Ростислав Кинжалов - Воин из Киригуа
Поднять воинов по тревоге удалось без труда. Многие из них инстинктивно чувствовали, что в эту ночь дело им найдется. Большой отряд под предводительством Ах-Печа, которого несли в богатых носилках, спешно выступил в путь. Для натренированных воинов быстрый марш не составлял труда, и через полтора часа войско Ах-Печа достигло намеченного места — храма Тунуниха, стоявшего на восточной дороге у выхода из города. Ахау-ах-камха допросил жрецов, бодрствовавших на вершине пирамиды: не проходил ли по дороге большой военный отряд или караван? Выяснилось, что никого не было. Воины выстроились боевым строем, перегородив дорогу, и стали ждать.
Пока происходили все эти события, отряд рабов медленно, чтобы не поднимать шума, двигался по безлюдным улицам города. Они уже благополучно минули три группы ночной стражи, и напряжение, в котором первоначально находились все участники, стало постепенно ослабевать. Шбаламке и Укан уже твердо верили, что отряд выйдет из Тикаля без сражения. И только Хун-Ахау и поддерживавший его Цуль еще сомневались.
Неожиданно молодому предводителю сообщили, что с ним хочет поговорить Экоамак. Хун-Ахау подошел к его носилкам.
— Что ты хочешь? — спросил он.
— Владыка, — льстиво сказал Экоамак, — через полчаса мы будем на окраине Тикаля, где ты меня отпустишь. Я ведь знаю, как твердо твое слово! Но вот что тебе решается посоветовать твой верный слуга. Твои рабы… — Он запнулся. — Твои воины идут уже целую ночь, и, вероятно, ты продолжишь свой поход и днем. Для этого нужны силы. Если хочешь, я могу продать тебе много прекрасной еды, мы как раз находимся неподалеку от моего склада. Молодые сильные воины должны хорошо и много есть, чтобы у них были силы…
— А чем же я заплачу тебе? — удивился Хун-Ахау. — У меня денег нет!
— Какие пустяки! — воскликнул торговец. — Ты отдашь мне только этот нефритовый топор, который у тебя в руке, и мы будем в полном расчете!
— Ты получишь только один удар этим топором по голове — и мы будем с тобой в полном расчете, — вмешался подслушавший разговор Укан. — Кроме того, я думаю, что почтенный Экоамак продает не свое добро, а какой-нибудь склад правителя. Не прав ли я, брюхатая жаба? Ну-ка, отвечай быстрее!
— Я пошутил, — пролепетал испуганный торговец, — бери, владыка, всю еду даром… Вон там здание склада… Идите и насыщайтесь!
Хун-Ахау взглянул на небо; оно уже заметно светлело. Но людей действительно надо накормить, а что их ждет впереди и будет ли там пища — неизвестно. Укан нетерпеливо кивал головой: идем! И юноша отдал приказание остановиться, но послать вперед несколько лазутчиков и в числе их Цуля.
Под натиском десятка дюжих плеч запоры склада, треща, поддались, и скоро выделенные от отрядов люди начали таскать своим товарищам кукурузу, вяленую рыбу и мед. Некоторые из них с удовольствием жевали найденные там стручки ванили. Кроме ужина каждому был дан неприкосновенный запас кукурузы и бобов. Склад был очищен в несколько минут; еще двадцать минут ушло на еду. Теперь можно было двигаться дальше.
К Хун-Ахау подбежал запыхавшийся Цуль.
— Сынок! — сказал он. — У храма Тунуниха стоит войско. Они перегородили дорогу! Это, наверное, ждут нас…
— Много их? — спросил Хун-Ахау.
— Много… Не меньше, чем наших. Командует ими владыка Ах-Печ.
Хун-Ахау собрал предводителей подразделений и сообщил им о засаде.
— Надо подойти к ним уже в боевом порядке и совершенно бесшумно, — приказал он. — Экоамак теперь уже не нужен — отправьте его в конец колонны. Будем прорываться во что бы то ни стало!
Строились долго, сказывалась непривычка большинства к военным делам, да и у бывших воинов вызывало недоумение необычное построение отряда. Наконец замысел молодого предводителя был приведен в исполнение и колонна необычного вида тронулась в путь. По бокам ее находились наиболее опытные в схватках и лучше вооруженные рабы. Голову колонны составляли Шбаламке, Хун-Ахау и их товарищи по хижине.
Легкий поворот открыл их глазам неподвижно стоящее войско противника. Было уже совершенно светло. Воины Ах-Печа, увидев приближающегося врага, завыли, заулюлюкали; посыпались угрозы, насмешки и брань.
— Посмотрите на этих крыс, идущих к смерти! Эй вы, грязные койоты, стоит марать в вашей поганой крови наше оружие? Идите лучше на стройку, там вам набьют животы грязью! Посмотри, как дрожат у них коленки! Трусы! Живая падаль! От страха у них уже отнялись языки! Ходячие трупы! — Так издевались тикальские воины над подходившим и полном молчании отрядом.
— Эти рабы даже не смогли построиться как следует, — с усмешкой сказал Куч величественно восседавшему в носилках Ах-Печу. — Они идут такой же беспорядочной толпой, как шли по утрам на строительство. Сейчас мы их рассеем и переловим, владыка! Но я что-то не вижу Экоамака. Может быть, все-таки это был другой отряд… Те шли, как обычно…
Ах-Печ не успел ответить. Голова колонны рабов врезалась в строй его воинов, и новый ахау-ах-камха с ужасом увидел, что плотная, казалось, непоколебимая цепь лучших воинов мгновенно оказалась прорванной. Перед взором Ах-Печа быстро пронеслись во главе рабов два юноши с яростными лицами, неистово орудовавшие топорами. В образовавшийся прорыв, все расширяя его и сминая левый и правый фланги тикальцев, вползало тело вражеской колонны. На какой-то неуловимый миг округлившиеся от недоумения и страха глаза ахау-ах-камха встретились с выпученными от удивления глазами Экоамака. Смятение охватило тикальских воинов. Никогда еще враг не оказывался так быстро за их спиной. Куч, попытавшийся было с горстью своей стражи ударить врагу во фланг, выплевывая кровь, упал с дротиком Укана в горле. Один за другим гибли опытные командиры великого города. Поднявшаяся суматоха довершила поражение.
Разрезанные на две части и смятые врагом, тикальцы дрогнули. Еще мгновение — и под неистовый торжествующий вой рабов воины Ах-Печа обратились в бегство. Колонна Хун-Ахау повернулась и как порыв ветра прошлась по рассеянным рядам беглецов. Началось избиение. Рабы хватали оружие, богатые плащи, шлемы, украшенные перьями, сдирали с раненых и убитых толстые хлопковые панцири. С трудом Хун-Ахау и его товарищам удалось собрать снова колонну и тронуться в путь. Молодой предводитель сиял: наконец-то они выбрались из этого проклятого города!
Страх, охвативший тикальских воинов, передался и носильщикам Ах-Печа, хотя они были рабами. В ужасе, не разбирая дороги, они бросились прочь с поля сражения и не заметили, что их хозяин сразу же вылетел из носилок. Когда ошеломленный Ах-Печ поднялся на ноги, около него никого не было, кроме неизменного Абиша.
— Что же делать, Абиш? — обратился он к соглядатаю.
— Посмотри скорее туда, о великий ахау-ах-камха, — закричал тот, указывая за его спину, и когда Ах-Печ удивленно обернулся, Абиш внезапным ударом топора разрубил ему череп.
— Какую печальную весть я принесу великому повелителю, — прошептал он, — рабы разбили войска, а ахау-ах-камха Тикаля погиб! О, какое горе ожидает моего славного владыку — Ах-Печ мертв!
И преданный Абиш улыбнулся.
Глава восемнадцатая
БИТВА
Они двинулись дальше, пока не пришли на место, где соединялись четыре дороги, и здесь, на этом перекрестке четырех дорог, они были настигнуты судьбой.
«Пополь-Вух»Вопли Абиша подняли на ноги полусонный дворец Ах-Меш-Кука. Захлебываясь слезами, он повествовал о страшном сражении, разыгравшемся у храма Тунуниха, о доблестной смерти нового наследника тикальского престола. На дворе ему вторили уцелевшие воины. Ужасы прошедшего сражения и число восставших рабов увеличивались с каждой минутой рассказа.
Вскоре весть о печальных событиях облетела весь Тикаль. Большинство знати было уверено, что войско мятежников будущей ночью нападет на столицу, чтобы освободить своих собратьев. Ужас перед всеобщим восстанием рабов охватил своими темными крыльями весь гигантский город. Предпринимались лихорадочные меры к защите: около лагерей рабов, в которых начали вспыхивать волнения, была установлена усиленная охрана, на крупнейших дорогах размещены воинские отряды, но и Ах-Меш-Кук и его приближенные понимали, что все эти меры — горсть воды против лесного пожара. Ведь в каждом дворце находились десятки и сотни домашних рабов. А если они присоединятся к восставшим? Вспоминались старинные рассказы о таких событиях, и у многих волосы на голове шевелились от страха.
А между тем, Хун-Ахау уводил свое войско все дальше от Тикаля. Множество забот терзали его душу. Он ясно понимал, что первая победа еще ничего не значит; только из-за отсутствия в Тикале накона и его войск рабы смогли вырваться из города. Безусловно за ними будет послана погоня. Как им благополучно ускользнуть от нее? Молчаливо шагавший рядом с ним Цуль все время напоминал ему своим видом о его долге — убить Кантуля. Юноша чувствовал, что без этого он никогда не обретет спокойствия. Но бросить сейчас товарищей и возвратиться в Тикаль Хун-Ахау тоже не мог. Мысль о собственной свободе незаметно отступила на задний план. Он должен был прежде всего спасти доверивших ему свою жизнь и свободу людей. Надо было что-то срочно решать!
