Павел Бляхин - Красные дьяволята (журнальный вариант)
В сознании ребят современные события и герои гражданской войны так причудливо переплетались с книжными образами, что они уже и сами не знали, где кончается чудесная сказка и вымысел, а где начинается подлинная суровая жизнь, В разговорах между собою они создали даже свой особый язык, заимствованный у индейцев Фенимора Купера и Майн Рида, понятный только им одним. Красноармейцев они называли краснокожими воинами, белых контрреволюционеров бледнолицыми собаками. Белогвардейский генерал Врангель получил кличку Черного Шакала, бандита Махно окрестили именем злого и коварного апаха — Голубой Лисицей. Знаменитый командарм Первой Конной армии Буденный носил у них имя храброго предводителя одного из индейских племен — Красного Оленя и т.п. А Ленина, как мы уже говорили, иначе и не называли, как Великий Вождь краснокожих воинов; в их представлении это была высшая степень любви и уважения.
Время шло. Гражданская война разгоралась. Ребята продолжали готовиться к боевым делам и уже стали осаждать своего батьку просьбами отпустить их добровольцами в армию краснокожих воинов. Разумеется, они пойдут под начало только самого Красного Оленя, то есть Буденного, В то время слава Первой Конной уже гремела по всей России, заражая сердца молодежи жаждой подвига.
Отец одобрительно посмеивался, но все же советовал ребятам подрасти еще немного, а потом уж…
Дуняша и Мишка ждали этого дня с величайшим нетерпением. Но тут случилось событие, сразу опрокинувшее все их надежды и планы. С фронта неожиданно прибыл старший брат матрос Федор. Он явился на пару недель для заготовок хлеба для Красной Армии, Отец, как председатель Комитета незаможных селян, пришел ему на помощь и при содействии бедноты стал выкачивать у богатеев-кулаков припрятанный хлеб. И вот в тот день, когда продотряд выехал в соседнюю деревню и в Яблонном не осталось вооруженных сил, в село ворвалась уже известная читателю банда и учинила кровавый разгром. Это была одна из шаек самого злого врага Советской власти — батьки Махно. Тогда они увезли раненого Федора в лес и замучили насмерть.
Получив тяжелую рану в спину, отец наших героев все же оправился и через два месяца встал на ноги. Его хатенка сгорела. Иван Недоля устроил свою семью у знакомого рабочего в городе Екатеринославе, а сам решил уйти к красным партизанам.
Прощаясь с Мишкой, отец сказал:
— Вот что, сынок, если я сам не встречу и не убью Махно, то постарайся разыскать его хоть ты и всыпь ему таких горячих, чтобы он вовек не забыл нашей деревни…
Неизвестно, шутил ли отец, или говорил всерьез, но Мишка гневно блеснул серыми глазами и сурово ответил:
— Не бойся, батька, это ему даром не пройдет, Я найду его хоть на дне моря! Скажи только, сколько ему всыпать?
Отец невольно улыбнулся:
— Да влепи хоть полсотни, и то будет добре.
— И я с Мишкой пойду! — вмешалась Дуняша, бросаясь на шею отца, — Махно замучил нашего Федю.
Напоминание о смерти сына передернуло старика. Он расцеловал детей и плачущую жену, смахнул с ресницы тяжелую мужицкую слезу и быстро вышел вон, прихватив винтовку,
С тех пор отец, как в воду канул, ни слуху ни духу. Все думали, что он погиб. Только жена не хотела верить и ждала его домой изо дня в день, полная тоски и горя.
По уходе отца ребята решили, что они уже достаточно выросли и вполне готовы для боевых дел (а как же, ведь им уже перевалило за пятнадцать лет!). Одна беда — у них не было оружия. Винтовку и револьвер забрал отец, а старенькая шашка в расчет не принималась. «Не оружие, а бабье веретено» — уверял Мишка. Как же быть? После долгих споров и обсуждений ребята решили отобрать оружие у какого-нибудь кулака или бандита, а потом двинуться в поход. Как и чем закончилась эта попытка, читатель уже знает из предыдущей главы.
Костер на полянке догорал Ребята сидели под дубом, обсуждая разные детали предстоящей военной кампании.
В первую очередь они решили пробраться в лагерь Красного Оленя — Буденного, недельку-другую повоевать там с бледнолицыми собаками, поработать для практики разведчиками, а потом уж направиться на поиски проклятой Голубой Лисицы, то есть Махно, и разделаться с ней по-своему.
Как видно, ребята затеяли нешуточное дело. Они свято верили, что все пойдет как по маслу и врагам революции несдобровать! Жаль только, что им не удалось достать пару хороших маузеров, с которыми, по их мнению, можно было победить весь мир: шутка ли — двенадцать пуль в одной обойме! Да вот нехорошо еще, что старуха-мать останется дома. Захиреет с горя.
— Тяжело будет нашей матке-то, — грустно заметил Овод, вытирая полой рубахи заплаканные глаза, — не выдержит она голодухи, зачахнет без нас…
— Не зачахнет, — сурово возразил Следопыт, чувствуя, что и сам вот-вот разревется. — Экая ты беспонятливая, война-то ведь не кухня, не с горшками драться. Солдаты всегда уходят, а матери остаются».
— Да я что ж, я ничего… Я говорю только, что тяжело будет старухе, — оправдывался Овод, стараясь приободриться.
— Значит, завтра чем свет в поход?
— Уже сегодня, вишь, светает.
— Руку, товарищ!…
Ребята крепко обнялись. А затем дали клятвенное обещание всегда быть вместе, не оставлять друг друга в беде и биться за власть Советов не на жизнь, а на смерть.
Сидя плечом к плечу и продолжая мечтать о будущих подвигах и приключениях на красном фронте, они незаметно задремали
Костер давно погас…
Ночная тьма поднялась к небу, черные тучи рассеялись, и огненные мечи восходящего солнца торжественно возвестили спящему миру: «Пора вставать, идет утро!…»
У КРАСНОГО ОЛЕНЯ
На берегу извилистой речонки, по оврагам и деревушкам, раскинулся лагерь Конной армии Буденного, После многодневного утомительного марша бойцы и кони отдыхали. Впрочем, этот отдых был вынужденным: на пути конницы встретились сильные части белогвардейской пехоты, окопавшейся вдоль опушки леса с артиллерией и пулеметами.
Штаб армии расположился в крестьянской хате на окраине села. На крыльце стояли два буденовца с винтовками — это охрана. В штаб то и дело пробегали ординарцы с донесениями или с приказами, выскакивали обратно, садились на коней и неслись прочь.
В хате за большим столом, склонившись над полевой картой, сидели сам Буденный и могучий седовласый казак с пышными и длинными усами, похожий на гоголевского Тараса Бульбу.
— Так вы говорите, полковник, что фланг противника — самое слабое место? — спросил Буденный, скосив глаза на старого казака.
— Эге ж, — коротко ответил тот, тряхнув чубом, — ось тут такая низина, по которой можно ударить в конном строю, — Он ткнул пальцем в отметку на карте.
Буденный усмехнулся:
— А вот здесь на холмике стоят «максимки» и могут порезать твоих коней, как коса траву.
Полковник почесал в затылке:
— Ось тут?… Могут поризать… Як же будэ?
— Ударим в лоб, — решил Буденный, — вот по этой долине.
Полковник удивился:
— В лоб? Ни, так неможно.
— В лоб! — повторил Буденный, вставая. — Это слишком дерзко, зато неожиданно для врага. А для конницы внезапный удар — половина победы. Ваш полк махнет первым перед рассветом. Еще раз пошлите разведку…
— В лоб — так в лоб, — спокойно согласился полковник и, вынув из-за голенища сапога коротенькую трубку, стал набивать ее махоркой.
В дверь кто-то постучал.
— Войдите! — крикнул Буденный.
Дверь распахнулась, и бравый казак, взяв под козырек, вытянулся в струнку у входа.
— Ты что, Гарбузенко?
— Шпиёнов привели, товарищ командующий.
— Шпионов? Вот кстати. Где ж вы их схватили? — живо спросил Буденный.
— В лесу, около речки.
— А почему вы думаете, что это шпионы?
— Та воны дюже подозрительны: кажуть, шукалы Буденного, и такое балакают, що не дай боже. Мабудь, воны пьяны, чи що, — отвечал, переходя на украинский язык, красноармеец.
— Вы обыскали их?
— А то як же!
— Что ж нашли?
— Та во книжку, та наган.
— Хорошо, давайте их сюда.
— Слухаю! — Буденовец повернулся на каблуках и, приоткрыв дверь, позвал: — Гей, Петро, тягни их до командира.
В палатку, подталкиваемые сзади, вкатились два старичка с длинными бородами, неопределенного цвета. Один походил на Деда Мороза, слепленного детскими руками: низенький, квадратный, с всклокоченной бородой, немного съехавшей набок; второй был тощий и прямой, как палка. Старички подошли к столу и с любопытством стали оглядывать палатку.
На столе рядом с картой лежал маузер.
При виде оружия квадратный старичок живо толкнул в бок тощего, шепнув вполголоса:
— Гляди-ка, маузер!
— Маузер, — тоже шепотом ответил тот, сделав еще шаг к столу.
Полковник, зорко следивший за каждым их движением, быстро схватил маузер и чему-то ухмыльнулся.
