтересовало ее то, что их четверо, и она снова и снова к этому возвращалась.
— Ты уверен, что вас четверо? — спрашивала она. — Два сына Адама и две дочери Евы — не больше и не меньше?
И Эдмунд, набив рот рахат-лукумом, снова и снова отвечал:
— Да, я уже вам говорил.
Он забывал добавлять «ваше величество», но она, судя по всему, не обращала на это внимания.
Наконец с рахат-лукумом было покончено. Эдмунд во все глаза уставился на пустую коробку — вдруг Колдунья спросит, не хочет ли он еще. Возможно, она догадывалась, о чем он думает, ведь она знала — а он-то нет, — что это волшебный рахат-лукум, и тому, кто хоть раз его попробует, хочется еще и еще, и если ему позволить, будет есть до тех пор, пока не лопнет от объедения. Но она не предложила Эдмунду больше. Вместо этого она сказала ему:
— Сын Адама! Мне было бы очень приятно повидать твоего брата и твоих двух сестер. Не приведешь ли ты их ко мне в гости?
— Попробую, — сказал Эдмунд, все еще не отводя глаз от пустой коробки.
— Если ты снова сюда придешь, конечно, вместе с ними, я опять угощу тебя рахат-лукумом. Сейчас я не могу этого сделать, магия больше не подействует. Другое дело — у меня в замке.
— Почему бы нам не поехать сейчас к вам? — спросил Эдмунд. Когда Колдунья предлагала ему сесть к ней в сани, он испугался, как бы она не увезла его куда-нибудь далеко, в неизвестное место, откуда он не сумеет найти дорогу назад, но теперь он позабыл всякий страх.
— Мой замок очень красив, — сказала Колдунья. — Я уверена, что тебе там понравится. Там есть комнаты, с полу до потолка заставленные коробками с рахат-лукумом. И вот что еще: у меня нет своих детей. Я хочу усыновить славного мальчика и сделать его принцем. Когда я умру, он станет королем Нарнии. Принц будет носить золотую корону и целый день есть рахат-лукум, а ты — самый умный и самый красивый мальчик из всех, кого я встречала. Я была бы не прочь сделать тебя принцем… потом, когда ты приведешь ко мне остальных.
— А почему не сейчас? — спросил Эдмунд. Лицо его раскраснелось, рот и руки были липкие от рахат-лукума. Он не выглядел ни красивым, ни умным, что бы там ни говорила королева.
— Если я возьму тебя с собой, — сказала она, — я не увижу твоих сестер и брата. А мне бы очень хотелось познакомиться с твоими милыми родственниками. Ты будешь принцем, а позже — королем, это решено. Но тебе нужны придворные, люди благородной крови. Я сделаю твоего брата герцогом, а сестер — герцогинями.
— Ну, в них-то нет ничего особенного, — проворчал Эдмунд, — и во всяком случае, мне ничего не стоит привести их сюда в любой другой день.
— Да, но попав в мой замок, — сказала Колдунья, — ты можешь про них забыть. Тебе там так понравится, что ты не захочешь уходить ради того, чтобы привести их. Нет, сейчас ты должен вернуться к себе в страну и прийти ко мне в другой раз, вместе с ними, понимаешь? Приходить одному нет толку,
— Но я не знаю дороги домой, — заскулил Эдмунд.
— Ее нетрудно найти, — сказала Колдунья. — Видишь фонарный столб? — Она протянула волшебную палочку, и Эдмунд увидел тот самый фонарь, под которым Люси повстречалась с фавном. — Прямо за ним лежит путь в Страну Людей. А теперь посмотри сюда. — Она указала в противоположную сторону. — Видишь два холма за деревьями?
